Делаю несколько нерешительных шагов, все еще не веря в происходящее, и в тот в тот же миг Иван тигром срывается с места.

У меня получается преодолеть всего пару метров, до того мига как он меня настигает.

Одной рукой перехватывает поперек туловища, второй зажимает рот. Я пытаюсь вырваться, но это все равно, что сражаться с горой. Выкручиваюсь из его ручищ, пытаюсь пнуть, укусить, заехать ему локтем, но все бесполезно.

- Ну что, нравится тебе так? Довольна? - прошептал он мне на ухо, опаляя кожу своим пивным дыханием.

Мычу, пытаюсь заорать, чтоб он прекратил этот балаган. Только ему плевать.

Он словно пушинку, одной рукой оттаскивает меня к дивану и силой кидает на него.

Диван старый, жесткий, скрипучий. От падения на него на секунду перехватывает дыхание. Вскочить не успеваю, Чижов наваливается на меня сверху всей своей массой.

Я пытаюсь брыкаться, пытаюсь скинуть с себя эту гору мышц. В ответ он сжимаем меня еще сильнее.

- Я по тебе истосковался, - хриплым голосом произнес он и убрал руку от моего лица. Закричать я не успела, он впился в меня неистовым поцелуем. Жесткие, алчные губы жадно терзали мой рот.

Одной своей лапищей он перехватил обе руки и заломил их наверх, фиксируя намертво. Второй рукой нагло нырнул под футболку, прошелся по животу, поднялся выше. Небрежно сдвинул в сторону бюстгальтер и сильно сжал грудь.

- Этого ты хотела? - зло поинтересовался он, оторвавшись от моих губ.

Я смотрела на него с яростью, ненавистью, презрением.

-Ого, какие эмоции,- усмехнулся Чижов,- настоящие, и все мои.

Его рука оставила в покое мою грудь и опустилась к поясу джинсы. Он начал их грубо расстегивать, пытаясь справиться с неудобной пуговицей. Через брюки я чувствовала его недетское возбуждения, видела вожделение в его глазах.

Вот теперь стало по-настоящему страшно. Я поняла, что Ванька не собирается останавливаться, и с какой-то исступленной яростью пойдет до конца. И мне нечего ему противопоставить. Он сильнее.

Пытаюсь снова извернуться так, чтобы высвободить руки, но он снова ловит мой рот своим и начинает терзать его. В этом поцелуе не было любви, только обида, злость, желание наказать.

Его сексуальный пыл охладило старое проверенное средство. Суровая острая девичья коленка, прилетающая изо всей мочи в нежный и ранимый мужской пах. Такого он не ожидал и на миг выпустил меня из своей медвежьей хватки, согнувшись пополам и уткнувшись носом в подушку.

 С трудом выбираюсь из-под его туши и пытаюсь убежать. В тот же миг чувствую, как сильные пальцы хватают за ногу. Удержать равновесие не получается, и я позорно растягиваюсь на полу, а Иван снова наваливается на меня.

Теперь он еще злее. Резко дергает за край футболки и тонкая ткань с жалобным треском рвется, являя миру мое кружевное белье.

 Пуговица от джинсов, отскакивает и со звоном подает на пол, откатываясь под диван. В этот момент я абсолютно ясно поняла, что доигралась. Сейчас меня изнасилуют, прямо здесь, на этом грязном полу, и ни кто-нибудь, а Чижов, которого я считала оплотом добродетели. Попыталась выжать слезу, чтобы разжалобить его, но как назло ничего не вышло. Все слезы бездарно потратила на Хромова.

Его руки жадно гуляли по моему телу, пытаясь освободить от одежды, стащить брюки, а я по-прежнему не оставляла попыток вырваться.

И тут Чижов замер. Я сначала не поняла, что происходит, а потом услышала его яростное рычание:

- Какого черта ты тут делаешь?

Я подняла глаза и увидела Александра, стоящего прямо над нами. Выражение лица мрачнее тучи, зрачки сужены, ноздри трепещут. Твою мать, он нашел меня! Не знаю, что делать, смеяться или плакать. Чижов начал подниматься, но в тот же миг как-то обмяк и завалился на бок, глубоко и спокойно дыша, словно находился в глубоком сне. Что сделал Саша, я так и не поняла. По-моему, он даже не пошевелился.

Разбираться, что к чему желания не возникло.

