Пессоба вытаращил голубые глаза.

— Так вы в своей стране приручили водяных кебболдов! Мир сильно изменился за это время. Ручные кебболды! Это все же непредставимо.

— Никто, видевший их в бою, не назовет драконов-вивернов ручными. Ни одна армия мира не выстоит против легионов Аргоната. Я был в Селпелангуме, и врагов было столько, сколько населения в городе, но они не выстояли против драконов. Наша кавалерия изрубила врагов в лапшу. И еще мы сняли осаду Кубхи, где-то около года назад. Всего лишь несколькими эскадронами драконов мы разбили половину их армии и повергли их в смятение.

Возбуждение Пессобы пробивалось сквозь его ледяную маску лишь подрагиванием бровей и слегка дрожащей улыбкой. Но по мере того, как он узнавал все больше, в глазах его разгорался неподдельный интерес.

Он приобрел по сходной цене истинный подарок богини удачи. Дурак Катун считал, что продал ему сексуальную игрушку. Этот юнец куда более ценен. Он — окно во внешний мир, о котором правящая элита Мирчаза абсолютно ничего не знает. Их политика изоляции от мира продолжалась слишком долго. Пока лорды Тетраана играли в Великую Игру, весь мир изменился.

Откуда же пришел этот ребенок? По его описаниям, с далекого востока, с границы большого северного континента. Это похоже на древний Газзат, сказочную страну лесов, гор и равнин с холодными пустынями за ними. Но в те дни Газзатом правили мелкие царьки, немного владевшие магией, каждый в своем маленьком государстве. И совершенно точно, у них не было ни легионов, ни боевых драконов.

Пессоба был доволен. Со временем все выяснится.

После выступления на собрании Общества Исследователей Релкин стал в Мирчазе знаменитостью. На собрании присутствовало больше сотни членов общества, и все были изумлены открытием, что Релкин — не арду, ни в малейшей степени.

Поначалу его знали как «бесхвостого арду», который доставил столько неприятностей в предыдущий сухой сезон. Теперь же оказалось, что он выходец из земель, весьма удаленных от побережья Эйго, который, впрочем, мирчазские эльфы привыкли называть Решеш.

Золотые эльфы, лорды Мирчаза, в течение долгих эонов жили в изоляции от всего мира и были глубоко консервативным народом. Появление чужестранца вызвало многочисленные дебаты.

— Мир не стоял на месте с тех пор, как мы оставили Харканн, покинув золотые земли Гелдерена. Нам следует вновь обратиться к остальному миру.

— Никогда! Мы должны оставаться отшельниками. Игра — это единственное, что нам нужно. Пусть мир идет своим путем. У нас найдутся дела поважнее.

— Слушайте, слушайте, предоставьте проклятый мир его судьбе!

— Игра, Игра!

Так говорили даже члены Общества Исследований, интересы которых выходили за рамки Игрового поля все же дальше, чем у многих жителей Верхнего Города Мирчаза.

Конечно, эта публика просто поклонялась Игре, а убежденный изоляционизм не помешал им пристрастно расспрашивать Релкина частным порядком. Всех просто переполняли вопросы, на которые они жаждали получить ответы.

Визитный список Пессобы неожиданно расцвел приглашениями от самых влиятельных членов общества. Так, Зулбанидес из правящей партии, именуемой Направление, пригласил Пессобу на обед в академию. Лорд чуть не задохнулся от восторга. Это было именно то, на что он надеялся.

На Релкина стройное высокое здание из белого мрамора произвело большое впечатление. Широкие ступени, хранящие следы знаменитостей, просторные залы и огромные двери — все внушало почтение.

В открытой трапезной, где сидели за большим круглым столом эльфы, росли цветущие деревья, которые источали тончайший жасминовый запах (бинты с Релкина наконец сняли, нос его почти вернулся в нормальное состояние, позволяя дышать без помех). В центре двора играл фонтан. Было сделано все возможное, чтобы доставить удовольствие благородному собранию.

Зулбанидес представлял что-то вроде более древнего экземпляра лорда Пессобы. У этого эльфа было такое же гладкое, без морщин, лицо, но возраст его измерялся тысячами лет. Глаза его были такие же странные — золотисто-голубые, локоны тоже серебрились.

