Только.., сейчас она полагала, что даже такой вариант заслуживал внимания, если давал возможность спастись. Она закрыла глаза, настоятельно вызвала память Ашаки, раскрыла свой разум для того, что другая собиралась предоставить.

Ашаки прижалась к полу. Ее тело ослабло, это правда, но она все еще могла извлечь немного внутренней энергии, достаточное количество, она надеялась, чтобы осуществить то, что должно быть выполнено. Она зафиксировала свой пристальный взгляд на украшенной драгоценными камнями верхушке Жезла.

Иди ко мне! — приказала она всей силой, оставшейся в ее распоряжении. — Иди ко мне!

Жезл медленно поднялся с поверхности, на которой лежал, с пологим наклоном — более легкий конец оказался выше, чем тяжелый, украшенный драгоценными камнями наконечник. Затем он нацелился вверх под острым углом, верхний конец почти упирался в переплетение проволоки его клетки.

Иди ко мне!

Верхушка Жезла коснулась сетки клетки. Реакции не было. Пот струился по лицу Ашаки, ее подмышки и ладони рук стали мокрыми.

Иди ко мне!

Верхушка Жезла давила на клетку все сильнее и сильнее.

Ашаки стремилась отдать ему все, чем она обладала. Затем клетка наклонилась, со стуком упала на бок. И, поскольку она была без дна, Жезл оказался свободен. Он повернулся и устремился через воздух, нацелившись прямо на Ашаки, которая призывала его.

Подобно копью, он ударил в стенку ограждающей ее саму клетки. Возникла ослепительная вспышка, из-за чего она вскрикнула, хотя и успела прикрыть глаза. Когда она рискнула снова взглянуть, то увидела, что Жезл лежит на полу. Но там, где он кинулся на клетку, чернело пятно отверстия, которое начало расползаться. Металл быстро рассыпался, как перезревший гриб-дождевик.

Она обратила взгляд за пределы этой увеличивающейся дыры на Ключ и вяло подняла руку.

Иди ко мне! — позвала она в пятый раз.

Ключ поднялся, медленнее и более лениво, так как теперь она звала с предельным напряжением почти исчерпанной силы. Однако он повиновался ей, перемещаясь рывками по воздуху, и опустился наконец в трясущуюся ладонь, которую она протянула ему навстречу.

Отверстие в экранирующей сетке было уже достаточно велико, чтобы пропустить ее. И при прикосновении Ключа в нее влилась свежая сила. Она выползла в отверстие, задержалась, чтобы подобрать Жезл, а потом, со своим оружием в руках, встала в полный рост и осмотрелась.

Столь мощное применение Силы вызвало волнение во всей окружающей атмосфере. Если в этом здании есть кто-нибудь, кто обладает хоть в крошечной мере Талантом, он, должно быть, предупрежден. Она выжидала, используя силу, восстановленную в ней талисманами ее народа, чтобы вслушиваться, но не ушами, а разумом.

Она не смогла уловить незамедлительной реакции на волны энергии, которые недавно произвела. Однако теперь у нее был моральный долг, независимо от того, имел ли намерение дух спасти ее или только использовал, чтобы освободить Жезл. А долг, для любого из тех, кто шел Высшими Путями, был тяжелым бременем.

«Акини?» — Разумом, не голосом, она обратилась к созданию, которое пришло к ней на помощь. Она не имела понятия, что он хотел от Жезла и Ключа. Но он явно не собирался вкладывать их в руки Хасти, поскольку весь этот труд был для того, чтобы освободить их.

Но кругом было только ментальное безмолвие. Когда Акини сделал попытку дотянуться до Жезла, был ли он — оно — разрушен до полного исчезновения? Почему-то Ашаки не верила в это.

Она проковыляла к раковине со струйкой воды из трубы.

Взяв Жезл и Ключ в одну руку, она подставила другую под эту струйку, почти в палец толщиной. Вода наполнила ее ладонь целиком, и она, поднеся жидкость к губам, осторожно выпила, и повторяла это много раз, пока жажда не была наконец утолена.

Она была все еще голодна, однако это должно подождать, пока она не сможет разыскать еду. Теперь она решительно направилась к двери, сначала пошатываясь от слабости, но с каждым мгновением, потому что она держала драгоценные талисманы, слабость понемногу отступала, так что наконец она пошла почти своим прежним уверенным крупным шагом.

