Детектив Раймс как ни в чем не бывало продолжала разговор:

– Надеюсь, вы не против того, что мы начали поиски вокруг дома до вашего приезда. Домработница не пустила нас внутрь в ваше отсутствие, а нам не хотелось терять время попусту.

– Я не против, – сказал Ник и отметил, что детектив Раймс говорит очень отчетливо, произнося каждое слово медленно и нарочито правильно. В такой манере речи было что-то холодное и официальное, не очень сочетавшееся со скромностью, сдержанностью, вежливостью и предупредительностью этой женщины. Обычно Ник гордился тем, что видит людей насквозь, но детектив Раймс оставалась для него загадкой. Накануне он пытался ее очаровать, но у него явно ничего не вышло.

– Нам придется вас дактилоскопировать.

– Пожалуйста.

– Нам также нужны отпечатки пальцев всех, кто проживает в этом доме – вашей домработницы, ваших детей…

– Детей? Это что, так необходимо?

– Если мы найдем в доме чужие отпечатки, мы должны понимать, что они принадлежат вашим детям.

– Вряд ли детям это очень понравится.

– Понравится, вот увидите, – с милой улыбкой возразила детектив Раймс. – Они примут это за забавную игру.

Ник пожал плечами. Они с детективом прошли в дом. При открывании двери сработала негромкая сигнализация. Дом показался Нику чужим: тихим, напряженным, приготовившимся к схватке.

Внезапно к Нику с испуганным видом подбежала Джулия.

– Папа! Зачем они здесь?

Ник сидел с детьми в гостиной. Дети расположились на диване лицом к огромному телевизору. Ник занял большое кресло, на которое раньше часто посягал Лукас. Ник уже не помнил, когда они в последний раз все вместе смотрели телевизор, но хорошо помнил, что в такие моменты Лукас всегда спешил плюхнуться в большое кресло, в то время как самому Нику казалось, что оно принадлежит ему по праву как главе семьи.

На небольшом столике рядом с телевизором Джулия с Лукасом сделали маленький мемориал псу Барни: там стояли фотографии их погибшего любимца, лежали его ошейник и жетоны. Там же были его любимые игрушки, включая растрепанного плюшевого барашка, с которым Барни спал и которого повсюду таскал за собой в слюнявой пасти. Рядом с барашком лежало написанное Джулией разноцветными фломастерами письмо, адресованное Барни на тот свет и начинавшееся словами: «Барни, мы по тебе очень скучаем!» Джулия объяснила отцу, что это Кэсси предложила создать такой мемориал убитой собаке.

Лукас, широко расставив ноги, развалился на диване. На нем, как всегда, были мешковатые джинсы, сползшие на бедра. На его черной футболке красовалась какая-то неразборчивая надпись. Тяжелые ботинки были расшнурованы. По мнению Ника, для мальчика из богатой семьи Лукас неплохо изображал из себя трущобного отщепенца.

Глядя куда-то в сторону, Лукас заговорил:

– Может, объяснишь нам, что происходит?

На самом деле Лукас смотрел сквозь высокое окно на людей, ползающих по лужайке.

– Это из-за того человека, что залезал к нам в дом, – объяснил Ник.

– «Здесь не спрячешься», – проговорила Джулия.

– Этот человек был не в своем уме.

– Это он убил Барни? – прошептала Джулия.

– Пока неизвестно, но не исключено.

– Это был отец Кэсси, – заявил Лукас. – Эндрю Стадлер. Он был псих.

– Не надо так говорить.

– Почему? – усмехнулся Лукас.

– Потому что его уже нет в живых, – сказал Ник. – Две недели назад он погиб. В полиции думают, что в ночь, когда его убили, он мог подходить к нашему дому.

– Они думают, что это ты его прикончил! – злорадным тоном проговорил Лукас.

У Ника похолодело внутри. Неужели Лукас действительно слышал их разговор с Эдди? Или он просто сложил два и два?

– Что ты несешь! – возмущенно воскликнула Джулия.

– На самом деле полиция просто пытается установить перемещения Стадлера той ночью, – сказал Ник.

– А зачем же тогда они собирают улики? Я их прекрасно вижу. Они забрали землю с нашей лужайки и ползают по ней с таким видом, словно что-то ищут.

