Опасно поддаться внушению, но одно несомненно, хоть выглядит бессмыслицей: Страж хочет сказать, что той ночью Эд Листер был в доме.

Фигура в кресле подняла с подлокотника руку с пультом и включила телевизор. Кэмпбелл ожидал появления любовной сцены из «Завтрака у Тиффани», но вместо нее возник безмятежный пейзаж с девушкой в летнем платье, которая раскинулась на лугу и задумчиво разглядывала дом на холме.

Слева от нее тянулось красное пятно.

Затем камера отъехала от знаменитой картины Уайета, косо висевшей над кроватью, и медленной панорамой показала алые брызги на стене и куски окровавленной плоти, в рапиде соскальзывающие на пол. Потом изображение застыло, будто Страж счел, что единственный зритель увидел достаточно.

Кэмпбелл отвернулся и встряхнул головой.

Что означали слова Грейс: «Он не знает»?

В ночь убийства Эд действительно был в доме или это часть игры Стража, которую он ведет на грани виртуального пространства и реальности, усердно пытаясь сбить со следа? Почему он не показал лицо человека в кресле? Сам не уверен, кто это? Или же захотел представить «подлинное» доказательство своей версии событий? Потому-то «Эрни» и вернулся домой?

Сыщик решил, что утром еще раз съездит в поместье.

Перед тем как раздеться, Джелли опустила шторы. Потом выключила свет и опять их подняла, что напоследок всегда делала в жаркие ночи, дабы впустить побольше воздуха.

Дожидаясь сна, она голая лежала на простынях и в наушник слушала музыку. Промучилась с час.

Наконец вскочила и прошла к компьютеру — посмотреть, нет ли чего от Эда. Экран, высветивший ее из темноты, навел на мысль, что надо бы прикрыться. Казалось, будто слова оставили в нем прорези, сквозь которые ее разглядывает Эд. Хотя в Сети его не было.

Он прислал письмо.

Нынче утром вся моя жизнь изменилась, теперь ничто в ней не будет прежним. Ты скрылась, и я весь день тебя искал. Я побывал во всех местах, хоть раз тобой упомянутых. Во всякой толпе я выискивал твое лицо, надеясь, что вот-вот тебя увижу. Пусть это кажется безумием, мне все равно.

Джелли, скажи лишь, что встретишься со мной. Я понимаю, ты боишься того, что произойдет, если мы увидимся. Но наша любовь и наша судьба — это не просто так…

Джелли остановилась. Минуточку… Что за черт? Эд гнул свое, будто ни слова не понял… Она же в Питсбурге, в другом штате… она… НЕ СУЩЕСТВУЕТ!

Джелли покачала головой и стала читать дальше. Парень распинается, хотя прекрасно знает, что безразличен ей.

Я ни секунды не сомневаюсь, — что все это должно было случиться, ибо мы предназначены друг другу. Могу лишь догадываться, о чем ты подумала в метро, но когда наши взгляды встретились, я почувствовал, что впервые нашел свою половинку. Отныне для меня… для нас обоих, Джелли, невозможны ни душевное равновесие, ни счастье, ни сама жизнь, пока мы не соединимся.

Он чокнутый или просто тупой? В горле пересохло. Джелли подошла к холодильнику и прямо из упаковки хлебнула апельсинового сока; дверцу не закрывала, чтобы ногам было прохладно.

Потом вернулась к столу и дочитала письмо, вызвавшее оторопь и легкий стыд.

Я не перестану тебя любить, даже если ты откажешь во встрече. Ты говоришь, нам не быть вместе. Мой ангел, жизнь так устроена: если не рискуешь, потом платишь гораздо больше. Я не стану расписывать, что я к тебе чувствую и что ты для меня значишь.

Я тебя люблю. Эдди.

P. S. Я вернулся в отель полчаса назад. Сейчас почти восемь вечера. Буду ждать, пока не ответишь.

Постскриптум все разъяснил. Судя по заголовку, письмо отправлено в 19. 56 — за полтора часа до их последнего разговора. Джелли нахмурилась. Но ведь ящик был пуст, когда она вернулась домой. Или нет? Впрочем, задержки и глюки с почтой происходили часто.

Пожалуй, надо сменить провайдера.

По крайней мере ответ не требуется — это уже сделано. Она ответила. Раз он больше не пробовал связаться, значит, поверил в ее историю о другом человеке.

