– Ник, тот змей в машине, он разговаривал? – перебила я, чувствуя себя сумасшедшей, – это правда?

– А этот-то! Да, шипел без умолку, – ответил Ник, отгоняя комаров оторванным лисьим хвостом, – скажи спасибо, что не пел. И зачем ты за меня заступилась и все испортила? Я бы перевернул тарантас этого пижона!

Я глубоко вздохнула, мы уже стояли у калитки моего нового дома, разговор явно не задался.

– Ну, это же очевидно, Ник, – передразнила я, копируя его наивный голос, – потому что я – Ведеркина. И мне не сложно. Кстати, без пяти одиннадцать. Ты точно дойдешь один?

Но мы не прощались, Тимка, неплохо выспавшись, наконец-то открыл глаза и тут же принялся просить первое, что увидел. Ребенок требовал, что бы «Сырока» отправился к нам в гости, дабы «в него играть, катать на паровозике с большой лестницы, кормить конструктором и на ночь класть под подушку». Едва услышав последние слова, Роки снова притворился мертвым, задрав лапы, высунув язык и закатив глаза. Четвертый раз за сегодня!

– Хочешь, возьми его, – протягивал мне зверька Ник, – он все равно сбежит.

– Хорошая мышка, но у нас кот, – кое-как ответила я, представляя, как Тихонтий будет трястись от страха на люстре, думая, что мы завели собаку.

– Он не ест котов! – гордо заявил Ник, – ну только по праздникам.

Далее продолжать разговор было бессмысленно. Чирока с диким воплем нас покинул, спасаясь бегством от гостеприимства Мед-Ведеркиных. Очень жаль, но не всякое понравившееся чудо можно унести домой.

– Так, пора сваливать! – быстро сообщил Ник, доставая из кармана что-то небольшое и темное, это был его личный способ прощаться, – вы тоже проваливайте быстрее!

Он ловко закинул предмет в открытое соседское окно на втором этаже, где по всем признакам располагалась спальня. Раздалось громкое шипение, треск и хлопок, затем крики и ругательства. Оттуда повалил едкий желтый дым, весьма неприятный на запах.

Ник достал из кармана потрепанный домашний тапок зеленого цвета, быстро надел и испарился. Тимка, хихикая, выпустил изо рта яркую струю дыма. У соседей зажегся свет, громко заскулил пес, кто-то чихал и кашлял.

– Дорогой! Еще раз и я подам на развод! – раздался резкий женский голос, упало что-то тяжелое, – предупреждать надо! Фу! Наш мопсик подыхает!

– Авгочка! Милая! – отвечал виноватый мужской голос, – клянусь машиной, это не я! Ай! Ой! Я больше не буду!

Кряхтя и ругаясь, я потащила велосипед в дом, совершенно не желая быть застуканной за киданием бомб-вонючек.

Родители не вышли нас встречать, хотя на моем мобильнике был десяток пропущенных вызовов и дюжина панических смс. Какая-то наглая морда, очень похожая на Чироку, отключила звук. Судя по звону посуды на кухне – мама только что вернулась с вечерней смены из центрального госпиталя. Оттуда доносился мягкий, едва слышный шепот отца и, я вздрогнула, тихое сдавленное всхлипывание мамы.

– Только не чихай огнем! – шепотом предупредила я брата, – иначе никаких мультиков, шоколадок и Чироки!

– Бэээ-мээ! – ответил Тимка, наверное, понял.

Вдруг, кухонная дверь резко распахнулась, заставив меня вскрикнуть. На пороге стоял высокий широкоплечий мужчина в домашних брюках и рубашке – наш отец. Вокруг уставших зеленых глаз разбегались легкие морщинки, а первые седые волосы надежно спрятались в густой белобрысой копне волнистых волос. Вопреки моим предчувствиям о великой буче в честь нашего позднего возвращения, он подозрительно улыбался:

– Ну, привет! Где были? Что принесли? – вкрадчиво спросил отец, я растерянно молчала, – ты телефон проглотила, да?

– Дома оставила, кажется…

– О, Какулья! – вскрикнул Тимка, подражая Нику, – папа, ты – тролль!

– Какая такая какулья? Ты же приучен к горшку! – он строго посмотрел на брата, – есть кто-то хочет? Остался суп из рыбы с курицей, неплохой такой. Хотя нет, кажется, я все доел.

