Джайлс обнял ее и вдруг поднял на руки и понес наверх. На этот раз Кэт не возражала, даже если приходилось задевать ногами стены.

На следующий день Джайлс и Кэт спали до полудня. Биологические часы Кэт привыкли, что сигналом для пробуждения служат разнообразные шумы: громкие звуки радио, дорожные работы, неверное пение из кухни, будильник, отдаленный шум метро под домом, ранние ссоры супружеской четы в квартире внизу и т. д., и т. д. Невозможно было представить Лондон без всего этого. Усыпляющая умиротворенность дома Джайлса совершенно подавила бессознательные попытки Кэт проснуться.

Свернувшись в клубочек под мягким одеялом, Кэт наслаждалась утренними покушениями Джайлса на ее полусонное тело. Она еще спала, и это давало ей право лепетать многое — такое, что она никогда не произнесла бы в бодрствующем состоянии, не вспыхнув до корней волос. Губы и руки Джайлса блуждали по ее теплому телу, и в ее голове кружились эротические фантазии — в одной из которых, к ее изумлению, Джайлс превратился в Ронана Китинга из «Бойзон».

Кэт открыла глаза и заморгала от яркого декабрьского солнца. Свет струился сквозь непрактичные льняные жалюзи и безжалостно отражался от всех белых поверхностей в комнате. Кэт протянула руку, взяла с тумбочки часы и поднесла к самому носу. Очки ее лежали в рюкзаке, и она не хотела их доставать.

Было десять минут первого.

Кэт повернулась на бок и поцеловала Джайлса в переносицу. Отдохнув, он выглядел гораздо лучше. В профиль он напоминал греческую статую: классическая красота высоких скул, длинного носа и мягких, полных губ, плавно переходящих в подбородок. В сотый раз Кэт подумала: что такой красавец нашел в ней?

Его веки дрогнули и поднялись. Кэт в очередной раз поразилась глубокой синеве его глаз. Даже контактные линзы не могут быть такими яркими. И тут она, вздрогнув, вспомнила: он же не заметил ее глаз цвета апельсинового джема! Теперь они лежали в специальном растворе в ванной. Но Кэт тут же придумала ему оправдание: было очень поздно, она сама совсем потеряла голову.

Джайлс заметил, что девушка внезапно нахмурилась. Он сел и притянул ее к голой груди.

— Чем будем заниматься сегодня? — сладострастно спросил он, целуя ее шею.

— Чем только пожелаешь.

Рука Кэт заскользила по его стройному бедру.

Внизу зазвонил телефон.

— Не обращай внимания, — промурлыкала Кэт, легкими круговыми движениями лаская его ногу, — пусть Селина ответит…

Телефон не унимался. Джайлс провел губами по ее шее и принялся целовать кожу за ухом. Кэт блаженно затрепетала.

— Джайлс, телефон! — раздался крик Селины откуда-то издалека.

— Ну, ответь! — крикнул Джайлс.

Его рот был как раз под ухом Кэт, и она вздрогнула.

Селина проорала что-то неразборчивое. Кэт могла уловить только слова «бритва» и «бикини». Джайлс проигнорировал этот ответ.

— Разве автоответчик не сработает? — спросила Кэт, немного растерявшись.

— Если она не забыла его включить сегодня утром, — отозвался Джайлс. — Но, знаешь, в любом случае, в ванной же есть телефон. Селина!

Послышался всплеск, и звонки прекратились. Через несколько секунд донесся голос Селины:

— Джайлс! Это с работы!

И дверь в ванную захлопнулась.

— Прости, я на минутку, — сказал Джайлс, скидывая одеяло и набрасывая халат.

Он повернулся и с восторгом посмотрел на обнаженную Кэт, растянувшуюся на постели.

— Правда, на минутку.

Вовсе это была не минутка. Скорее, пятнадцать минут. Джайлс вернулся с совершенно офисным выражением лица, вытирая мокрые волосы. Кэт была настроена лежать в мягкой кровати и любоваться тем, как он ходит по комнате, обернув вокруг бедер маленькое полотенце, и достает из комода чистую выглаженную одежду. Но он заявил, что набрал для нее ванну, и она поняла, что надо вставать.

После оживленного завтрака (кофе, круассаны, и ни малейших признаков свежевыбритой Селины) Джайлс и Кэт поехали на метро в Сити. У Кэт было чувство, словно она сбежала с уроков в школе. В вагоне кроме них сидели только две пожилые дамы и мужчина с плеером. Кто-то забыл на сиденье розовые страницы деловых новостей из «Стандард». Джайлс читал в них раздел о курсе акций.

