— Ну, вы не должны обижаться на меня за то, что я хотел попытаться.

Он взял свой толстый портфель. Я взглянул на золотую девушку напротив. Она собралась уходить. Седой официант склонился к ней со счетом. Она дала ему деньги плюс очаровательную улыбку, и он казался счастливым. Она подкрасила губы и надела белые перчатки с отворотами, а официант отодвинул стул чуть не до середины зала, чтобы она могла выйти.

Я посмотрел на Спенсера. Он мрачно глядел в пустой бокал на краю стола, поставив на колени свой портфель, и молчал.

— Послушайте,— сказал я.— Мне нужно повидать этого человека и составить о нем свое мнение, если вы этого хотите. Я поговорю с его женой. Но думается мне, он меня выпроводит.

— Нет, мистер Марлоу, я полагаю, что этого не произойдет. Напротив, я думаю, что вы найдете его симпатичным.

Я поднял голову и увидел пару фиалковых глаз. У нашего столика стояла Мечта. Я поднялся и встал в неловкой позе у задней стены ниши.

— Прошу вас, сидите,— сказала она голосом нежным, как перышки летних облаков,— Я должна перед вами извиниться, но мы решили, что я сначала присмотрюсь к вам, а потом уже представлюсь. Я — Эйлин Эд.

— Его это не интересует,— удрученно сказал Спенсер.

Она приветливо улыбнулась.

— Я иного мнения.

Я собрался с силами. Я стоял в неустойчивом положении и дышал открытым ртом, как школьница на экзамене. Это действительно была потрясающая девушка! От взгляда на нее замирало сердце.

— Я не говорил, что меня это не интересует, миссис Эд. Я просто сомневался в том, что смогу принести пользу, боялся, что такая попытка может стать роковой ошибкой. Я ведь могу причинить этим большой вред.

Улыбка ее исчезла, и она стала совершенно серьезной.

— Вы поспешили со своими выводами. Нельзя судить о людях только по их поступкам, нужно поглубже узнать их.

Я неопределенно кивнул и невольно подумал в связи с этим о Терри Леноксе.

— А для этого надо с ними поближе познакомиться,— добавила она дружеским тоном.— До свидания, мистер Марлоу. Если вы измените свое решение...

Она быстро открыла сумку и дала мне визитную карточку.

— И большое спасибо за то, что вы пришли!

Она поклонилась Спенсеру и ушла. Я смотрел, как она выходила из бара и шла через застекленный коридор в обеденный зал. Я видел краешек ее белого жакета, когда она свернула за угол. Затем я наклонил голову и взял свой бокал апельсинового сока с джином.

Спенсер наблюдал за мной. В его взгляде появилась твердость.

— Хорошо подстроено,— заметил я.— Но вы должны были время от времени поглядывать на нее. Нельзя сидеть возле такой Мечты двадцать минут и не обратить на нее внимания.

— Глупо с моей стороны, не правда ли?

Он попытался заставить себя рассмеяться. Ему не понравилось, что я ее так разглядывал.

— У людей такие смешные представления о частных детективах. Если подумать, что можно иметь такого в доме...

— Не думайте, что сможете иметь его у себя в доме!—сказал я,—Лучше сперва подумайте о другой истории! Может быть, вам придет на ум что-нибудь лучшее, чем ваш рассказ о том, как кто-то, пьяный или трезвый, столкнул эту красавицу с лестницы и сломал ей пять ребер,

Спенсер покраснел и крепко схватил свой портфель,

— Не думаете ли вы, что я солгал?

— Разве это меняет положение дел? Свою сцену вы разыграли. Вероятно, вы сами неравнодушны к этой даме.

Он вдруг встал,

— Ваш тон мне не нравится,—заявил он,—Не знаю, нравитесь ли мне вы сами. Сделайте одолжение и забудьте об этой истории. Я сейчас оплачу потраченное вами время.

Он бросил на стол двадцатку и добавил несколько долларов официанту. Секунду он стоял, устремив на меня взор. Глаза его просветлели, но лицо все еще было красное.

— Я женат и у меня четверо детей,— неожиданно сообщил он.

— Извините.

