Если все это и делает меня Иудо Фэксом, ну что ж, решил он, не будем больше об этом беспокоиться. Сделаем тогда лучше что-нибудь другое. Как-то отрешенно он подумал, что может лишиться рук. Ожоги были ужасно глубокими.

Бироик снова сломал ему нос. Кровь запеклась внутри разбитых хрящей, и дышать юноше было трудно. Кровь чувствовалась и во рту, он ее сплюнул. Легонько вздохнул. В неприятности он влип, это точно. Проверки на прочность не выдержал.

Затем он уронил голову и задремал, сочетание изможденности пополам с шоком пересилило даже боль. Очнувшись, он обнаружил, что уже не один. Рядом сидела эльфийская леди и смотрела на него.

— Ах, вот и ты. Добро пожаловать, — сказала она. Большие глаза были полностью голубыми.

Он вгляделся. Это была леди Цшинн, та, что развязала все это безумие, назвав его Иудо Факсом.

— Входи. Мы должны позаботиться о твоих ранах.

— Вы ведь знаете, кто я.

— Да, ребенок, знаю.

— Как может Иудо Фэкс доверять вам? Она опустилась на колени, коснувшись лбом пола у его ног.

— Я — твоя служанка. Я предсказала твою судьбу; теперь позволь мне служить тебе.

Она подняла голову, но с колен не встала, а лишь села на пятки.

— Видишь ли, я понимаю, что Игра должна кончиться. Она превратилась в зло. Наши лорды не всегда были такими, какими ты их видишь. Когда-то они были равны великому Альтису.

— Вы знаете Альтиса?

Ее ответный взгляд был странным.

— Конечно, мы одного рода. Но мы изменились. Покинув Гелдерен, мы бросили и все связанное с Гелдереном, а потом началось и наше выпадение из мира. Здесь мы построили свое тайное убежище, в нем мы и гнием.

Глаза ее теперь были молочно-голубыми и смиренными.

— Рок постиг наших лордов, вмешалось что-то злое, чуждое их природе. Думаю, сама Игра сделала их такими.

Леди говорила все тише, а закончив, показалась юноше совсем неживой. Потом она снова взглянула на него.

— И все же не все из нас пошли путем лордов Игры. Некоторые сохранили правду в сердцах. Но от лордов мы заслужили лишь презрение. Мы для них либо пассии, либо зрители, — выдохнула она. — Мы помним Гелдерен и наше величие. И мы верны клятвам Высочайшим. Мы принимаем свою судьбу. Значит, мы должны служить тебе. Ты избран ее инструментом.

Все это звучало достаточно зловеще.

— Мне бы попить, — сказал Релкин.

— Входи. Я принесу тебе воды или что ты захочешь.

Все еще в лихорадке, Релкин поднялся на ноги и пересек галерею.

Боль от ожогов теперь не прекращалась ни на минуту. Движение уже не меняло ее характера. Леди придержала дверь, и юноша почти ввалился в большую гостиную с бархатной мебелью и толстыми коврами. Стены были бледно-зелеными.

Он лег на позолоченный диван. По звону серебряного колокольчика явились три девушки арду. Они принесли воду, лекарства и принялись за работу вместе с леди Цшинн — промывать и перевязывать его раны. Пока девушки-рабыни бинтовали его, леди занялась лечебной магией. На маленьком камне она подожгла истолченные травы, втянула в себя дым и выпустила его в Релкина, сопровождая магическими словами. Релкин воспринял это как часть лечения. За свою короткую жизнь он повидал слишком много магии, чтобы удивляться подобным вещам.

Девушки перевязали ему нос, вычистили глубокие раны и порезы на спине, полученные, когда Бироик бросил его оземь. Потом занялись ожогами. Когда же они закончили, он оказался весь обмотан бинтами и едва мог шевелиться.

Девушки удалились. Леди Цшинн села рядом с ним и тихонько запела, занявшись шитьем. Он старался не очень думать о том, что ждет его впереди. Потом вдруг сказал:

— Они убьют меня.

Она помолчала, взглянула на него и ответила:

— Да. Ты — Иудо Фэкс.

— Нелегко оказаться всеми покинутым. Где же боги теперь, когда они так нужны мне?

