Доктор смотрел на Дэна как на умалишенного.

– В какой больнице лежит ребенок? – спросил Дэн, ничуть не смутившись.

– В Элиоте. Время вроде бы совпадает, и я действительно заходил в туалет педиатрического отделения рядом с комнатой медсестер, чтобы помыть руки.

Он сделал паузу и задумался.

– Хотя знаете, там ведь действительно везде встречаются наклейки с персонажами Милна. Но только если бы снял часы, то я бы запом…

Доктор снова замолк.

– Вы только что действительно об этом вспомнили, верно? – спросил Дэн с улыбкой. – Вижу, что вспомнили. Признайтесь.

Джон кивнул.

– Но ведь я обошел столы находок в Элиоте и других больницах, в которых бывал, – и ничего.

– Что ж, вполне вероятно, кто-то нашел ваши часы и присвоил. Это, конечно, печально… Но теперь вы по крайней мере сможете честно рассказать жене о том, что случилось. И она наверняка поймет, почему это произошло. Вы думали о больном мальчике, переживали за него и только поэтому забыли надеть часы, помыв руки. Это же так естественно! И к тому же они все еще могут быть там. Полка расположена высоко, а тем средством едва ли вообще пользуются. Рядом с краном есть жидкое мыло.

– На той полке стоит бетадин, – сказал Джон. – Ее специально разместили повыше, чтобы дети не могли дотянуться. Я как-то не обращал раньше на это внимания. Но… Дэн, вы вообще когда-нибудь бывали в Элиоте?

А вот это был вопрос, на который ему не хотелось отвечать.

– Просто проверьте полку, док. Может статься, вам повезет.

На следующую встречу «Мы учимся трезвости» в четверг вечером Дэн приехал пораньше. Если доктор Джон все-таки решил развалить свою супружескую жизнь заодно с профессиональной карьерой из-за часов за семьсот долларов (а пьяницы часто теряли семью и работу по гораздо менее значительным поводам), кому-то придется готовить кофе вместо него. Но Джон был уже там. И его часы тоже.

На этот раз доктор сам заключил Дэна в объятия. Причем вложил в них всю душу. Дэн даже ожидал, что Джон расцелует его в обе щеки.

– Они лежали на том самом месте, которое вы указали. Прошло десять дней, а они просто лежали там. Это похоже на чудо.

– Ничего необычного, – отмахнулся Дэн. – Большинство людей редко смотрит вверх. Достоверно подтвержденный научный факт.

– Но откуда вы узнали об этом?

Дэн покачал головой:

– Не могу объяснить. Просто иногда я знаю, вот и все.

– Как я могу отблагодарить вас?

Этого вопроса Дэн не просто ждал. Он надеялся услышать его.

– Соблюдая Двенадцатый принцип «Анонимных алкоголиков», как же еще?

Джон удивленно вскинул брови.

– Анонимность. Проще говоря, держите язык за зубами.

Теперь до доктора дошло, и он усмехнулся:

– Это не сложно.

– Вот и отлично. А теперь беритесь за кофе. Я достану и разложу книги.

Большинство групп «Анонимных алкоголиков» в Новой Англии традиционно отмечает годовщины, называя их днями рождения и празднуя чаепитием с тортом. Незадолго до того как Дэн собирался подобным образом отметить третью годовщину своей трезвости, Дэвид Стоун и прабабушка Абры навестили Джона Долтона – известного в некоторых кругах как доктор Джон, или, как его называли, Ди-Джей, – чтобы пригласить его на другое трехлетие. Стоуны устраивали праздник в честь третьего дня рождения Абры.

– Это очень мило, – сказал Джон, – и я буду счастлив заехать к вам, если работа не помешает. Однако сдается мне, что за вашим приглашением кроется что-то еще.

– Так и есть, – ответила Четта. – И присутствующий здесь мистер Упрямец решил, что настало наконец время поговорить об этом с вами.

– У Абры проблемы со здоровьем? В таком случае рассказывайте. Но последнее обследование показало, что с ней все в полном порядке. Она пугающе умна для своего возраста. И обладает потрясающей способностью к общению. Уровень развития речи зашкаливает. Умение читать тоже. В прошлый раз на приеме она прочла мне «Аллигаторы повсюду». Возможно, наизусть, но это все равно изумительно для ребенка, которому еще нет и трех лет от роду. А Люси знает, что вы здесь?