Поначалу Зулбанидес не обращался к Релкину напрямую. Он разговаривал только с равными. Все остальные — рабы. Говорил с Релкином Пессоба — пересказывая ему вопросы Зулбанидеса. Но древний эльф все чаще и чаще заинтересованно обращал к мальчику широко раскрытые глаза, все внимательнее и внимательнее изучая его. Ребенок переполнен бредовыми историями. Что бы это значило?

Зулбанидес решил проверить эти россказни. Ребенка могли просто научить этим сказкам, как тренируют, скажем, лошадь перед заездом. Что он на самом деле знает о тех странных местах, именами которых так легко жонглирует?

— Так где, ты говоришь, находится Аргонат? Релкин почувствовал, что в него устремилась волна магической силы. Его чувствительность к магии сильно возросла за последний год. Он отчетливо слышал, как сладенький тоненький голосок в его голове без слов велит ему отвечать на вопросы эльфа.

— Далеко на востоке, на восточном побережье Ианты.

— Ианта — это человеческое название для Харканна, милорд, — вставил Пессоба. Зулбанидес на минуту задумался.

— Тогда это то, что когда-то было Газзатом. Лорды-маги еще правят?

— Я ничего не знаю о лордах-магах, сэр. В Аргонате есть только короли и королевы, но они правят с согласия всего народа. Люди Аргоната — самые свободные люди в мире, разве что кроме некоторых людей в Чардхе.

— Свободные люди, говоришь. Боюсь, здесь некоторая несогласованность в терминах. Люди рождены, чтобы быть рабами. Они и в мир-то приведены для службы эльфам. Теперь они бродят и безобразничают только лишь потому, что их хозяин ушел из этого мира.

Релкин не был уверен, что понял все правильно, но то, что он услышал, укрепило его опасения насчет лордов Тетраана. Зулбанидес был очень стар, намного старше Пессобы, старше даже Альтиса и Стернвала, какими помнились мальчику его спасители-эльфы. Но неужели можно определить возраст этих существ с их почти одинаковыми чертами — у всех прекрасными, у всех симметричными, у всех совершенными? И все же можно. В глазах — чуть больше холода, в складках рта — чуть больше резкости. Все это говорило о том, что Зулбанидес значительно старше Пессобы. Возможно, что-то было и в его ауре. Зулбанидес прожил слишком долго.

— Расскажи мне все, — потребовал эльфийский лорд.

Никакого заметного принуждения не было, но Релкин ощутил настоятельную необходимость отвечать.

— Расскажу что смогу.

Релкин почувствовал, как трудно остановиться, едва вымолвив слово. Но после допроса Херуты он научился противостоять подобным магическим приказам. Что-то проснулось в мозгу мальчика-сироты из деревни Куош, какая-то сила, о которой он и сам-то ничего не знал. Она не была четко оформленной, он не мог ею управлять, он едва ощущал ее присутствие, но она устояла под ударами Херуты Скаш Гцуга. Сможет ли юный драконир противостоять этому чародею из древней эры, как противостоял Херуте? Это не так-то просто; эльфийские лорды куда более искушены в своем ремесле, чем одержимый Повелитель Рока.

С другой стороны, Релкин задавал себе вопрос, что может рассказать он Зулбанидесу без особого вреда. Кое-что он ему, конечно, расскажет, но он уже чувствовал, что совершил ошибку, выболтав так много Пессобе. С третьей стороны. Редкий же не владел государственными тайнами империи!

— Как ты на самом деле пришел сюда? — начал вкрадчивый голосок.

Особого вреда в рассказе Релкин не видел.

— Мы пришли на белых кораблях. Это было долгое путешествие. И у нас, будьте уверены, случилось несколько приключений по дороге. Потом мы высадились на побережье Согоша и пошли маршем на Кубху, где дали сражение армии Крэхина. Многих из них прикончили. Там мы долго не задержались, но меня с Базом пригласили на торжественный обед с королем. Это произошло потому, что вышло происшествие, когда короля чуть было не убили, но, к счастью, мы оказались рядом.