Старый Каймо выбросил на него проигрышные кости, плохие кости, ужасные кости. Но Релкин уже был уверен, что его боги никогда не появлялись в этом кошмарном месте.

— Кто знает, что делают или чего не делают боги? Я не верю больше в богов. Не верю с тех пор, как мы покинули Гелдерен.

А судьба Релкина теперь навсегда переплелась с сущностью великого разума, который спал под Пирамидой, и сущность эта даже не подозревала о существовании богов.

Девушки-рабыни принесли ему вина, хлеба и куриного бульона. Хлеб они намочили в бульоне, так чтобы он смог его прожевать, и кормили больного с рук, как хрупкое животное. Он еле удержался, чтобы не выпить все вино и не попросить еще.

Затем он лег на спину и сосредоточился на дыхании. Хотя и медленно, но он начинал чувствовать себя лучше. Пища помогла. И еще одно новое чувство возникло и перевернуло все в нем. Это было ясное чувство того, что он перестал отступать. Теперь он шел новым путем. И конечно, путь этот был не близок.

Снова впал он в дремоту.

Леди Цшинн положила его голову себе на колени и запела нежную эльфийскую колыбельную.

Он был храбрым молодым человеком, вовлеченным в дела, которые были выше его понимания. Нет сомнений, что его послали сюда. Послали положить конец всему. Она понимала, что он уничтожит и ее, и все же пусть будет так.

Всему давно пришел конец. Ее братья, ее отец, ее дядья — все они погрязли в ошибках и грехе. Они превратились в жестокую отвратительную карикатуру на самих себя. Она понимала, что время настало. Угрозы Вселенной приведены в исполнение.

Она догадывалась, что здесь замешано куда большее, чем она даже могла себе представить. Юноша знаком с Альтисом. Это могло означать только одно — он был отмечен еще до того, как пришел в Мирчаз. Что предвещает его приход?

Она понимала, ощущала законченность момента, его полноту, вызывавшую священный ужас.

У входа в Пирамиду кружили два гиганта с обнаженными мечами. Поврежденная , нога Базила отзывалась болью при каждом шаге. Пот сбегал по спине, капал с подбородка, впитывался в остатки джобогина. Рука, державшая меч, онемела от усталости, щит-безделушка разлетелся вдребезги.

И все же надежда не оставляла его. Снова и снова поражал он своего жуткого противника, меч пробивал его насквозь, но тот продолжал сражаться. Экатор глубоко входил в его плечи, в навершие его трубчатого безголового туловища, в его руки и ноги, но почти не оставлял следов. Дракон ронял врага наземь по меньшей мере три раза, глубоко вводил меч в кольцо глаз. А тот упорно поднимался. Круглый щит его отлетел в сторону, но меч работал по-прежнему эффективно, хотя и зазубрился.

По крайней мере, хоть в этом Базилу было чем гордиться. Экатор был чист — все та же полоса белой стали, населенная свирепым духом, продолжавшим жаждать жизней врагов света.

У вражьей твари набор движений был невелик, и хотя Базил не назвал бы ее неуклюжей, ей не хватало изящества. Она не пыталась захватить соперника врасплох, но била сильно и точно, так что пропуск удара был чреват ужасной раной.

Снова сошлись. Дракон приблизился вплотную и сделал выпад, стараясь вложить в удар силу всего тела. Сверкающий клинок глубоко вошел в плоть.

Экатор разрубил тварь надвое, пройдя от безголовых плечей до бесполых чресел. Она дернулась. Сердце Базила подпрыгнуло — наконец какая-то реакция! Существо задрожало, затряслось и отшатнулось. Базил шагнул вперед и постарался высвободить меч. Меч был зажат. Дракон поднатужился. Тварь взмахнула собственным мечом, и Базил почувствовал, как сталь содрала лоскут кожи с его ребер. Он тянул и тянул, жилы вздулись на его шее. Экатор не двигался. Дракон еще напрягся и оторвал на мгновение ноги соперника от земли, но Экатор не вырвался из ловушки, по-прежнему оставаясь в теле пронзенного врага.

Тварь уменьшила диапазон действия рук и чуть было не ткнула мечом в живот Базила. Виверн вынужден был отступить и выпустить Экатор из рук. Чувство было оглушительным — он словно бы лишился части самого себя.