— Я полагаю, вы знаете, о чем я говорю.

Эйлин задумалась и вздохнула. Ее рука все еще касалась медальона.

— Всегда появляется другая женщина,— тихо проговорила она,— Когда-нибудь да появляется. Но это не всегда бывает роковым. Мы говорим об этом просто так, между прочим, не правда ли? Возможно, мы вообще не говорили об этом.

— Возможно,— согласился я.

Эйлин все еще стояла на лестнице, на третьей ступеньке снизу. Она все еще казалась золотой Мечтой.

— Особенно, если вы думаете, что другая женщина — Линда Лоринг.

Эйлин оставила в покое медальон и сошла на ступеньку ниже.

— Доктор Лоринг, видимо, разделяет мое мнение,— спокойно ответила она.— Должно быть, он имеет на то основания.

— Вы говорили, что он устраивает сцены каждому второму мужчине в Айдл-Валлей.

— Разве говорила? Ну, в такой момент можно сказать все, что угодно.

Она спустилась еще на ступеньку.

— Я небрит,— заявил я.

Это удивило ее, потом она улыбнулась.

— Ах, я не ожидаю, что вы броситесь ко мне с поцелуем.

— Что вы, собственно, от меня хотели, миссис Эд? С самого начала, когда уговорили заняться поисками

Роджера? Почему вы выбрали меня, какие у меня были достоинства?

— Вы проявили себя лояльным в очень трудном для вас положении,— ответила она.

— Я глубоко тронут, но полагаю, что не это было причиной.

Она совсем сошла с лестницы и возмущенно посмотрела на меня.

— А что же?

— Очень плохо, если именно это. Эта причина хуже всех на свете.

Эйлин нахмурилась.

— Почему?

— То, что я натворил своей лояльностью, ни один дурак не сделает.

— Знаете, у нас получается очень загадочная беседа,— заметила она.

— Вы сами очень загадочная личность, миссис Эд. Итак, до свидания, всего вам хорошего. А если действительно хотите помочь Роджеру, то подыщите ему хорошего врача, да поскорее!

Она снова засмеялась.

— Ах, вчера у него был всего лишь легкий приступ. Поглядели бы вы на него во время тяжелого! Сегодня во второй половине дня он уже приступит к работе.

Я вставил ей последнюю шпильку, и это прозвучало довольно безжалостно:

— Вы, собственно, совсем не хотите его спасти. Просто делаете вид, что хотите.

— Так говорить жестоко,— спокойно ответила Эйлин.

Она прошла мимо меня в дверь столовой, и большая гостиная сразу стала пустой. Я вышел из дома и закрыл за собой дверь.

Айдл-Валлей — идеальное местечко. Идеальное. Славные люди, милые дома, милые машины, милые лошади, милые собаки и, возможно, даже милые дети.

Но некий Марлоу хочет только одного: поскорее оттуда уехать.

Приехав домой, я принял душ, побрился, переоделся и почувствовал себя чистым. Я приготовил себе завтрак, поел, набил трубку и позвонил в службу информации. На работу мне идти не хотелось. Зачем? Там ничего, кроме новых дохлых мух и нового слоя пыли. У меня в сейфе лежал портрет Мэдисона, к тому же в моем кармане шуршали хрустящие стодолларовые бумажки, которые все еще пахли кофе. Да, я мог бездельничать, но не хотел. Отчего-то мне было не по себе.

Это утро казалось мне бесконечным. Я был усталый и вялый, и протекающие минуты, казалось, падали в пустоту со свистом, как сгоревшие ракеты. Я подумал и решил опохмелиться.

Обычно я не пью до середины дня, но на этот раз приготовил себе большой бокал холодной смеси, сел, расстегнув рубашку, в кресло и, перелистывая журнал, читал в нем безумную историю одного человека, который жил двойной жизнью и имел двух психиатров. Один из них был человеком, а другой — каким-то насекомым. Парень ходил от одного к другому, и все было безумно и так наворочено, но некоторым образом увлекательно. Пил я осторожно, маленькими глотками, и следил за собой.

Около полудня зазвонил телефон, я снял трубку.

— Говорит Линда Лоринг. Я звонила вам в контору, но ваша служба информации сказала, чтобы я попробовала позвонить к вам домой. Мне нужно с вами поговорить.

— О чем?

— Я объясню вам лично. Вы иногда бываете в своей конторе?

