А за всем этим стоит еще жуткая сердечная боль и скорбь о гибели Ферлы, кем бы она там ни была, и еще, возможно, Великой Ведьмы. Ужасная бесконечная боль жгла юношу. Вряд ли он когда-нибудь оправится от нее. При этой мысли он горько посмеялся над собой. Оправится? Он вряд ли вообще выживет.

Плохие кости выпали ему. Старый Каймо не выполняет свою работу. Может, поэтому люди и изменили старым богам: они слишком капризны, плохо работают. Требуют многого, но дают мало.

Тут до него с трудом дошло, что ему предстоит новая физическая пытка. Тяжелая цепь, привинченная к полу, — зловещий признак. Если это пытка, остается только надеяться, что он сумеет выдержать. Он сомневался, что сумеет. Релкин за свою жизнь принял на себя куда больше ран и синяков, чем было предопределено судьбой, но теперь он узнал, что есть пределы и его стойкости. Каленое железо, вдавленное в плоть, — это больше, чем он способен вынести.

В то же время он чувствовал, что странно возмущен. Они хотят пытать его, когда и так уже все от него слышали. Он утаил от них совсем чуть-чуть.

И тут неожиданно увидел, что они вернулись. Они всегда подходили так — бесшумно, словно призраки, возникая из тьмы. Магия ли это была или только уловка, сказать он не мог.

Он взглянул в золотистые глаза.

Зулбанидеса он знал уже очень хорошо. Лорд Рэзион тоже часто приходил его допрашивать. Теперь Рэзион был в военном наряде — в кольчуге и поножах, Зулбанидес по-прежнему оставался в просторных одеждах.

Лицо Зулбанидеса как будто нависло над мальчиком, так происходило и раньше. Злобный сладенький голосок снова возник в мозгу, и снова нужно было лгать и увертываться. И прятаться за словами. И стараться не выдать того, что узнал теперь.

Ведь он действительно оказался Иудо Факсом. Это знание пришло к нему как гальваническая вспышка, когда он ощутил в первый раз свою силу и перенесся на игровую доску. Но он отказался принять это знание. Слишком безумным оно показалось, слишком опасным. Теперь же знание мало-помалу возвращалось к нему, и он печенкой чуял, что оно верно.

Но это означало также и конец здешним мирам. Всем мирам. Каждому.

— Я уже сказал вам все, что помню. Не знаю я, как оказался на вашем драгоценном поле. Не понимаю, зачем вы задаете мне эти вопросы.

— Тихо, ребенок, — сказал Зулбанидес, — ты рассказывал, что Мот Пулк причинил тебе вред. В самом деле, с тобой ужасно жестоко обошлись.

— Как я уже говорил, мне было очень плохо. Я то терял сознание, то приходил в себя. А потом я очнулся на вашем поле.

— Ты «обмер» в павильоне Мота Пулка?

— В каком-то дьявольском месте вроде этого.

— А затем ты появился на великой доске здесь, в Мирчазе? Без привлечения какой-либо магии, без заклинаний Мот Пулка, без применения амулета пятого ранга и тому подобного? Нет, это невозможно. Ты лжешь, ребенок. Могу это сказать с уверенностью.

— В чем же я лгу?

— Именно это-то и озадачивает меня, ребенок. Что ты пытаешься утаить от нас? Кто ты на самом деле?

— Я говорил вам уже сотни раз. Я — драконир первого класса. Второго марнерийского легиона.

— А еще кто ты, ребенок? Что еще ты скрываешь от меня?

Два древних эльфийских лорда склонили к нему свои лица и начали пристально вглядываться в него. Глаза их как будто замерцали, когда они призвали свою силу. И вскоре он почувствовал эльфов на подступах к своему разуму — они напали. Мальчик застонал и провис в « цепях, когда они вонзили ментальные когти в его сознание. Это был тот же кошмар, что и с Мот Пулком, только эти двое были сильнее одноглазого лорда. Они были и изобретательнее. Пока один наступал снизу, словно вода, поглощая мысли юноши, другой явился леденящим ветром, проникающим в любую щелку.

Релкин пытался сопротивляться, но это было выше его сил. По сравнению с эльфами Херута, Повелитель Падмасы, казался грубым ремесленником, не проникающим дальше физического плана. Эти лорды Игры были великими искусниками.

