– О, ужас! Опять они! – выдохнула я, голова кружилась от пестроты, мигом вспомнилась вчерашняя ночь, – это никогда не кончится!
– Отдай мне свое кольцо, и все закончится! – Макс требовательно протянул раскрытую ладонь, все разом исчезло, наступила гробовая тишина, – подари его мне. Освободи меня. И мы больше никогда-никогда не встретимся.
– Ишь чего захотел! – буркнула я, мои уши покраснели, – нет уж! Это кольцо дал мне Никитка, а от тебя пока вообще не поступало подарков. Я сама решу, когда ты будешь свободен. Кто-то там, кажется, собирался со мной прогуляться к алтарю?
Макс удрученно молчал, решив оставить кольцо у меня. Я поняла, что переборщила, успокаивая себя тем, что он первый заговорил про свободу.
Погода над домом Мёд-Ведеркиных по-прежнему оставалась солнечной, над Столбиными ливень кончился, но все еще висели угрюмые тучи. Слишком «правильные соседи» содержали в строжайшем порядке все, кроме погодных условий. Газон подстрижен, дорожка выровнена, забор покрашен, сын накормлен и мопс помыт.
Характерной чертой истинных Столбиных являлась невероятная практичность – на все случаи жизни был готов запасной вариант, а иногда и два. Пара тропинок к дому, две калитки в заборе и несколько почтовых скворечников. Традиционная надпись на входе:
«Добро пожаловать!»
А так же:
«Осторожно, злая собака!»
И подпись внизу, оставленная волшебными жителями Магиверии:
«PS: а хозяева вообще чокнутые»
На мою голову свалился очередной круглый маленький камешек, теперь угольно-черный с римской цифрой «II».
– … второй уронил шар, едва не проглотив жука! Выбывает из игры! Я поставил на тебя двадцать зерен! Жена выщиплет мне хвост, – звонко голосил Синица, тот самый, что вчера официально представлял Пернатое Высочество, – ладно, не выдерет, я принесу к ужину гусеницу! Смотрите, что делают шестой с третьим! Как летят перья!
– Куры с жиру бесятся! Совсем от гнезда отбились, – услышала я знакомое ворчание, в круглом чердачном окошке появилась ушастая белобрысая голова, – ишь, поналетели, как мухи на мед!
– Полегче, Всегота! Мухи летят не на мед! – ответил Макс, и стал мне объяснять происходящее сумасшествие, – здесь две команды по семь птиц. Белогрудые ласточки, черные стрижи – самые быстрые из дэльвиров. Простые правила: как можно скорее поймать золотого жука, при этом нельзя ронять свой камешек со спины. Он называется бит. При потере снимается одно очко с команды, и игрок выбывает из игры. На начало матча на спинах по семь шаров белого или черного цвета – счет «7:7». Тот, кто ловит жука, приносит своей команде победу и сразу все семь очков.
– А если они его не поймают? – спросила я, оглядывая пеструю птичью толпу, у каждого из плеч, словно пушистые погоны, торчали белые или черные перья, – если жук улетит? Ведь это же простой жук?
– Матч заканчивается, если жук пойман, проглочен, потерян или коснулся земли, – спокойно ответил Макс, – в первом случае выигрышем поймавшей команды, в остальных – ничьей. Иногда его затягивает в трубу или ловят собаки.
Я посмотрела на наш палисадник, пестривший яркими эльфийскими крылышками. Все, как один, не отрываясь, смотрели на небо, у каждого в ручонках развевалось по золотому лепестку. Я даже боялась представить, где они их нарвали. Не иначе, как старые добрые георгинчики Августины Столбиной.
– А за кого эльфы? – недоумевая, спросила я.
– Они болеют за жука. Кстати, он блестит только на солнце, поэтому они здесь и играют, – улыбнулся Макс, – тут три команды, если честно.
Неожиданно в мою щиколотку уперлось что-то мягкое и теплое – явные признаки кого-то живого. Я вздрогнула, отпрыгнув в противоположную сторону: передо мной стоял маленький, размером с молодого ежа, детеныш каштанового тролля с самодельным сачком через плечо.
– Давай сюда бит! – настойчиво пищал тролленок, – давай печенье! Давай конфеты! Давай монет!
– Ой, какая маленькая усатая прелесть! – я тут же потянулась его гладить.
