— Или того хуже, — задумчиво подтвердил Лиль. — Люди могут подумать, что кто-то решил приберечь все богатства острова для себя одного. Сговорились вот мы компанией и начали сказки рассказывать, чтобы никто больше не добывал изумрудов или редких животных. А сами втихаря золотые горы заработаем…

— Вот именно! — сердито тряхнул белокурыми и все еще взлохмаченными волосами Сириан. — Именно это и скажут! И никакой дракон из-за пределов мира им не страшен будет, пока не прилетит.

— Значит, решение подержать этих упрямцев в осаде — самое правильное, — резко рубанул воздух рукой Лиль. — Люди редко понимают простые слова, но хорошо понимают силу. Надо дать жителям острова понять, что наказание последует за каждое уничтоженное без разрешения животное. И разработчикам нечего лезть туда, куда им запрещено, пусть будут довольны теми гнездами изумрудов, которые Лирити согласна им выделить. Тогда, вполне возможно, мы достигнем хоть какого-то равновесия.

— Как только поток товаров с острова уменьшится, толстосумы за морем пришлют своих людей, — покачал головой эсс Гурзиш. — Для начала — на разведку.

— Проблемы надо решать по очереди. — Лиль подвинулся, освободив место на полу перед собой, и начал выкладывать из мелких камушков и веточек какую-то мудреную схему. — Первым делом нужно дать понять жителям острова, что жить как раньше у них не получится.

— И уцелеть, когда они от злости начнут крушить вестников беды, — мрачно каркнул Сириан. — Я бы тоже не обрадовался. И вообще, мне не нравится мысль запугивать людей. Там мои друзья и родные.

— Ты сможешь убедить по-хорошему хотя бы своих друзей и родных? — серьезно переспросил Лиль.

Сириан угрюмо промолчал.

— Не сможешь, — подтверждающе повел усами эсс Гурзиш. — У тебя оба дядьки старатели, а отец хоть и страж, но тоже новую жилу в горах не прочь поискать.

— Значит, осаду пока снимать нельзя, — резюмировал мой бывший жених, что-то передвигая в схеме. — Нужно наблюдать за городом, чтобы выбрать самый подходящий момент — когда люди еще не дойдут до полного отчаяния и не начнут голодать, потому что в таком случае могут пострадать самые слабые — женщины и дети. И старики. Но все уже должны понять, что прежней жизни не будет.

Мы сидели и смотрели, как он перекладывает с места на место камушки и щепочки, и каждый думал о чем-то своем, но наверняка невеселом. Я вот вспоминала коллегию, наставниц, учениц… Вон, те крестьяне в отряде уже начали роптать, мол, целительницы во всем виноваты и самый сладкий кусок им. Как бы не вышло, что озверевшие беженцы начнут крушить амбары лекарок, из которых те без колебаний выдавали еду всем нуждающимся. Но выдавали не сколько хочешь, а по норме, подсчитывая, чтобы всем хватило. И что, не найдется громкоголосого идиота, который начнет вопить — мол, зажали еду, гадины, сами жрут, а остальным по горсточке?! А сами не пахали, не сеяли…

Видимо, не одна я об этом подумала, потому что эсс Гурзиш как раз в этот момент перестал хмуриться и обратился напрямую к дракоше:

— Уважаемая эсса хозяюшка, скажите мне, а крылья ваши и прочие звери, они ведь могут приглядеть за тем, как дело развиваться станет? А то не ровен час пострадают наши лекарки. А без них совсем худо станет.

— Лирити сможет, — перевела я переливистое мурлыканье и мяуканье дракоши, после того как выслушала ее до конца. — Но с моей помощью. Мы для нее слишком… маленькие и непонятные. Когда Лирити пыталась в первый раз договориться с жителями острова, ее вообще не услышали, а посланцев убили. Именно поэтому она попробовала позвать из других миров тех, в ком… кто… я не знаю таких слов, для того чтобы пересказать, но это, наверное, как подходящие музыкальные инструменты. Здесь таких не было, и она открывала маленькие порталы перед людьми в других местах, чтобы они могли прийти сюда. Получить тут силу и услышать ее.

— Да, первые наши светлые госпожи все были пришелицами, — кивнул Гурзиш. — Это потом уже у них у самих детки народились, кто-то из дочерей смог принять силу Маа, кто-то нет. А новые уже взрослые светлые на острове все реже стали появляться. Видимо, госпожа хозяйка разочаровалась в своей идее — ее так никто толком и не услышал за все эти годы.

