— Ну-у-у… Мм… может… да, — мемекнул папаша.

— Мама! Разве тебе не нравится дядя Сорэйн? — тут же включилась в разговор Нинэя.

— Кхм… кхм… нравится, — на грани слышимости прокашляла тетя.

— Так какие могут быть возмущения! Лионелла сделала за вас всю подготовительную и организаторскую работу, а вы еще чем-то недовольны. Сами бы вы еще лет десять могли думать на эту тему, — припечатала родителей Лори.

— Мы не против результата. Но очень уж драконовские методы… — переглянувшись с тетей Оливией, смущенно произнес папаша.

— Я здесь ни при чем. Это все наследственность виновата. Все претензии к прабабушке, — хмыкнул я, и все дружно засмеялись.

Затем был длинный и серьезный разговор с братцем и его управляющим. Мы все вместе долго их долбали и стыдили. Братец чуть не рыдал, прося у всех прощения и обещая в дальнейшем так себя не вести. Я, конечно, понимал, что Ирвин пошел весь в папика, такой же ленивый и бесхарактерный, но это не значит, что я могу позволить ему разорить столь налаженное и богатое имение.

Это богатство поддерживало и кормило не только братца, но и тетушку. Также от него зависели наш отец и кузины, даже мы с сестрами рассчитывали получать помощь в случае тяжелой ситуации. В конце концов послали за магистром Жаколио и в его присутствии заставили Ирвина поклясться самой страшной клятвой. В нее мы включили заботу о семье, личное участие в управлении замком и полный отказ от вина.

Вскоре был готов праздничный ужин, и мы сели отмечать женитьбу отца. Во дворе накрыли праздничные столы для слуг. Отмечали до полуночи, а затем потихоньку разбрелись спать, день все же выдался тяжелый.

Утром мы только успели умыться, как прискакал с известием слуга из нашего имения. На ближайшей к замку горе видели большого белого кота, который громко рычал. Народ предположил, что это кто-то из наших малышей. Я пригрозил братцу и его слугам, что если в следующий раз застану безобразия и развал дисциплины, то маршировать вокруг замка они у меня будут по четыре часа целую неделю. После многообещающего предупреждения, срочно собравшись, мы всей командой рванули домой.

Добрались мы фантастически быстро. Встречал нас Рэм. Показав на скалу, он сообщил, что кот уже несколько часов находится там и время от времени громко рычит, как будто зовя куда-то.

Я быстро побежал на ближайшую к тому месту башню и, выскочив на площадку, заорал: «Ки-и-ис!!!» Кот услышал меня и зарычал в ответ, беспокойно заходив кругами по выступу на скале. У меня перед перед глазами появилась картинка: на дне ущелья лежащий кот с пятнами крови на шкуре. Резко заткнувшись, я тут же попытался передать Кису картинку идущих цепочкой людей. А затем, поняв, что найти раненого без помощи кота мы не сможем, представил Киса, идущего впереди отряда. Другого способа убедиться, понял меня кот или нет, у меня не было, кроме как проверить, проведет он нас или нет. Решившись на эксперимент, я передал картинку и рванул организовывать отряд.

Собирались мы целый час, но зато постарались все учесть и захватить с собой как можно больше вещей. Даже палатки и еду захватили, кто знает, как долго может продлиться спасательная экспедиция. Яджина собрала пару рюкзаков уже готовых отваров и настоек. Через час отряд из двадцати человек вышел в горы.

Это был действительно Кис, которого я узнал по небольшому пятну у носа. Кот ожидал нас недалеко от подножия горы и, как только мы подошли, сразу пошел впереди, показывая направление. Видно с раненым котом что-то серьезное, поскольку Кис даже не подошел ко мне поздороваться. Шли мы до самой темноты, останавливаясь несколько раз по пятнадцать минут: перекусить, попить воды и немного отдохнуть. Пока мы сидели, котяра тихонько порыкивал, нетерпеливо кружа неподалеку.

Уже в полной темноте мы стали лагерем. Продвигаться дальше стало опасно для жизни. Кис хоть и выказывал беспокойство, но, как мне кажется, понимал, что мы не можем идти ночью. Поев всухомятку, мы улеглись спать в наскоро установленные палатки.