Ник с трудом перевел дух.

Забрали землю с лужайки? Зачем? Неужели труп Стадлера был испачкан землей? Но ведь Эдди тщательно вытер подошвы его ботинок! Неужели на одежде сохранилась земля с лужайки?

Больше всего Ника пугало именно то, что он не имел ни малейшего представления о том, на что способна современная судебная экспертиза.

– Видишь ли, Люк, – стараясь говорить как можно спокойнее, сказал Ник. – Они просто ищут любые улики, которые покажут, приходил сюда ночью Стадлер или нет.

Говоря это, Ник понимал, что детям ничего не стоит вывести его на чистую воду. Они были совсем неглупые и смотрели достаточно телепередач и детективных фильмов, чтобы понять что к чему.

– А какая им разница, приходил он сюда или нет? – спросила Джулия.

– Им просто нужно установить все места, где Стадлер был той ночью, – сказал Ник. – Так постепенно они доберутся и до того места, где его убили.

– Если бы он приходил, его записали бы наши камеры, – заявил Лукас.

– Может быть, – сказал Ник. – Я точно не помню, когда нам поставили камеры и когда его убили.

– А я помню, – тут же сказал Лукас. – Днем поставили камеры, а ночью Стадлера убили.

Откуда он это знает? Неужели он это просто помнит?

– В таком случае полиция все узнает, когда изучит записи камер… Кстати, они хотят взять у вас отпечатки пальцев.

– Класс! – воскликнул Лукас.

– Зачем? Они же не думают, что это мы убили его? – с озабоченным видом спросила Джулия.

Ник с деланной беспечностью рассмеялся.

– Не волнуйся! Просто, когда они осмотрят дом, они будут знать, где чьи отпечатки.

– А еще они найдут отпечатки Эмили, – сказала Джулия. – И наверное, отпечатки Потрошителя. Да, Люк?

– Какого еще Потрошителя? – спросил Ник.

Лукас, ничего не отвечая, качал головой.

– Это парень, который одевается так же, как Люк. И он включает громкую музыку, когда тебя нет дома. И от него всегда пахнет табаком. И вообще он вонючий, – объяснила Джулия.

– Когда же он здесь бывает? – спросил Ник.

– Да он всего и приходил-то раз или два, – буркнул Лукас. – Ну и что? Это мой друг. У меня могут быть друзья? Или здесь – одиночная камера?.. Что, Джулия, довольна теперь? Ябеда проклятая!

Джулия не привыкла к тому, чтобы брат на нее кричал и обзывался, и убежала в слезах.

– Мистер Коновер…

В дверях гостиной с неуверенным видом стояла детектив Раймс.

– Да?

– Можно вас на минутку?

– Мы кое-что нашли у вас на лужайке.

– Что?

Детектив Раймс отвела Ника в прихожую, где их разговор не был слышен детям.

– Искореженный кусочек металла.

Ник пожал плечами с таким видом, словно не понимает, какое это имеет к нему отношение.

– Возможно, это фрагмент пули или гильзы.

– Гильзы? – Ник оцепенел, но внешне пытался изобразить спокойствие и вежливый интерес ни в чем не виновного человека, желающего помочь полиции поймать убийцу.

– Мне трудно сказать. Тут нужен специалист.

– Можно мне взглянуть? – спросил Ник и тут же пожалел о сказанном.

Зачем выдавать излишний интерес? Не надо переигрывать!

– Его уже унесли техники, – покачала головой детектив. – А вам я сказала потому, что хотела спросить у вас одну вещь. Я вас, кажется, уже об этом спрашивала, но все-таки: у вас нет оружия?

– Нет.

– Значит, вы никогда не стреляли рядом с этим домом. Но, может, стрелял кто-нибудь другой?

Ник попытался рассмеяться, но смех его прозвучал замогильно.

– К счастью, здесь не полигон, – пробормотал он.

– Значит, вам не известно, стрелял ли кто-нибудь из огнестрельного оружия у стен вашего дома?

– Нет, об этом мне ничего не известно.

– Никто никогда не стрелял?

– Никто и никогда. – По шее за ухом и дальше за воротник рубашки у Ника потекла струйка пота.

– Очень любопытно! – не торопясь кивнула детектив Раймс.