Здесь, на внутренней стороне двери, по видимости, не было ни запора, ни ручки. Она могла снова использовать Жезл, чтобы прожечь себе проход, но предпочла бы не делать этого. К тому же, ей не хотелось истощать его энергию.

Однако когда она положила ладонь прямо на дверь, поверхность слегка подалась и под ее нажимом медленно двинулась вперед. При этом она тщательно прислушивалась, едва осмеливаясь дышать, чтобы этот слабый звук не заглушил посторонний шум.

Щель стала достаточно широкой, что она могла видеть тьму за ее пределами. Выждав очень напряженное мгновение, чтобы вновь удостовериться, что оттуда не доносится ни звука, она выскользнула наружу.

Впереди и вокруг нее была темнота, однако и Ключ, и Жезл испускали достаточно света, чтобы увидеть, что она оказалась в узком коридоре, ведущем в более густую темноту как налево, так и направо за пределы зоны, высвеченной талисманами.

У нее была дилемма и ни одного указания относительно того, куда ее может привести каждое направление. Здесь не было ни звука, тем не менее Ашаки решила, что тут какая-то необычная пустота, как будто все то, что до этого составляло жизнь, какой она ее знала, замерло.

Налево.., направо… Ее голова поворачивалась, в то время как она искала какой-нибудь знак относительно того, какой путь приведет ее назад, к знакомой ей жизни. В конце концов, она повернула направо, держа Жезл и Ключ перед собой, чтобы лучше освещать себе дорогу, и тронулась в путь.

Кроме двери лаборатории, никаких других проемов в стене не было. К тому же, коридор сузился. В нем было очень темно, и Талахасси начала ощущать какую-то странную депрессию. Она, возможно, приближалась к очень древней гробнице, которую живые не тревожили в течение длительного времени. Затем коридор внезапно завершился рядом ступенек, ведущих вниз, в еще более непроницаемый мрак далеко за пределами проникновения сияния Жезла и Ключа.

Итак, ее выбор оказался ошибочным. Ей следовало бы пойти влево, а не вправо. Могла ли она вернуться, или, возможно, ее бегство уже обнаружено?

Талахасси сильно устала, несмотря на энергию, которую получала от талисманов. Длительное недоедание усиливало слабость. Продолжать путь вниз, в эту тьму, было безрассудством. Назад…

Она медленно повернулась, посмотрела назад. Тотчас же до нее донесся звук. Шарканье обутых в сандалии ног, отраженное от стен, тогда как ее собственные босые ноги не производили никакого шума. Мелькнула вспышка света — хотя очень кратковременная и отдаленная. Кто-то рывком растворил дверь лаборатории. Она оказалась в ловушке: с темным спуском, как единственным путем для бегства. Хасти!

Ее сердце застучало быстрее. Она не могла даже предположить, какое неизвестное оружие он может иметь в своем распоряжении. Что он станет разыскивать ее, Талахасси ничуть не сомневалась. Однако было кое-что…

Собрав все свое самообладание, сдержав дрожь в руках, она обратила лицо к этой далекой двери, подняв Ключ и Жезл, и стала манипулировать ими в воздухе, натягивая невидимые силовые линии, произнося при этом шепотом Слова Власти.

Итак, пусть приходит. Он познакомится кое с чем, что, возможно, не поймает в ловушку его тело, но нанесет удар по разуму, пусть даже и чуждому.

Потом, с дурным предчувствием, она начала спуск. Коридор наверху производил впечатление сухого и прохладного, но по мере того как она с большой осторожностью передвигалась от ступеньки к ступеньке вниз, холод становился промозглым. Воздух вокруг содержал налет сырости.

Новая Напата находилась на реке. Тянется ли этот лабиринт вниз, чтобы сблизиться с одним из тех мест, где река очень давно была ограждена и упрятана? Она прислушивалась не только к оклику сзади, но и ко всякому звуку внизу. То, что она сделала, чтобы заблокировать этот путь ради своей собственной защиты, истощило запасы энергии в Жезле и Ключе. Теперь их сияние потускнело, освещая лишь чуть больше, чем одну ступеньку впереди. В ноздри неприятно ударили запахи сырости, гниения и чего-то тошнотворного, чему она не могла найти названия. Ступени по-прежнему вели вниз, в сердцевину мертвенно-зловещего пространства. Кто устроил этот путь и для чего он использовался в прошлом, она не могла себе представить. По крайней мере, Ашаки ничего не знала об этом.