Я помотала головой, мол не ужинаю после шести. Тимка тоже отказался от отцовской стряпни, а вместо того тут же поведал присутствующим о «вампире, его ручной крысе, акуле и супермене». После чего мы были спешно направлены каждый в свою комнату с огромной просьбой не шуметь и заснуть как можно скорее. Отец попросил меня уложить брата: у мамы в госпитале попался трудный пациент.

Моя рыжая голова кружилась от череды престранных событий, обрушившихся на нее этим вечером, совершенно не догадываясь о предстоящей ночи. Сейчас мне была просто необходима ванная комната – место глубоких раздумий и важных решений. Кстати, в туалете иногда тоже неплохо думается.

С трех первых попыток уложить брата на лопатки мне не удалось. Он облаял нашего кота, ржал, как конь и блеял на весь дом. Мало того, после пары его чихов, потолок в детской здорово закоптился. Пришлось включить брату мультики, на всякий случай оставив рядом огнетушитель. Вспоминая все перечисленные за сегодня ругательства, я обреченно поплелась в душ. Конечно же, я честно пообещала Тимке, что иду звать его обожаемых «супермена» и «вампира» с «Сырокой», иначе он бы меня не отпустил.

Спускаясь по лестнице, я машинально засунула руку в задний карман джинсов. Кольцо было на месте. Я тут же забыла о существовании своего младшего брата, стараясь не думать о кольце, и, в то же время, думая только о нем.

Что я скажу родителям? Сколько будет лишних сплетен и слухов? Просто удивительно, как сложно спрятать такое крошечное колечко.

Я нахмурилась: придется постоянно носить перчатки. Затем, вдруг, резко улыбнулась и надела кольцо на мизинец… левой ноги – пожалуй, самый незаметный палец. Взглянув на часы, я выскочила из ванной, словно подгоняемая дюжиной невидимых пинков. Интересно, смогу ли я уложить брата в кровать за десять минут?

К моему изумлению в комнате Тимки было так тихо, что я сначала даже испугалась: свет погашен, окна зашторены. Все игрушки собраны, одежда аккуратно сложена на стуле, сам малыш мирно спал в кроватке в обнимку с огнетушителем. На кровати был прицеплен листок с большой разборчивой надписью «Огнеопасно».

Я вздрогнула: что-то мягкое и теплое коснулось моих щиколоток, стало одновременно жутко страшно и щекотно. К несчастью, я слишком поздно осознала, что это всего лишь наш кот. Тихонтий успел получить приличный пинок, резко отлетев к двери.

– Обалдела? Не жди сухих тапок! – проворчал он, выскользнув из детской.

– Ты разговариваешь? – выдохнула я, направляясь следом.

– Докатились! И не смей мне больше «кыс-кыс-кыс» устраивать, – ворчал кот, возмущенно тряся усами, – и никаких мне больше фантиков на веревочках и купаний! У меня собственное расписание мытья! И не смей меня пылесосить! Иди лучше лоток почисть!

Нет, я конечно слышала, что кошки животные очень самодостаточные и хамоватые. Но наш Тихонтий, видимо был экспертом наглости и хамом высшего уровня. Ничего! Кастрируем, и присмиреет! А пока я молча следовала за Тишкой, покорно выслушивая все его жалобы. Тихонтий остановился около приоткрытой кухонной двери, слишком толстая мордень не пролезала внутрь, грозясь прочно застрять. Его хвост, нервно дергался во все стороны, подчеркивая взбешенное состояние его оскорбленного кошачьего достоинства.

Я тихонько заглянула в щелку. В маленькой, скромно обставленной кухне, царил полумрак: у люстры горела всего одна лампочка из трех возможных. В нос ударил резкий запах валерьянки – я поморщилась. Должно быть, у мамы была действительно тяжелая рабочая смена.

– Открывай, рыжая! Быстрее! – облизнулся Тихонтий, как истинный представитель кошачьих, – к тебе гости пришли! Сначала мой корм трескают, а потом и на когтеточку полезут?

Я понимающе угукнула, раскрывая рот для тысячи одного важного вопроса, но тут в поле моего зрения попало нечто, чего здесь быть никак не могло. Я остановилась, как вкопанная, рот застыл в открытом положении, глаза полезли на лоб. Кот снова уперся в мои щиколотки, выпрашивая пару капель валерьянки, которая, кстати, не помешала бы и мне.

На полу, прямо в центре блеклого пятна света, которое отбрасывала единственная горящая лампочка, стояла крохотная девочка. Сначала я приняла ее за куклу: ростом не выше моего колена, белокурые кудряшки подвязаны в два огромных пушистых хвоста, из-под них торчала пара круглых оттопыренных ушей.