Джелли печально уставилась на экран. Прежде никто подобного ей не говорил… Блин, неужели есть еще люди, которые так пишут, так говорят и так чувствуют? Лабуда про судьбу и «предназначенность» напомнила о предостережении Гая. Пусть Эд малость трехнутый и одержимый, но изъясняется он грустно и красиво. Ясно, что он вправду ее любит. Она не хотела его этого лишать. В нем нет угрозы. Лишь боль и тоска.

В постели она вновь и вновь прокручивала в голове всю эту бодягу, пытаясь решить, что же ей делать. Даже на миг противно допустить, что Гай прав. Но если Эд сумел разыскать ее в Бруклине, он притопает и на Тридцать девятую улицу, это лишь вопрос времени.

Может, и впрямь ненадолго уехать из города?

Сомнения рвали на части.

Джелли прочла молитвы, привычно упомянув в них Эда, и попросила Господа наставить ее во всей этой неразберихе.

Уже засыпая, она подумала: что он имел в виду под фразой «Если не рискуешь, потом платишь гораздо больше»?

Что-то похожее сказал Гай, когда по дороге в Манхэттен они проезжали через Бруклинский мост.

Глаза слипались. Что-то корябало, точно заноза. Что, черт бы его побрал?

Гай на лестнице… обернулся и помахал на прощанье… по дороге он что-то ляпнул про Башни-близнецы… а здесь предупреждал, что маньяку… это про Эда?.. нельзя выказывать даже малейшего расположения, иначе он сочтет это знаком взаимности…

Вот: ей показалось или он назвал ее «Джелли»?

В четверг без четверти семь Кэмпбелл Армур выписался из мотеля «Горный вид» и заехал в полюбившуюся ему закусочную, где в последний раз позавтракал «Ранней пташкой, особой». Рейс на Нью-Йорк отправлялся в десять тридцать, значит, в аэропорт Хартфорда нужно было поспеть, самое позднее, к девяти. Во второй половине дня предстояла встреча с Эдом Листером.

Затем он вернулся на шоссе Уинстед — Норфолк (пару раз проверив, нет ли слежки) и прикинул маршрут в аэропорт с заездом в «Небесное поместье».

Без десяти восемь Кэмпбелл остановился перед бесхозным особняком. Заглушив двигатель, он сидел в машине и обдумывал ситуацию. То, что вчера казалось вполне разумным — поискать доказательства в поддержку сетевой постановки, — сегодня выглядело совершенно негодной идеей. Наверное, он спятил, если позволил заманить себя в реальный фильм категории «Б»… Сквозь ветровое стекло Кэмпбелл посмотрел на парадную дверь, и в душе шевельнулось уже знакомое неприятное чувство. Вроде ничего определенного, но он был почти уверен, что Страж за ним наблюдает.

Если б не деньги и непреклонные «друзья» в Сарасоте, он бы тотчас развернулся и был таков. Кэмпбелл понимал, что искушает судьбу, но игрок в нем никогда не мог устоять против того, чтобы сыграть еще одну сдачу или при гиблых шансах в последний раз бросить кости. Каждый раз это оборачивалось бедой, но… поди знай. Он вылез из машины и поднялся на длинную пустую террасу.

Взявшись за медную ручку, Кэмпбелл осторожно толкнул парадную дверь и не удивился, когда она подалась. Он толкнул сильнее, и дверь распахнулась. Взмокшие ладони были противно липкими.

Глядя на свою тень, которую утреннее солнце уложило на порог, он замер и прислушался. Из лощины доносилось рычанье грузовика, на низкой передаче взбиравшегося в гору. Из дома не слышалось ни звука. Прищурившись, Кэмпбелл заметил, что в сумрачной прихожей нет следов, которые он видел сквозь кошачий лаз. Значит, кто-то здесь побывал, навел порядок и гостеприимно оставил дверь незапертой.

Вероятно, где-то есть и пригласительная записка.

Мешкая, сыщик оглянулся на уходившие вдаль гряды холмов. После вчерашней постановки красота здешних мест уже не прельщала. Казалось, здесь обитают призраки. Теперь все воспринималось через призму ужасных событий в верхней комнате. В прозрачном теплом воздухе витал свежий летний аромат кальмии и чабреца.

Не обращая внимания на бухающее сердце и внутренний голос, увещевавший, что еще не поздно свалить, Кэмпбелл вошел в дом и закрыл за собой дверь.