— Да, иногда, к случаю. Мне платят за это деньги.

— Об этом я еще не подумала, но я не против заплатить. Я могу через полчаса быть в вашей конторе.

— Хорошо.

— Что с вами стряслось? — строго спросила она.

— Похмелье. Но не в лежку. Я буду там, если вы не хотите приехать сюда.

— Мне удобнее в вашей конторе.

— Я живу здесь очень мило и тихо. В тупике, никаких соседей под носом.

— Перспектива приехать к вам меня не прельщает, если я вас правильно поняла.

— Никто меня не понимает, миссис Лоринг. Я загадочный человек. Итак, договорились, я приеду в свой хлев.

— Большое спасибо.

Линда положила трубку. Я долго добирался да конторы, так как останавливался, чтобы съесть сэндвич.

Я проветрил кабинет, включил зуммер и заглянул в приемную. Линда уже сидела там, на том же стуле, что и Менди Менендец, и, наверно, перелистывала тот же журнал, что и он. Отложив журнал в сторону, она серьезно посмотрела на меня и сказала:

— Бостонский папоротник нужно поливать. Мне думается, что неплохо было бы пересадить его в более просторный горшок.

Я открыл ей дверь и послал к черту бостонский папоротник.

— Ваша фирма не дворец,— заметила она.— И у вас нет секретарши?

— Жизнь у меня скверная, но я к этому привык.

— И надо полагать, не доходная,— добавила она.

— Ну, не знаю. Хотите посмотреть на портрет Мэдисона?

— На что?

— На бумажку в пять тысяч долларов. Гонорар. Держу ее в сейфе.

Я встал, подошел к сейфу, повернул диск, открыл дверцу и достал конверт с банкнотой. Потом помахал перед ней бумажкой. Линда удивленно посмотрела на меня.

— Так что не обманывайтесь видом моей конторы,— сказал я.— Однажды я работал на старого холостяка, обладавшего двадцатью миллионами. Даже ваш отец приветствовал бы его с добрым утром. Его контора была не лучше моей, только он был глуховат и подвесил к потолку громкоговорители. А на полу был линолеум без ковра.

Линда взяла портрет Мэдисона, перевернула его, потом положила на стол.

— Это вы получили от Терри, не правда ли?

— Допустим. Откуда вы это знаете, миссис Лоринг?

Она подняла брови и нахмурилась.

— У него была такая банкнота. Он всегда носил ее с собой, с тех пор как второй раз женился на Сильвии, Он называл ее деньгами на черный день. После его смерти ее не нашли.

— Это могло случиться и по другой причине.

— Я знаю. Но многие ли носят в кармане пятитысячные банкноты, мистер Марлоу? Многие ли богатые люди расплачивались с вами такими бумажками?

Ответа не требовалось. Я кивнул.

Линда бесцеремонно продолжала:

— И что вы должны были за это сделать, мистер Марлоу? Во время поездки в Тихуану у него было достаточно времени для разговора с вами. Недавно вечером вы довольно ясно высказались в том смысле, что не верите в его признание. Может быть, он дал вам список любовников своей жены и поручил найти среди них убийцу? — На это я тоже не ответил, но по другой причине.— И может быть, в этом списке было имя Роджера Эда? — горячо спросила она.— Если Терри не убивал своей жены, то убийца должен быть человеком агрессивным и не совсем в своем уме. Сумасшедшим или горьким пьяницей. Только такой человек мог, по вашему отвратительному выражению, превратить в кровавое месиво ее лицо. По какой причине вы стали вдруг так нужны Роджеру? Сделались вроде няньки, которая приезжает по звонку и ухаживает за ним, когда он напивается, находит его, когда он пропадает, доставляет его беспомощного домой.

— В двух пунктах я должен вас поправить, миссис Лоринг. Терри не давал мне никакого списка и не называл никаких имен. Он меня ни о чем не просил, кроме как отвезти его в Тихуану, в чем вы, видимо, уверены. С Эда-ми я стал иметь дело по настоянию одного нью-йоркского издателя, который очень опасался, что Роджер не закончит своей книги из-за пьянства. Издатель считал, что у Роджера есть особая причина пьянствовать. Мне было поручено разыскать Роджера, а заодно причину, из-за которой он Напивается. Конечно, может быть, такой причины и не существует, но попытаться поискать ее можно.