Я вскочила на ноги и бросилась мимо Хромова. Он попытался меня перехватить, но я успела дернуть штору-перегородку и завалить его Ванькиным барахлом.

Я выскочила в пустынный коридор, с облупленной краской и двумя идиотскими лампочками и понеслась вперед со всей скоростью, на которую только была способна. Сзади раздавался отборный мат и обещания стереть меня в порошок. Вот так, из огня, да в полымя.

Вывалилась из подъезда и изо всех ног припустилась прочь, подальше от этого дома, от припаркованной неподалеку Хонды Хромова.

Быстрей, быстрее. Надо выбраться из этого строящегося района в жилые кварталы. Туда, где есть люди, а не только заборы, заляпанные краской, да груды кирпичей.

Бежала вперед, петляя, то и дело оглядываясь назад, до ужаса боясь увидеть его машину.

Как на зло улицы совершенно пустынны. Ни людей, ни машин, даже собак нет.

Бегу, не обращая внимание на боль в боку. Потом себя пожалею, сейчас укрыться надо.

Тут в метрах ста от меня на улицу вывернула красная Лада Девятка, с шашечками на крыше. Я чуть не завопила от радости и с остервенением начала размахивать руками, пытаясь привлечь к себе внимание, упустив из вида, что полы разорванной майки распахнулись и мое белье оказалось на всеобщем обозрении. Выругавшись, одной рукой прихватила края лохмотьев, прикрывая срамоту, а второй продолжала махать таксисту. Только бы он был свободный, ну, пожалуйста.

Девятка плавно остановилась рядом со мной и я, возблагодарив небеса, заскочила внутрь:

- Поехали быстрее! - провопила не своим голосом, называя адрес.

За рулем сидело лицо кавказской национальности. Красная девятка лихо сорвалась с места:

- Эй, потише,- рявкнула, вцепившись в ручку, - я конечно тороплюсь, но не на столько.

Таксист коряво улыбнулся, но скорость сбавил. Я нервно поглядывала в боковое зеркало, опасаясь погони.

На заднем сиденье у него сидела огромная плюшевая панда. Я мазнула по ней взглядом и отвернулась.

Водитель периодически бросал на меня любопытные взгляды. Я сделала вид, что ничего не замечаю, и занялась собой. Поправила волосы, завязала края порванной футболки под грудью, типа так и надо. Он в это время ну очень заинтересованно поглядывал в мою сторону. Блин, вот не дай Бог что-нибудь ляпнет, про плату натурой! Нос сломаю, не задумываясь. Я сейчас настолько зла, что лучше меня не трогать.

Мужика мой мрачный вид не пронял, поэтому он решил завести разговор:

- От кого бежим?

- Извините, но не ваше дело!

- От того, кто сделал это? - спросил он, кивнув на разорванную футболку.

- Хуже,- холодно ответила я, - майка — это так, детские шалости.

Он криво усмехнулся:

- Хуже говоришь?

Я никак не отреагировала, всем своим видом показывая, что поддерживать пустую беседу не собираюсь.

Достала из сумочки пудреницу с зеркальцем и посмотрела на себя. Екарный бабай! Вот это видок! Глаза бешеные, щеки в малиново-красных пятнах, опухшие алые губы. Ужас. Захлопнула пудреницу и швырнула ее в сумочку.

Водитель молча крутил баранку, я угрюмо глядела в окно. Блин, как же меня все достали. И Чижов, и Хромов, и даже этот хачик, пыхтящий за рулем. Бесит. Все бесит.

Самое странное, что в данный момент я не думала о том, как же Александру удалось меня найти. Я думала о том, что не так с этой гребаной пандой на заднем сиденье.

Обернулась, что бы лучше ее рассмотреть. Ничего особенного. Игрушка как игрушка. Нахмурилась и отвернулась.

Таксист покосился на меня, но ни слова не сказал.

Вспомнилась серия из русского сериала про маньяков. Там мужик, занимающийся извозом, клал в машину цветы, чтобы располагать к себе доверчивых пассажирок. Потом увозил их в поле, убивал и насиловал.

Покосилась на таксиста. Теперь он не обращал на меня внимания и был поглощен дорогой. Дядька, как дядька. Хотя тот маньяк из фильма тоже нормальным казался...

Совсем с ума сошла. После выходки Ваньки, мне теперь в каждой подворотне будут насильники мерещиться.

Бл*, да что же не так с этой вонючей пандой?! Снова повернулась к ней, долго смотрела, но ничего необычного не увидела.