Осень — время волшебства. Это огромная, желтая луна над облетающими деревьями, темно-синие, почти черные ночи, полные сияния рассыпанных по небу звезд, и густой, молочно-белый туман по утрам.

Это огненный листопад, это тихий шепот первых заморозков, это улетающий в далекие края теплый ветер, это любимые книги у огня, это наши мечты.

Осень — это когда вдыхаешь полной грудью влажный прохладный воздух, когда огромные, серо-белые тучи бороздят по небу взад-вперед, когда природа обволакивает тебя настолько, что остаются только запахи и звуки.

Это время, когда приходят воспоминания. Когда чувства становятся свободными. Когда перед тобой открывается дверь. Потому что осень распахивает ворота в Вечность.

Так мне казалось раньше. В прошлой, такой далекой и такой счастливой жизни. Сейчас же осень дышала на меня гарью пожара и холодно взирала черным беззвездным небом. Я стояла посреди ночного осеннего леса, без сил привалившись к дереву, почти не чувствуя, как ноги утопают в сырой листве. Я смогла отойти далеко, но даже отсюда мне было хорошо видно зарево пожара. И тем же огнем горела вязь метки на моей руке. Метки, которая спасла меня, но теперь могла погубить.

Моя жизнь обратилась в пепел. Снова. И на этот раз, в самом буквальном смысле. Матильда Сантини погибла, как до нее умерла Корнелия Димопулос.

Но я смогу воскреснуть вновь. Элена Фальконе − мое последнее имя. Последняя жизнь. И единственный оставшийся шанс изменить судьбу.

Год спустя

Осень продолжала радовать жителей Френцы хорошей погодой. Окутанный золотом осенней листвы, город нежился в последних теплых лучах солнца. За высоким, до самого сводчатого потолка окном шумел бульвар, а мы с Алирой сидели за столиком лучшей кондитерской Френцы и беспечно болтали. Рыжеволосая и яркая Алира была полной противоположностью мне, серой невзрачной мышке. Такой, какой Элена Фальконе каждый день показывала себя миру.

− Эли, ты слышала, что в столицу возвращается герцог Ривельский?

− Как я могла узнать об этом, ведь только ты из нас двоих общаешься в высшем обществе.

− Я думала, что в вашей конторе только об этом и говорят. По-моему, в управлении магии обо всем должны узнавать первыми.

− Алира, я ведь не глава управления, а всего лишь простая машинистка в отделе стенографии. У нас так шумно, что реши мы разговаривать во время работы, пришлось бы кричать во все горло. И эра Эйхарт будет от этого совсем не в восторге. Что до новостей − мы только следим за магографами, и допуска к информации практически не имеем. Так что все последние новости я узнаю только от тебя.

− Эли, ну нельзя же совсем уж ничем не интересоваться. Это же сам герцог Ривельский! Один из пяти выживших в битве Павших.

− Ты так хорошо знаешь его биографию, − я не смогла сдержать улыбки.

− Конечно, ведь, несмотря на все свои звания и награды, он вовсе не старый. И даже совсем наоборот − молодой и почти красивый.

− А кто мне недавно говорил, что внешность в мужчине не главное?

− Так я и говорю, что почти красивый, большинство сочли бы это комплиментом внешности герцога. Ведь после того, что произошло, он перестал появляться в обществе. Только на службе его и видят. Прямо совсем как тебя.

Я только улыбнулась в ответ. Знала бы Алира, чего стоила мне моя теперешняя жизнь.

Матильда Сантини сгорела в огне пожара, и вместе с ней ушло все, чего я добилась в жизни за последние шесть лет. Не было пусть и крохотной, но все же своей квартиры в Клер-Монтеле, не было диплома высшей медицинской школы, не было хорошей работы и определенности в будущем. Возродившаяся из пепла Элена Фальконе должна была снова пройти тот же путь, что и Матильда Сантини когда-то. Только вот возможности у нее на это уже не было.

В камере хранения на центральном вокзале меня ждало последнее непроданное за эти годы фамильное украшение. Забрав его, я покинула Клер-Монтель чтобы никогда больше не возвращаться. Во Френце, находившейся много южнее, жизнь представлялась мне проще.

