«У Маллигана» – так назывался маленький фенвикский ресторан на Бейнбридж-Роуд. Он славился своими макаронами с приправой из мясного фарша и помидоров. О непревзойденном мастерстве поваров этого ресторана, перещеголявших не только самих себя, но и своих коллег в Италии, было написано в пожелтевшей заметке из газеты «Фенвик фри пресс», висевшей в рамке на самом видном месте при входе. В молодости Ник частенько сюда забегал.

Фрэнк Маллиган давно умер. Теперь рестораном владел Джонни Фрешет. Он был на пару лет старше Ника и Эдди и учился с ними в одной школе. В свое время Джонни отсидел три года в тюрьме за торговлю наркотиками.

Ник не заходил в этот ресторан уже много лет и сразу отметил его потрепанный вид. Столы были обшарпаны, со следами от горячих кружек и тарелок.

В этот утренний час ресторан был готов накормить своих посетителей завтраком, и в воздухе витали запахи кофе, кленового сиропа и бекона.

Судя по всему, Эдди был знаком с местными официантками. Возможно, он часто тут завтракал.

Ник с Эдди сели за столик в углу подальше от окна. Пара других посетителей что-то поедала за стойкой. Больше в ресторане никого не было.

– Ты отвратительно выглядишь, – сказал Эдди.

– Спасибо за комплимент, – раздраженно ответил Ник. – Ты тоже.

– У меня плохая новость.

– Что такое? – затаил дыхание Ник.

– Полиция идентифицировала пистолет.

– Ты же сказал, что выбросил его! – побледнев, воскликнул Ник.

– А я его и выбросил.

– Так как же они его идентифицировали?

Эдди ничего не ответил, потому что к их столику подошла источающая невыносимый запах духов официантка и наполнила из кофейника их большие белые кружки.

– Оказывается, теперь у них есть всякие мудреные баллистические базы данных, – пробормотал Эдди, когда официантка удалилась.

– Я вообще не понимаю, о чем ты! – буркнул Ник, отхлебнул кофе и обжег себе язык. На самом деле, он догадывался, к чему клонит Эдди Ринальди, но боялся себе в этом признаться.

– Они определили, из какого пистолета вылетела пуля.

– В каком смысле? – рявкнул Ник, осознал, что срывается на крик, и понизил голос: – Ведь пистолета-то нет! Ты же сказал, что его выбросил!

– Вероятно, теперь они могут делать это без пистолета, – сказал Эдди, расковырял пару ванночек со сливками и лил их себе в кружку до тех пор, пока ее содержимое не приобрело неаппетитный бурый оттенок. – Им достаточно иметь несколько пуль, и с помощью большой базы данных они определяют, которые из них вылетели из одного пистолета. Наверное, они сопоставили пули из трупа Стадлера с пулями с того давнишнего места преступления, где я раздобыл пистолет. Не знаю. Человек, от которого я все узнал, не стал вдаваться в подробности.

– А от кого ты это узнал?

– Неважно, – покачал головой Эдди.

– Но это точно?

– Точнее не бывает.

– Боже мой, Эдди! – дрогнувшим голосом заговорил Ник. – Ты же утверждал, что нас не найдут. Ты говорил, что пистолет не зарегистрирован на твое имя, что ты подобрал его на месте преступления, и он вообще нигде не фигурирует!

– Я так думал! – Эдди выглядел нехарактерно растерянным; он побледнел, на лбу у него выступили капельки пота. – Но иногда события принимают нежелательный оборот.

– Что же нам делать? – хрипло спросил Ник.

Эдди поставил кружку на стол и смерил Ника ледяным взглядом.

– Ничего. Мы ничего не будем говорить и все будем отрицать. Ясно?

– Но если они знают, что пистолет, из которого я стрелял, подобрал ты?

– Они могут это подозревать, но доказательств у них нет. Возможно, они докажут, что пуля, убившая Стадлера, вылетела именно из того пистолета, но им не доказать, что подобрал его я. Все их улики косвенные. У тебя дома они тоже ничего не нашли, а просто пытались взять тебя на испуг. У них множество косвенных улик вроде этой истории про пистолет, но у них нет ни прямых улик, ни свидетелей. Единственное, что они могут сделать, – это запугать тебя до такой степени, что у тебя развяжется язык. А я не хочу, чтобы ты раскололся. Ничего не признавай. Ясно? – Эдди глотнул кофе, не сводя глаз с Ника.

– А они не могут нас арестовать, чтобы им легче было на нас давить?

– Если ни один из нас ни в чем не признается, не могут.

