Вот, примерно так говорил Лазарус, Джастин. Ты испытал что-нибудь в этом роде?

– Да. Нечто подобное. Долгое время секс не волновал меня. Но Я преодолел это. И помогла мне женщина, прекрасная, как Тамара. Мы не любили друг друга, но она научила меня тому, что я забыл. Секс бывает дружеским и может обходиться без сильной любви, какую я чувствовал к Тамаре. Видишь ли, моя подруга, жена моего друга – они оба были близки мне, – преподнесла меня в качестве подарка одной гетере, необыкновенной красавице, и устроила так, что мы провели с ней праздник. Мои друзья оплатили расходы – они могли себе это позволить, потому что были богаты. Эта прекрасная гетера, Магдалена...

– Мэгги! – воскликнул Галахад.

– Ну да. Это ее, так сказать, постельное имя. Но когда она узнала, что я руковожу архивами, то открыла мне свое настоящее имя.

– Ребекка Сперлинг-Джонс.

– Ты ее знаешь?

– Всю жизнь, дорогой мой Джастин. Я был выкормлен ее великолепной грудью. Она моя мать, дорогой. Какое замечательное совпадение!

Я был восхищен и заинтересован одновременно.

– Так вот от кого ты унаследовал свою красоту!

– Не только от нее, но и от генетического отца. Бекки... то есть Мэгги... сказала мне, что я больше похож на него.

– В самом деле? Если позволишь, я проверю твое происхождение, когда вернусь на Секундус.

Архивариус не имеет права лазить в архивы из личного любопытства; я мог это сделать по знакомству.

– Дорогой, тебе не надо возвращаться на Секундус. Чем кончилась возня в кустах после смерти Айры Говарда, ты можешь узнать у Афины. Но давай поговорим о маме. Она веселая, правда? И красавица.

– И то и другое. Я рассказал тебе, как много она для меня сделала.

Твоя мать решила, что этот праздник должен быть веселым для нас обоих – и я забыл, что потерял интерес к сексу. Я говорю не о технике; наверное, любая дорогая гетера Нового Рима не менее искусна, чем какая-нибудь известная в истории куртизанка. Я имею в виду ее нрав. С Мэгги было весело как в постели, так и вне ее. А морщинки от смеха совсем не то что грустные морщинки.

Галахад кивнул, подбирая с тарелки остатки яичницы.

– Да, мама такая. У меня было счастливое детство, Джастин. Такое счастливое, что я здорово расстроился, когда в восемнадцать лет мне пришлось покинуть дом. Но мама и тут была очень мила. Отметив мое совершеннолетие, она сказала мне, что уезжает из дома и возвращается к своей работе. Ее контракт с папой, моим приемным отцом, был временным и закончился, когда я стал взрослым по закону. Так что теперь, если мне хотелось повидать Мэгги – а это бывало нередко, – я должен был выложить монету без всяких ссылок на родство. А поскольку я был бедным, но честным научным ассистентом и платили мне в два или три раза меньше того, что я стоил, я не мог себе позволить провести с ней даже тридцать секунд, не говоря уж о целой ночи: мама всегда брала очень большие деньги. – Галахад с головой ушел в счастливые воспоминания. – Боже, Джастин, это было так давно, больше полутора столетий назад. Я не понимал тогда, что Бекки... Мэгги... что Магдалена поступила мудро, потому что был взрослым лишь физически и с точки зрения закона. Если бы она не перерезала пуповину, я болтался бы возле нее, как дитя-переросток, мешал бы ей жить и путался под ногами. Когда я повзрослел и женился, моя жена назвала нашу первую дочь Магдаленой и попросила Мэгги стать ее крестной. Мне не верилось, что это прекрасное создание произвело меня на свет, впрочем, у меня не было эдиповых комплексов: я слишком любил свою жену. Да, Мэгги чудесная девушка, хотя она испортила меня еще ребенком. В тот праздник ты единственный раз был с ней?

– Нет. Но это случалось нечасто. Как ты сказал, она стоила дорого, но мне предложила пятидесятипроцентную скидку...

– Да ну! Значит, ты произвел на нее впечатление.

– Она знала, что я не слишком богат. Но даже тогда я не мог позволить себе бывать в ее обществе часто. Однако она избавила меня от груза переживаний, и за это я благодарен ей. Прекрасная женщина, Галахад. У тебя есть все основания гордиться ею.

– Я тоже так думаю. Однако то, что она дала тебе скидку, заставляет меня думать, что и она вспоминает о тебе с благодарностью.

– О, едва ли. Это было так давно, Галахад.

– Не изображай из себя скромника, дорогой. Мэгги старалась сцапать каждую крону, до которой могла дотянуться. Но замечательно не то, что ты обладал моей матерью, несмотря на то что она брала дорого. Хотя в Новом Риме хватает богатых и достаточно привлекательных людей, с которыми Мэгги согласилась бы иметь дело. Замечательно то, что в настоящую минуту она находится километрах в сорока к югу отсюда.

– Нет!

– Si, si, si! Попроси Афину вызвать ее. Сможешь поговорить с ней через тридцать секунд.

– Ммм... не думаю, что она помнит меня.

– А я думаю. И это не пустяк. Если ты удивлен, представь себе, как я был ошарашен. Я не имел никакого отношения к списку мигрантов. Я по самую задницу увяз, собирая все, что Иштар заказала для клиники. Джастин, я не знал, что Мэгги снова вышла замуж. Итак, мы сидим в штаб-квартире вторую неделю, едим и спим в "Доре", тут приземляется первый транспорт, и мы под руководством Айры приступаем к разгрузке в соответствии с процедурой, разработанной Лазарусом. Я должен был все делать своими руками – тогда у Афины не было внешнего оборудования – и вот...

– Бедный дядя Гладя!

– Кто это не слушает частные разговоры?

– Я бы хотела поправить тебя, дорогой. Это у Минервы не было внешнего оборудования, а меня тогда еще и на свете-то не было.

– Верно... Но у тебя, Тина, ее память; это же просто технические подробности.

– Не для меня, дорогой мой. Это блохастая сучонка забрала с собой кое-какие воспоминания и не пожелала разделить их со своей сестричкой-близняшкой. И к тому же заперла целый банк своей памяти, так что я не могу добраться до него, не зная той абракадабры, которую помнит лишь она сама и дедулечка. Только ты можешь отпереть его, Джастин... если и она, и Лазарус вдруг помрут.

Я ухитрился не промедлить с ответом:

– В таком случае, Афина, я полагаю, что доступ к этому блоку получу очень нескоро.