— Примерно так и есть, — согласилась я.

— А почему все одаренные — женщины? — спросил вдруг Лильрин, и я удивленно вскинула на него глаза. Это он что, сейчас будет рассуждать, как неправильно давать силу женщинам, потому что они слабые, безвольные, и вот это все про «без мужчин пропадут»?

— Ну, это-то понятно, — хмыкнул эсс Гурзиш раньше, чем я успела как следует возмутиться, а Лирити объяснить этот секрет. — Госпожа дракона сама женщина. Кому ж ее правильно услышать и понять-то было, как не другой женщине? Мужику, что ли? Да мы ж по жизни дуболомы, тонкостям чувств не обучены, а дай нам силу — первым делом подумаем, как бы ее для драки приспособить. Потому как предназначение у нас такое — либо между собой биться, либо с какой пришлой опасностью воевать. И про лечение-то не в первую очередь бы догадались, а уж там природу послушать… или голоса какие — так тут вообще, значит, глухо.

— Ур-р-р-р! — Лирити высунулась из гнезда и ласково дунула старику в лицо, выражая свое полное одобрение его словам. А еще, несмотря на общий невеселый момент, она явно смеялась, да и мы все как-то на секунду расслабились и улыбнулись.

Этот маленький эпизод здорово помог всем успокоиться, мы уже готовы были дальше обсуждать наш план спасения и острова, и людей, но тут вдруг что-то громко захлопало, нас обдало резким порывом ветра и едва не сбило им на пол.

Я, признаться, подумала, что все. Конец. Прилетел папа-дракон и сейчас разнесет тут все к цаплиной матери, не разбираясь, кто хороший человек, а кто жадный старатель и похититель дракошиных деточек. К тому же меня еще и сбило на пол стремительным броском из-за спины, а потом придавило так, что не вздохнуть. Просто дух вон вышибло, можно сказать.

И когда я разобралась, что все же произошло, то поневоле впала в прострацию и недоумение — то ли смеяться, то ли ругаться страшными проклятиями. Впрочем, какое там ругаться, если дышать получается с трудом?

— С-с-слезь с меня-а-а! — просипела я, почти теряя сознание от тяжести и недостатка воздуха и на последних проблесках мысли мрачно прикидывая, успею ли я вогнать булавку в мягкое место этому «спасителю», или все, надо сдаваться и помирать, раз такое дело.

А обиднее всего было то, что у меня в голове мельтешил целый хоровод картинок и образов, а по дуплу рассыпалось дробное мурлыканье, яснее ясного говорившее, что у дракоши все в порядке с чувством юмора, она умеет смеяться, чем сейчас с удовольствием и занимается, показывая полураздавленной мне, как смешно выглядит накрывшая меня сверху куча мала из троих мужчин. О-о-о! Так вот… почему… меня сейчас просто размажут по полу!

Я уже почти смирилась и раздавилась, когда жуткая тяжесть вдруг исчезла, появилась возможность вдохнуть немного воздуха, расслабиться, секунду полежать спокойно… а потом во весь голос выдать такое… что подхвативший полудохлое тело на руки перепуганный Лиль чуть не уронил меня обратно на пол.

— Придурки ненормальные! — ругалась я, выпустив первый, самый ужасный и неприличный залп проклятий. — Подумаешь, гурай прилетел! Вы его что, раньше не видели?! Какого цаплиного хвоста вы меня чуть не убили, я вас спрашиваю?!

Все трое выглядели порядком смущенными, но при этом Лиль вцепился в меня еще крепче и даже не думал отпускать, хотя я в запале треснула его кулаком по лбу. Не сильно, но сам факт! Честно говоря, у меня до сих внутри все замирает: табу было такое железное и за попытку поднять руку на мужчину — на любого мужчину! — наказывали так строго, что я на долю секунды испуганно сжалась после удара. Но тут же опомнилась и злобно засопела. Ребра до сих пор болят, и всю меня помяли! Имею право!

Лирити вылезла из гнезда, все еще пофыркивая от смеха, обнюхала Лильрина и опять обстреляла меня образами одобрения — мол, годный самец, только приручить надо, и будет хороший производитель для яиц и охранник гнезда. Сириан ей почему-то не то чтобы не нравился, скорее не вызывал вообще никаких чувств.