– Но ты же не собираешься ничего признавать? – прошептал Ник. – Ты будешь молчать, правда?

Губы Эдди медленно расползлись в такой гнусной ухмылке, что у Ника мороз побежал по коже.

– Вижу, ты начал понимать, что происходит, – пробормотал Эдди. – На самом деле, на меня им глубоко наплевать. Кто я такой? Мелкая сошка. А ты – важная птица, которую в этом городе все ненавидят. Я их не интересую. Они охотятся на тебя! Понял?

Ник кивнул, и весь ресторан поплыл у него перед глазами.

– Они могут докопаться до правды только в том случае, если ты расколешься, – сказал Эдди. – А ведь ты можешь пойти с ними на сделку. Ты ведь можешь меня продать, правда? Но ты совершишь очень большую ошибку, потому что я сразу об этом узнаю. Даже если ты просто намекнешь, что готов что-то сообщить полиции, я мгновенно об этом узнаю, и мой адвокат тут же отправится к окружному прокурору и выложит ему все, как было.

– Твой адвокат? – прохрипел Ник.

– Скажу тебе прямо, Ник. Мне много не дадут. Я ведь просто им на тебя не донес. На первый раз мне могут дать месяцев шесть, а может, и вообще осудят условно. Особенно если я во всем чистосердечно признаюсь и расскажу на суде присяжным о том, кто настоящий убийца.

– Но ведь ты же не будешь этого делать! – пробормотал Ник, словно со стороны слыша свой доносившийся откуда-то издалека голос.

– Я сделаю это только в том случае, если ты что-нибудь скажешь в полиции. Вообще-то мне нужно было все им рассказать в самый первый день. Я вообще не понимаю, как это меня угораздило во все это вляпаться. Наверное, я, по доброте сердечной, решил помочь приятелю, попавшему в очень скверную историю. Лучше бы я остался тогда в постели и спокойно спал. Так нет же, понесла меня к тебе нелегкая, и смотри, как все оборачивается! Наверное, мне давным-давно нужно было тебя заложить. Не знаю, почему я этого не сделал. Теперь поздно рассуждать, но, будь уверен, если ты хоть на миллиметр откроешь в полиции рот, я буду защищать свои интересы. В тюрьму я из-за тебя не сяду.

– Никому я ничего не скажу, – с трудом переводя дух, сказал Ник.

Эдди покосился на Ника с таким видом, словно получал от этого разговора большое удовольствие.

– Ну вот и молодец, – сказал он. – Держи язык за зубами, и все будет в порядке. Не распускай нюни, не теряй головы, и мы обязательно выкрутимся.

– Может, еще кофе? – спросила подошедшая с кофейником официантка.

– Нет, спасибо. С меня довольно, – с трудом выдавил из себя Ник.

Насколько было известно Нику, фенвикский клуб «Ракетка» носил это гордое имя совсем не потому, что его завсегдатаи были фанатичными приверженцами тенниса. Например, для Генри Хаченса он просто стал вторым домом. Хаченс работал на «Стрэттоне» финансовым директором в те времена, когда его должность более скромно именовалась «финансовым контролером». Хаченс работал на Мильтона Девриса двадцать пять лет, а с приходом Ника помогал ему подготовить все необходимые бумаги для продажи акций «Стрэттона» «Фэрфилд партнерс». Он блестяще справился с этой работой и всегда держал себя безукоризненно вежливо, хоть и немного суховато. Когда пришло время, и Ник, не желая вызывать Хаченса к себе, лично пришел к нему в кабинет и сообщил, что «Фэрфилд партнерс» хотят посадить на его место своего человека, Хаченс не вымолвил ни слова протеста.

Тогда Ник сказал Хаченсу чистую правду, но оба они знали, что, если бы Ник заупрямился, «Фэрфилд партнерс» наверняка не стали бы настаивать на новой кандидатуре финансового директора. Хаченс был очень опытный и умелый финансовый контролер старой закалки, а «Фэрфилд партнерс» кишели новоиспеченными финансистами, разглагольствовавшими о преимуществах интерактивной калькуляции и систем учета экономической добавленной стоимости. В их глазах Хаченс был живым динозавром, не желавшим рассуждать о «стратегическом планировании». «Фэрфилд партнерс» гораздо приятнее было иметь дело со Скоттом Макнелли, по их мнению, способным помочь Нику «поднять „Стрэттон“ на новый качественный уровень». В свое время и сам Ник днем и ночью мечтал о «новом качественном уровне», а теперь эти слова вызывали у него зубную боль.