– Собственно, это Люси и Четта подбили меня на визит к вам, – признался Дэвид. – Люси осталась дома с Аброй – готовят пирожные к празднику. Когда я уезжал, кухня напоминала ад кромешный.

– Так о чем, собственно, речь? Похоже, вы хотите, чтобы я поучаствовал в детском торжестве в качестве наблюдателя?

– В самую точку, – кивнула Кончетта. – Никто из нас не может предсказать заранее, произойдет ли что-нибудь, но вероятность заметно повышается, когда она находится в некотором эмоциональном возбуждении, а свой день рождения она ждет с огромным волнением. Соберутся все ее друзья из детского садика, а еще мы пригласили фокусника.

Джон выдвинул ящик стола и достал блокнот с желтыми страницами.

– Чего конкретно вы ожидаете?

Дэвид замялся.

– Это… Это трудно предугадать.

Четта резко повернулась к нему.

– Давай, caro[8]. Слишком поздно отступать. – Она говорила легко, почти весело, но Джону показалось, что в ее голосе он улавливает некоторую тревогу. Впрочем, они оба выглядели немного встревоженными. – Расскажи все и начни с той ночи, когда она начала плакать и никак не могла остановиться.

Дэвид Стоун уже десять лет преподавал на старших курсах университета историю США и европейскую историю XX века, а потому прекрасно умел построить свой рассказ в соответствии с четкой внутренней логикой. Свое повествование он начал с того факта, что небывалый по продолжительности плач их тогда совсем крошечной дочурки прекратился практически в тот самый момент, когда второй самолет врезался в башню Всемирного торгового центра. Затем он посвятил собеседника в детали их сновидений, когда Люси видела на груди Абры номер рейса «Американ эйрлайнз», а он – номер рейса «Юнайтед эйрлайнз».

– В своем сне Люси нашла Абру на полу туалета в самолете. Я же обнаружил ее в охваченном огнем торговом центре. Это само по себе может привести вас к определенным выводам. Или нет. Лично мне эти номера рейсов кажутся весьма убедительными. Однако о чем они свидетельствуют, я понятия не имею. – Он невесело рассмеялся и всплеснул руками. – Возможно, я просто боюсь узнать правду.

Джон Долтон прекрасно помнил утро 11 сентября и нескончаемый крик Абры.

– Давайте говорить прямо. Вы полагаете, что ваша дочь, которой тогда едва исполнилось пять месяцев, предчувствовала трагедию и при помощи телепатии – условно назовем это так – посылала вам предупреждения?

– Да, – сказала Четта. – Изложено очень четко. Браво.

– Я понимаю, как это звучит, – продолжал Дэвид, – и потому мы с Люси никому ни о чем не рассказывали. Не считая Четты, разумеется. Люси с ней всем поделилась в ту же ночь. У нее от Момо нет тайн.

Он вздохнул. Кончетта в ответ окинула его ледяным взглядом.

– А у вас самой не было схожего сновидения? – обратился к ней Джон.

Она покачала головой.

– Я была в Бостоне. Вероятно, за пределами… Даже не знаю, как это назвать. За пределами ее зоны вещания, что ли?

– С той ночи минуло почти три года, – заметил Джон. – Как я догадываюсь, с тех пор произошло что-то еще?

Произошло много чего, но теперь, после того как он сумел рассказать о первом (и самом невероятном) случае, говорить Дэвиду стало гораздо легче.

– Следующим был случай с пианино. Вы знаете, что Люси музицирует?

Джон помотал головой.

– Ну так вот, она играет на пианино. Еще со школьных лет. Она, конечно, не великий пианист, но владеет инструментом вполне прилично. У нас «Фогель» – свадебный подарок моих родителей. И стоит пианино в гостиной, куда мы обычно помещали манеж Абры. Короче, одним из моих подарков Люси на Рождество две тысячи первого года были ноты песен «Битлз» в переложении для фортепиано. Абра любила лежать в манеже, крутить в руках игрушки и слушать. Она так улыбалась и дергала в такт ножками, что становилось ясно – музыка ей нравилась.