Как только начало светать, Кис разбудил нас мощным рыком. Спросонок и с перепугу мы выскочили из палаток как угорелые. В руках у каждого были посохи и ножи. Когда мы успели их захватить, я так и не понял. Придя в себя, мы собрались и снова двинули за Кисом. Часа через четыре были на месте.

На дне расселины с почти прямыми стенами лежал раненый кот. Даже здоровому ему было бы сложно выбраться оттуда, а уж раненому — вообще никак. Я отправил пару девчонок искать место, наиболее подходящее для размещения пострадавшего, часть народа назначил на разбивку лагеря, готовку еды и горячей воды для промывки ран, а сам занялся организацией подготовки к подъему кота.

Первым в расщелину спустили меня, затем Яджину и рюкзак с лекарствами. Остальные готовили носилки и устанавливали крепления, необходимые для подъема тяжелого кота. Судя по виду, котяра пролежал в этом ущелье дня три. Кис расположился на противоположном от нашего лагеря склоне, чтоб не мешать, но в то же время видеть все, что происходит. С момента нашего спуска он неотрывно следил за нашими действиями, время от времени порыкивая, то ли от нетерпения, то ли что-то говоря раненому.

Раненый котишка был в сознании и, тяжело дыша, напряженно следил за нами. Первым делом мы его напоили отваром укрепляющих трав. Затем приступили к осмотру. Несколько глубоких, но неопасных ран на боку и на лапе тут же промыли и присыпали лечебной золой из корешков. Более пристальное внимание мы собирались уделить им уже после того, как выберемся наверх. Самой серьезной проблемой оказался перелом передней лапы. Наложив на нее шину, мы занялись приготовлением кота к поднятию наверх.

С трудом уложив его на носилки, собранные из деревянного каркаса с нашитым на него полотном, и затем закрепив кожаными ремнями, начали подъем раненого. Пару раз мы чуть не роняли кота, зацепившись за выступы скал углом носилок. На всю процедуру вытаскивания у нас ушло больше часа. Укрепив вытянутые из расщелины носилки на ровной поверхности и опять напоив кота лекарством, мы попадали рядом, пытаясь прийти в себя.

Кис тут же перебрался на нашу сторону и, не обращая на нас внимания, принялся вылизывать своего соплеменника. Между собой они тихонечко перерыкивались, будто разговаривали. Мы еще раз напоили пострадавшего, ведь он не пил несколько дней, а это опаснее, чем не есть. Пообедав и отдохнув, потащили раненого на найденное девочками место.

Это оказалась небольшая, почти ровная полянка с десятком деревьев и протекающим между ними ручьем. Поднеся кота к ручью, мы аккуратно обтерли его, чтоб смыть кровь и грязь. На что он недовольно зарычал. Мы на всякий случай отскочили в сторону и замерли, готовые разбежаться. Осторожно наклонившись и не обращая на нас внимания, котяра долго и с удовольствием пил воду. Затем улегся и закрыл глаза. Я тут же дал сигнал, и ребята быстро перетащили зверя на небольшой стожок травы, что мы уложили в углубление в скале, которое должно было защитить кота на время болезни от непогоды.

Уложив матерчатые носилки на стожок, мы перерезали десятки ремешков, которыми пострадавший был крепко примотан к жердям для страховки при подъеме. Но, высвобождая жерди и снимая ремни, вероятно, зацепили какую-то рану, потому что кот громко зарычал. От неожиданности я замер. Подошел Кис и начал снова вылизывать раненого. Когда я оглянулся, то не увидел никого из команды. У меня чуть челюсть не отвалилась, ведь я не слышал никакого шума. Куда все подевались? Внимательно осмотревшись, я не сразу заметил их. Пропавшие гроздьями висели на деревьях и ни в какую не хотели слезать. Лишь через полчаса появились первые добровольцы.

Еще пару месяцев раз в три дня я приходил на поляну. Приносил коту мяса, промывал и присыпал лечебной золой раны, поил укрепляющими настоями трав. Несколько раз оставался ночевать, установив палатку рядом с раненым. Это оказался Мяв. Просто его отличительное пятно располагалось на больной ноге, и я его не сразу заметил, а соответственно, не сразу узнал котенка.