– Не стоит жертвовать ему полпальца, – вовремя остановил меня Макс и опустил в сачок белый и черный камешки, – я не хочу весь день вытаскивать из твоего носа его иглы.
После чего малыш, сердито фыркнув в мою сторону, спешно скрылся в траве.
– Играть могут только самые быстрые птицы, – продолжал Макс, – жуколовом, как и королем, нужно не только стать, но еще и родиться. Куры не участвуют.
Послышался громкий звон битого стекла, я обернулась. Какой-то крепкий бумажный сверток разбил вдребезги круглое окно на нашем чердаке. Оттуда незамедлительно показалась взъерошенная голова Всеготы.
– Это не мы! – выкрикнула я, готовясь к худшему.
– Доброе утро, Вулпи! – приветливо ответила домовиха, – пошли для меня телеграмму на десять минут назад, чтобы я успела открыть это несчастное окно!
– Да, Всегота! – ответил ей звонкий мальчишечий голос у калитки, – два галлата!
Там стоял рыжий мальчик с лисьими лапами вместо ног и обрубком пушистого хвоста. Ростом он был не выше моего пояса, на его худеньком плече висела огромная кожаная сумка, как у почтальона. Он проворно доставал оттуда свертки, письма и газеты и с завидной меткостью раскидывал их в палисадники и окна чердаков.
– Утренняя почта! – закричал мальчишка, – не успеете получить, я все отдам вашим соседям!
Он достал из сумки целую горсть разноцветного серпантина и бесцеремонно кинул в наш палисадник. Крохотные клочки бумаги закружилась в воздухе разноцветным дождем, эльфы мигом побросали желтые лепестки и принялись ловить утреннюю прессу.
– А для меня что-нибудь есть? – спросила я лисенка, – для Ведеркиной!
– А ты писала кому-нибудь? – он забавно наклонил голову на бок, затем принюхался, – да ты вообще человек! Иди и читай свой интернет!
– Их еще не подключили, Вулпи, – ответил Макс, доставая из кармана аккуратно сложенные блинчики с вареньем, – дай ей гороскоп на сегодня за полтора галлата! Это тебе аванс!
Лисенок схватил угощение и принялся пересчитывать – целых пять штук. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не погладить его рыжую голову с острыми пушистыми ушками. Судя по оторванному хвосту, это и был тот самый посыльный, что попал под колеса Алекса. Рыжий почтальон снял с плеча сумку, поставил на землю и нырнул в нее, как пловец в прорубь. Я ахнула, так и не успев как следует возмутиться.
Со страшной скоростью прямо на нас пронеслась золотая искорка, блестящая на солнце. Секунда и жук тоже исчез в бездонной сумке, которая очевидно являлась порталом, ведущим прямиком на почту. Ласточка и стриж, громко ругаясь, нырнули туда же.
– Что значит послать телеграмму на десять минут назад? – спросила я, вспомнив Всеготу. Кстати, ее окно вновь стало целым, и теперь было широко распахнуто.
– То есть послать себе весточку в прошлое, – ответил Макс, – это очень удобно, правда, не особо дешево. Один хитроносый гоблин послал самому себе в прошлое собственный дневник длиною в жизнь, дабы избежать ошибок в будущем. Но, увы, после трех несовершенных оплошностей, его жизнь так круто изменилась, что пришлось выбросить весь дневник и начать новый.
Сумка запрыгала, внутри что-то скреблось и громко ругалось. Макс засунул туда руку и вытащил за шкирку рычащего почтальона. Желтые лисьи глаза горели, недовольная мордочка перемазана вареньем. Во рту он держал за хвост белогрудую ласточку, следом за ними из сумки вылетел потрепанный стриж, у него явно не хватало перьев.
– А ну-ка выплюнь эту ерунду! – возмутился Макс, тряся лисенка, как мешок, – я б оторвал тебе хвост за такое, да вижу, уже оторвали!
Я не удержалась и погладила рыжую макушку, почтальон мигом выплюнул свою жертву и взвыл от возмущения:
– Ты что себе позволяешь? – рычал он, протягивая мне записку, сложенную треугольником, – вот! Я не несу ответственности за ее содержимое!
– Так точно, Вулпи, – ответил Макс, все еще держа его за шкирку, – ты сплошная безответственность. Особенно, когда доставляешь посылки с клинками. Конкретно – с Гладимором. Кому ты его нес? Откуда? Отвечай!