Он откашлялся, повернулся и ушел. Шел он довольно бодро. Некоторое время я смотрел ему вслед, затем выпил свое питье, достал пачку сигарет, вытряс одну и закурил.

Старый официант подошел и посмотрел на деньги.

— Могу я принести господину что-нибудь еще?

— Нет. Все эти деньги для вас.

Он не спеша взял со стола деньги.

— Здесь двадцатидолларовая бумажка. Джентльмен, который здесь сидел, наверно, ошибся.

— Он умеет считать. Деньги все ваши, я сказал.

— Я, конечно, очень благодарен. Если вы точно это знаете...

— Совершенно точно.

Он поклонился и ушел с озабоченным видом. Тем временем бар заполнился посетителями. Несколько молодых женщин с округлыми формами прошли мимо, напевая и размахивая руками. Они знали обоих франтов в соседней нише. Картина постепенно оживлялась милой женственностью и красными ногтями.

Я наполовину выкурил сигарету, уныло глядя в пустоту, и вышел из бара.

Пройдя через коридор и холл отеля, я вышел на улицу и надел солнечные очки. Когда я сел в свою машину, мне впервые пришло в голову посмотреть на визитную карточку Эйлин Эд. Она была очень маленькая, но на ней, как и положено, был написан адрес и номер телефона.

Я, конечно, знал Айдл-Валлей и знал, что этот район изменился с тех времен, когда там были сторожа у ворот, частные отряды блюстителей порядка, казино на озере и пятидесятидолларовые девушки для развлечений, С тех пор как закрыли казино, там стало тихо. Я подходил к Айдл-Валлей так же, как луковица к банановой кожуре.

Вечером мне позвонил Говард Спенсер. Его гнев испарился, и он сказал мне, что сожалеет, что не совсем правильно оценил обстановку. Спросил меня, не передумал ли я.

— Я пойду к нему, только если он пригласит меня. Иначе не пойду.

— Понимаю вас. Вам очень хорошо заплатят...

— Послушайте, мистер Спенсер,— резко сказал я,— от судьбы деньгами не откупишься. Если миссис Эд боится мужа, она может уехать из дома. Это ее личное дело. Никто не сможет охранять ее от мужа 24 часа в сутки. Но вы хотите большего, вы хотите знать, почему, как и когда тот парень выбивается из колеи, а затем принять меры, чтобы это не повторялось — по меньшей мере до тех пор, пока он не закончит книгу. А это тоже его личное дело. Если ему действительно хочется написать эту проклятую книгу, то он бросит пить, пока не закончит ее. Вы слишком многого хотите.

— Все это связано,— возразил Спенсер.— Это одна и та же проблема. Но, кажется, я понимаю. Это слишком сложное для вас дело. Ну, тогда до свидания! Я вылетаю сегодня обратно в Нью-Йорк.

— Счастливого пути!

Он поблагодарил меня и положил трубку. Я забыл ему сказать, что отдал его деньги официанту. Хотел было перезвонить, но подумал, что у него и без этого хватает хлопот.

Я запер контору и поехал к «Виктору», чтобы выпить в память о Терри гимлит, как он просил в письме. По дороге я раздумал, у меня не было подходящего сентиментального настроения. Вместо этого я зашел к Лоури, выпил там мартини и съел молодого цыпленка и йоркширский пудинг.

Приехав домой, я включил телевизор и стал смотреть состязания по боксу.

Ребята никуда не годились — просто пара танцоров, которым надо было выступать у Артура Мэррея. Они только скакали, качались то туда, то сюда и выводили друг друга из равновесия обманными ударами. Ни один из них не был способен ударом пробудить свою бабушку от легкой дремоты. Судья на ринге то и дело хлопал в ладоши, стремясь оживить поединок, но ребята не спеша топтались на месте, награждая друг друга длинными ударами левой. А от рекламных вставок могло сделаться дурно даже козе, выросшей среди колючей проволоки и осколков пивных бутылок.

Я выключил телевизор и закурил длинную сигарету. Сделанная из легкого табака, она была хороша для моей глотки. На ее марку я не обратил внимания. Я уже собирался завалиться спать, когда позвонил лейтенант Грин из отдела убийств.