Релкин понял, что побежден. Он разбит и распластан на камнях. Они распяли его разум и стали прогрызать ход в его память. Он закричал от омерзительных ментальных прикосновений, ноги его дернулись в оковах и ударились о кресло.

И тут это случилось снова. Что-то в нем освободилось. Стрелой поднялось и воспарило оно, и сорвало запоры лилово-белой злобы, и сама Вселенная, казалось, отступила на мгновение. Он сдвинулся с места — и оставил кресло в страшной камере позади.

Он оседлал магическую силу массового разума. Он схватил суть заклинания, сдерживающего всех их.

Он стоял теперь на холме Ферлы, глядя в грот. Увы, бедная Ферла. Бироик снова был статуей. Мот Пулк?

Луны светили над миром Мот Пулка, но одноглазого лорда тут не было.

Здесь ему нечего больше делать, разве что убить Мот Пулка. Он снова сдвинулся и оказался в следующий момент где-то в другом месте, стоящим на утесе, оглядывая долину. Вдали виднелись уступы гор. Маленькое бело-голубое солнце стояло над горизонтом.

Воздушный шар, круглый и зеленый, с изящной гондолой под ним, пересек небо, влекомый стаей больших птиц, выстроившихся в правильную фигуру. Управлял ими эльфийский лорд, держа в руках вожжи с колокольчиками. Птицы и колокольчики создавали удивительную, непрекращающуюся музыку.

Релкин следил за ними, пока воздухоплаватель не скрылся из виду. Во всем-то эти эльфийские лорды искали красоту. Ему нужно узнать побольше. Если он Иудо Фэкс, ему нужно во многом разобраться. Он снова сдвинулся и ушел из этого мира.

Озеро оказалось на удивление спокойным и теплым. Они собирались в сумерках переплыть его по диагонали. Расстояние это намного превышало ширину озера, вытянутого прямоугольника восемь миль на полторы. Во время плавания они почти не будут возвышаться над поверхностью, и ночью их не должно быть видно. Пирамида на восточном берегу еще виднелась в сгущающемся мраке. Дул лишь теплый южный ветерок. Принимая во внимание расстояние и тяжесть оружия, Базил с самого начала решил тащить арду за собой. Четыре длинных веревки обернули вокруг его далеко не тонкой талии: арду смогут держаться за них, пока не подплывут ближе к цели.

Пришлось потратить некоторое время на подготовку: веревки требовалось сплести. Но арду уже научились работать коллективом.

Теперь они все были уже в воде и плыли. Базил, похоже, едва чувствовал их вес и уверенно двигался, посылая себя вперед сильными ударами хвоста, изредка подгребая руками, чтобы подправить направление или увеличить скорость.

С ним было сорок мужчин и Лумби, настоявшая на том, чтобы ее взяли в поход, несмотря на уговоры и возмущение старших. Обычно женщины не участвуют в таких делах, но Лумби и не была обычной женщиной. Ее положение в мире изменилось. Собственно, она считалась порочной женщиной из-за отношений с Релкином, но эта же связь давала ей и власть. Во время спора, когда Норвул собирался уже силой оставить ее в лагере, дракон вступился за девушку, и арду уступили. Если лесной бог хочет, чтобы она пошла, пусть идет.

Она вооружилась мечом, соорудив из ремней грубое подобие Базиловой перевязи через плечо.

Позади уже было несколько миль, и все виднее становился город на побережье. Веревки кое-где терли, но неудобства эти меркли перед удовольствием, которое испытывал Базил, приближаясь к цели. Дракон жаждал встретиться с врагами, похитившими его мальчика.

Пройдя полпути, они увидели красноватое зарево над Городом Рабов, где занялись огнем постоялые дворы и торговые лавки. Сильно пахло дымом. Вскоре донесся рев, который все усиливался. Все сработало отлично. В соответствии с указаниями рабы подняли восстание и теперь штурмовали ворота в Верхний Город.

Арду радостно перешучивались по поводу штурма, и их надежды на успех укрепились. Дракон продолжал плыть, не сводя своих больших глаз с Пирамиды.

Огромный желтый диск луны стоял в небе низко, словно бы сразу за Пирамидой. Справа красноватые отблески перекинулись на дома торговцев. Подплывая ближе к Пирамиде, арду потеряли из виду пламя за зданиями Верхнего Города. Шум эхом разносился над большой котловиной озера.