Кэт с гордостью смотрела, как он пробегает взглядом колонки. Такие страницы она всю жизнь клала на дно ящиков для овощей. Ей никогда не приходило в голову прочесть их. Она часто с теплотой представляла себе Дайлса на работе: как он кричит в телефон, заключает сделки, как пристально смотрит на экран компьютера, как делает еще что-то. Об этом мире Кэт ничего не знала и не очень-то хотела сама быть его частью. Но она знала, что все в университете (кроме нее) хотели бы иметь такую работу, как у Джайлса. Она была притягательна и великолепна. В компании Джайлса с Лондоном можно мириться. Кэт затолкала «Эклипс», Элейн и Роуз Энн в дальние уголки сознания. Джайлс вернулся. Кэт, счастливая, рассматривала его отражение в окне вагона. Неужели эта женщина с самодовольным лицом, сидящая рядом с ним, — она?

Они вышли на станции «Монумент». Уже смеркалось. Кэт взглянула на часы. Двадцать минут третьего. Пивные заполнены одетыми в костюмы молодыми людьми, раскрасневшимися от холодного речного ветра и посиделок с коллегами.

— Отсюда мы можем дойти до офиса пешком, — объяснил Джайлс и взял ее за руку. — Ты, наверно, еще не была в Сити?

— Нет, не была. Поверишь ли, мой деловой костюм с августа лежит в химчистке.

Рука Джайлса была нежной и сильной. Кэт сжала ее с чувством собственницы. Низкое свинцовое небо повисло над зданиями. Солнечные лучи угасали, и рождественские украшения в окнах и витринах вспыхивали яркими огнями.

— Это час волшебного света, — сказала Кэт. — Невероятно, но весь фильм «Дни жатвы»[36] сняли за один час волшебного света в такой же зимний день. Они репетировали с утра, ждали, когда появится этот удивительный чистый свет, а потом снимали очень быстро, пока свет не погас.

Джайлс поцеловал ее в лоб.

— Ты расширяй мой кругозор в таких вещах, ладно?

— Вряд ли я смогу.

Толпы суетящихся людей вокруг, напомнили Кэт обо всем, чего она не знала в Лондоне: о карьерных возможностях, которые ее не интересовали, о языках, которыми она не владела, об одежде, которую она не могла носить. Жалость к самой себе заставила ее позабыть о былой решимости никогда не надевать серые деловые костюмы на работу. Внезапно в Кэт вскипело негодование: эти мужчины и женщины знают ту жизнь Джайлса, которую она никогда не увидит, — жизнь преуспевающего, во всем разбирающегося банкира.

Глупо и неразумно. Виновато махнув рукой, она прогнала эту мысль и сосредоточилась на зеркальных окнах офисных зданий. Меж двумя домами она разглядела вдали угрюмую серую Темзу, волнующуюся под порывами резкого ветра. По реке вверх и вниз сновали суденышки.

Никто не торопился обратно в офис за два дня до Рождества. Вышедшие на обед служащие, уже подвыпившие, высыпали на узкие улочки и рассасывались по темным переходам. Джайлс уверенно вел Кэт сквозь толпы, выбирая путь покороче. Наконец они очутились перед стеклянным фойе лондонского офиса его банка.

— Подожди здесь две секунды, мне нужно отнести бумаги, — сказал Джайлс, проверяя, все ли документы на месте в кожаной папке. — Я быстро.

Он наспех поцеловал Кэт и исчез за вращающимися дверями.

Кэт прислонилась к беломраморной стене банка и принялась глядеть по сторонам. Если бы Джайлс проходил курс обучения здесь, а не в Америке, что бы это изменило? Стала бы она частью этого суетливого Лондона из хрома и стекла? Или осталась бы в том более тусклом и менее строгом мире, в котором жила сейчас?

Подъехал курьер на мотоцикле. Радио его нестерпимо трещало. Он соскочил с сиденья и бросился внутрь здания. Две женщины, одетые в облегающие темно-синие костюмы, вошли во вращающиеся двери. Одна из них с любопытством взглянула на нее, не прерывая оживленного разговора. Кэт внезапно ясно осознала, что на ней линялые джинсы, и поспешно собрала волосы в хвост.