— Реджина, посмотрите на меня, — попросил Дэн. Реджина поднесла руку ко рту, принялась мягко жевать большой палец.

— Реджина? Посмотрите на меня, Реджина.

Нервно продолжая то ли жевать, то ли сосать большой палец, она подняла голову, но не встретилась с ним взглядом. Смотрела поверх его плеча, ему за спину.

— Реджина, он же вас бил.

Молчание.

— Это из-за него вы попали в больницу.

— Я его любила, — проговорила она, не вынимая палец изо рта.

— Он опробовал на вас изощренную технику «промывки мозгов», Реджина. Каким-то образом забрался в ваш разум и изменил вас, извратил вашу психику, и все это не характеризует его как милого и удивительного человека.

Слезы потекли у нее по щекам, лицо перекосило от горя.

— Я так любила его.

Когда Реджина поднесла руку ко рту, рукав соскользнул вниз. Дэн увидел маленький синяк у сгиба локтя, а на запястье вроде бы следы от веревок.

Она сказала ему, что не видела Вилли Хоффрица год, но кто-то играл с ней в ту же садомазохистскую игру, причем совсем недавно.

Дэн скользнул взглядом по фотографиям мертвого психолога, стоящим на кофейном столике. Воздух внезапно стал густым, маслянистым, грязным. И именно желание глотнуть свежего воздуха едва не заставило его подняться и броситься к двери. Но он остался на месте.

— Как вы могли любить человека, который причинял вам боль?

— Он освободил меня.

— Нет, поработил вас.

— Он освободил меня, позволил стать такой…

— Какой?

— Какой я хотела быть.

— И какой вы хотели быть?

— Какая я сейчас.

— И какая вы?

— Готовая сделать все, чего от меня хотят.

Слезы более не текли.

Улыбка изогнула кончики рта, когда она обдумывала свою последнюю фразу.

— Готовая сделать все, чего от меня хотят, — повторила она, и по ее телу пробежала дрожь, словно сама мысль о том, что она — рабыня, доставляла ей сладострастное удовольствие.

С нарастающими раздражением и злостью Дэн спросил:

— Вы говорите мне, что родились только для того, чтобы выполнять все желания Хоффрица, родились только для того, чтобы стать такой, какой он вас сделал?

— Я готова делать все, чего от меня хотят, — повторила Реджина, теперь уже глядя Дэну в глаза.

Он бы предпочел, чтобы она смотрела ему за спину, потому что увидел, или вообразил, что увидел, муку, презрение к себе и отчаяние такой глубины, что у него защемило сердце. Ему открылась душа в лохмотьях. Потрепанная, затасканная, вымазанная в грязи душа. В этом зрелом, исключительно чувственном теле, под маской покорной женщины-ребенка скрывалась другая Реджина, лучшая Реджина, пойманная в ловушку, похороненная заживо, обложенная психологическими блоками, выставленными Хоффрицем, но неспособная выскользнуть из-за них, даже не представляющая себе, что у нее есть возможность выскользнуть. В эти короткие мгновения возникшего между ними контакта Дэн увидел настоящую женщину, женщину, которая существовала до того, как появился Хоффриц и превратил ее в куклу, послушную марионетку, готовую терпеть любые унижения и истязания, видящую в этом радость жизни. И эта женщина хотела, чтобы к ней поднесли спичку, которая воспламенила бы ее и сожгла.

В ужасе он не мог отвести глаза.

Так что первой посмотрела в пол она.

Он испытал безмерное облегчение. И тошноту. Губы пересохли. Язык прилип к нёбу.

— Вы знаете, какими исследованиями занимался Вилли после того, как его вышибли из ЛАКУ?

— Нет.

— Над каким проектом он работал вместе с Диланом Маккэффри?

— Не знаю.

— Вы видели серую комнату в доме в Студио-Сити?

— Нет.

— Вы знаете человека, которого зовут Эрнст Эндрю Купер?

— Нет.

— Вы знаете Джозефа Скальдоне?

— Я бы хотела, чтобы вы ушли.

— Неда Ринка?

— Нет. Никого не знаю.

— Что эти люди делали с Мелани Маккэффри? Что они от нее хотели?

— Не знаю.

— Кто финансировал их исследования?

— Не знаю.

В том, что она лжет, Дэн не сомневался.