Работу удалось найти довольно быстро, и вот уже год я была неприметной служащей отдела стенографии управления магии. Без перспектив, вынужденная скрывать свою настоящую внешность и уровень магического дара. Порой я злилась от того, что все было так несправедливо. А потом вспоминала, что я смогла выжить. Снова. И это было самым главным.

В своей новой жизни я почти никуда не ходила и ни с кем не общалась кроме коллег на работе. Единственной роскошью были вот такие встречи с Алирой. Мы познакомились совершенно случайно, в книжной лавке, когда одновременно пришли за новым сборником сказок популярной писательницы Мадмуазель Эн. Книга была всего одна, но вместо того, чтобы стать соперницами, мы неожиданно для себя подружились. Алира была на несколько лет старше меня и управляла небольшой картинной галереей в центре Френцы. Когда выдавалась возможность, мы вот так встречались в обеденный перерыв чтобы попить кофе и обсудить последние новости.

Попрощавшись с Алирой, я возвращалась обратно на работу. Пройдя вдоль набережной, напротив моста я свернула направо и углубилась в узкие улочки старого города. Дойдя до цветочной площади, я пересекла ее и вышла на бульвар, который привел меня к главному зданию управления магии.

Отдел стенографии располагался на первом этаже, но чтобы дойти до него, требовалось миновать ряд длинных коридоров. Был и другой путь, через череду внутренних дворов. Его я любила куда больше, и в хорошую погоду всегда выбирала его. В одном из таких дворов был разбит небольшой сад, и я, пользуясь служебным положением, иногда сидела в нем, на единственной скамейке, притаившейся за одной из цветочных клумб.

У меня оставалась еще немного времени, и я решила провести несколько минут в саду. Сейчас он был залит осенним солнцем. В прозрачном воздухе медленно кружились опадающие листья. Почти все цветы отцвели, и только желтые и оранжевые бархатцы заполняли пространство клумб.

Я села на скамейку, наслаждаясь тишиной осеннего дня. За все то время, что я работала здесь, я ни разу не видела в этом саду ни одного человека. Каждый раз, оказываясь тут, я представляла, что нахожусь дома. В саду поместья, куда теперь не могу вернуться. Я закрывала глаза и вновь оказывалась в том времени, когда все, кого я любила, еще были живы, а впереди меня ждала долгая дорога, полная надежд и мечтаний.

Чувство необъяснимой тревоги заставило меня очнуться от воспоминаний. Я обернулась и увидела очертания мужской фигуры в одном из окон третьего этажа. Я не могла различить его лица, но отчего-то мне казалось, что мужчина пристально смотрит на меня. Развернувшись, я поспешила покинуть сад. Я убеждала себя, что незнакомец в окне, кем бы он ни был, не мог знать кто я такая. Но чувство тревоги не покидало меня.

Рабочее место встретило меня ставшим уже привычным за последние месяцы шумом. Отдел стенографии располагался в огромном гулком зале. Высокие стрельчатые окна уходили под самый потолок, зрительно увеличивая пространство еще больше. По всему залу ровными рядами стояли столы с магографами.

Придуманные уже очень давно, магографы так и продолжали использоваться повсеместно. Сочетая в себе возможности печатающей машины и устройства для передачи данных на большие расстояния, они одновременно были легки в работе. Правда, тут имелся небольшой, но очень важный нюанс. Работать на магографе можно было только обладая определенным уровнем магического дара. А поскольку уровень этот был сравнительно большим, а работа стенографиста при магографе − достаточно утомительной, шли на нее неохотно.

Как правило, работали на магографах молодые девушки, семейные обстоятельства которых не позволяли им пойти учиться, чтобы развивать дальше свой магический дар. Некоторые, правда, выбирали такую работу специально, потому что за нее неплохо платили, а требования были не запредельно высокими. Аккуратность, исполнительность и честность. Последнее было краеугольным камнем нашей работы. Несмотря на то, что магограф был устроен таким образом, что можно было передавать данные и копировать документы вслепую, от нас требовались абсолютное неразглашение информации и четкое следование рабочему протоколу.