Помимо Уверенности в собственных силах, самоуважения и независимости, она также лишилась способности хитрить и изворачиваться.

Теперь, когда Дэн видел Реджину и понял, сколь чудовищно изменили ее психику, он полностью потерял уважение к Хоффрицу как к человеку, но зато его даже больше, чем прежде, пугала способность Хоффрица манипулировать людьми, его дьявольская жестокость, его черный гений, и детектив, как никогда раньше, отдавал себе отчет в том, что это расследование необходимо закончить в максимально короткие сроки. Если Хоффриц так давно смог полностью трансформировать Реджину, оставалось только гадать, что ему удалось сделать на пару с Диланом Маккэффри, учитывая, что для этого у них было больше времени и финансовых ресурсов. Дэн физически ощущал, что отведенный ему срок быстро подходит к концу. Хоффриц запустил какую-то ужасную машину уничтожения, и скоро она подомнет под себя и раздавит гораздо больше людей, если не удастся понять, что это за машина, определить ее местонахождение и остановить ее. Реджина ему лгала, и он не мог ей такого позволить. Ему требовалось получить некоторые ответы, и быстро, пока еще оставалась возможность помочь Мелани.

Они ретировались из заваленной изломанными цветами и землей кухни, но Лаура не чувствовала себя в большей безопасности. Одно странное событие следовало за другим после того, как во второй половине дня они вернулись домой. Сначала Мелани проснулась, крича в ужасе, принялась бить и царапать себя, словно превратилась в религиозную фанатичку, изгоняющую дьявола из своей плоти. Потом ожил радиоприемник, и, наконец, в дверь ворвался смерч. Если бы кто-нибудь сказал Лауре, что в доме поселились призраки, она бы не стала возражать.

Вероятно, и Эрл не чувствовал себя в гостиной в большей безопасности. Он остановил Лауру, когда та пыталась заговорить. Отвел ее и Мелани в кабинет, нашел блокнот и ручку в ящике стола, быстро что-то написал.

Удивленная его загадочным поведением, Лаура подошла к нему и прочитала послание. «Мы уходим из дома».

Лаура согласилась с таким решением. Она живо помнила предупреждение, переданное радиоприемником: «Оно идет». Наполненный цветами смерч стал еще одним предупреждением. Оно шло. Оно хотело Мелани. И Оно знало, где они находятся.

Эрл продолжил писать: «Соберите вещи, свои и Мелани».

Очевидно, он исходил из того, что в доме установлены подслушивающие устройства.

И полагал, что не сможет увезти Лауру и Мелани, если те, кто слушает, узнают об их планах покинуть дом. Лаура нашла это предположение логичным. Люди, которые финансировали исследования Дилана и Хоффрица, наверняка хотели знать, где находится Мелани в любой момент, чтобы, воспользовавшись первым предоставившимся шансом, убить ее или похитить. И ФБР хотело держать Мелани под постоянным контролем, чтобы иметь возможность схватить тех, кто нацелился на Мелани. Если только в первую очередь само ФБР и не хотело захватить Мелани.

У Лауры вновь возникло ощущение, что из реальной жизни она перенеслась в кошмарный сон.

Может, не весь мир ополчился на них, но создавалось именно такое впечатление. Хуже того, до них стремились добраться не только люди, но и какая-то нежить.

Прячьтесь. Именно этим они и собирались заняться. Но уехать следовало так, чтобы никто не сел им на хвост и не смог найти.

Лаура схватила карандаш и написала: «Куда мы поедем?»

— Позже, — ответил он. — Сейчас нам нужно торопиться.

Оно шло.

В спальне он помог Лауре собрать два чемодана, один с вещами Мелани, второй — с ее.

Оно шло. Фактически Лаура понятия не имела, что это за Оно, собственно, чувствовала себя довольно-таки глупо, поверив в существование этого Оно, но от этих вроде бы логичных рассуждений страх ее ни на йоту не уменьшался.

Собрав чемоданы и одевшись к выходу, Лаура принялась звать Перца. Но кот не реагировал на ее зов, а быстрый осмотр дома не позволил обнаружить его. Перец спрятался, и спрятался так, чтобы его не нашли. Подобным же образом в сложившихся обстоятельствах поступил бы каждый уважающий себя кот.