Перебрался через кресла, которыми невидимый враг перегородил проход, крича:

— Все так! Обнимайте ее, прижимайте к себе, защищайте! — Он добрался до Лауры, опустился на колени. — Накройте ее своим телом, отгородите ее от Неведомого. Потому что вам Оно вреда не причинит.

— Почему?

— Объясню позже. — Он повернулся к Эрлу, который уже поднялся на четвереньки. — Ты в порядке?

— Да, отделался синяками.

Дэн выпрямился во весь рост.

Лаура лежала в проходе, среди попкорна, бумажных стаканчиков и прочего мусора, обнимая Мелани, стремясь своим телом укрыть ее. Она вдруг поняла, что в зрительном зале воцарилась тишина, что невидимое чудовище перестало крушить все, что попадалось у него на пути. Но воздух оставался холодным, просто ледяным.

Оно составляло им компанию.

Дэн медленно повернулся вокруг своей оси, не зная, с какой стороны начнется новая атака.

Но, поскольку ничто не нарушало тишины, заговорил сам:

— Ты не сможешь покончить с собой, не убив свою мать. Она не позволит тебе, если, конечно, ты не убьешь ее первой.

Глядя на него снизу вверх, Лаура спросила:

— С кем вы говорите? — А потом вскрикнула и сильнее прижалась к Мелани. — Что-то отрывает меня от нее! Дэн, что-то отрывает меня от Мелани!

— Сопротивляйтесь!

Лаура крепко держала Мелани и на какое-то мгновение превратилась в эпилептика, бьющегося и дергающегося на полу в припадке. Но атака прекратилась. Лауру перестало отрывать от дочери.

— Отпустило? — спросил Дэн.

— Да, — в недоумении ответила Лаура.

Дэн заговорил, чувствуя, что астральное тело остается в зрительном зале.

— Мама не позволит тебе утащить ее, чтобы ты смогла забить себя до смерти. Она тебя любит. Если придется, она умрет, чтобы защитить тебя.

Три кресла взлетели в воздух, оторвавшись от пола. С полминуты кружились, ударяя друг о друга, потом упали.

— Что бы ты ни думала, — говорил Дэн психогейсту, — ты не заслуживаешь смерти. То, что ты сделала, ужасно, но тебе не оставили выбора.

Тишина.

Никаких взлетающих кресел.

— Твоя мама любит тебя. Она хочет, чтобы ты жила. Поэтому будет держаться за тебя изо всех сил.

Стон, сорвавшийся с губ Лауры, показал, что до нее наконец-то дошла ужасная правда.

У экрана шевельнулись и приподнялись половины занавеса, словно пытаясь вновь превратиться в крылья, но через несколько секунд упали двумя бесформенными кучами.

Эрл встал. Шагнул к Дэну. Оглядывая пустой зрительный зал, он спросил:

— Так это она?

Дэн кивнул.

Плача от пережитого потрясения, горя, страха, Лаура качала дочь на руках.

Воздух оставался холодным.

Что-то толкнуло Дэна невидимыми ледяными руками, но не так чтобы сильно.

— Ты не сможешь покончить с собой. Мы не позволим тебе покончить с собой, — сказал Дэн невидимому астральному телу. — Мы любим тебя, Мелани. У тебя не было шанса начать новую жизнь, но мы хотим дать тебе этот шанс.

Тишина.

Эрл начал что-то говорить, но в нескольких рядах от них психогейт принялся выламывать кресла, половины занавеса на этот раз поднялись и распрямились, как крылья, захлопали двери обоих запасных выходов, с потолка посыпались плитки звукозащитного материала, возник и начал усиливаться дикий вой, быстро набрав такую громкость, что Эрл и Дэн заткнули уши руками.

Дэн видел, как Лаура кривится от боли, но она не отпустила Мелани, чтобы заткнуть свои уши. Крепко держала дочь, прижимая ее к себе.

Вой поднялся до невыносимого уровня, и Дэн уже подумал, что недооценил девочку и она сейчас обвалит крышу, чтобы убить всех ради того, чтобы покончить с собой. Но вой внезапно стих, поднятые в воздух предметы упали на пол, двери перестали хлопать.

Последняя плитка упала в проход в нескольких ярдах от них, пару раз подпрыгнула, замерла.

Опять никакого шевеления.

Опять тишина.

С минуту они с тревогой ожидали, что же будет, а потом воздух начал теплеть.

Из фойе в зрительный зал зашел какой-то мужчина, скорее всего менеджер, и спросил:

— Что здесь произошло, черт побери?

Сопровождавший его другой мужчина, должно быть, билетер, который, скорее всего, видел начало погрома, попытался что-то объяснить, но не смог.

Дэн заметил движение в окне проекционной, увидел выглядывающего из нее мужчину, на лице которого читалось изумление.

Лаура наконец-то оторвалась от Мелани, Дэн и Эрл присели на корточки рядом.

Девочка открыла глаза, но ни на кого не смотрела. Взгляд оставался рассеянным, но заметно отличался от прежнего. Она еще не могла сосредоточиться на чем-либо в этом мире, но уже и не смотрела внутрь себя, где раньше искала убежище. Сейчас она находилась в пограничье между воображаемым и реальным мирами, между темнотой, что царила внутри ее, и светом этого мира, в котором ей предстояло жить.

— Если желание покончить с собой ушло, а я думаю, так и есть, значит, худшее позади, — сказал Дэн. — Думаю, она полностью вернется к нам, со временем. Но это потребует бесконечного терпения и огромной любви.

— У меня хватит и первого, и второго, — ответила Лаура.

— Мы поможем, — добавил Эрл.

— Да, — кивнул Дэн, — мы поможем.

Мелани ждали годы психотерапии, и существовала вероятность того, что ей не удастся излечиться от аутизма. Но Дэн чувствовал, что дверь в декабрь девочка закрыла навсегда и никогда не позволит ей открыться. А если дверь будет закрыта, Мелани, возможно, заставит себя забыть, как ее открывать, возможно, забудет боль, насилие и смерть, которые происходили по ту сторону двери.

Забвение — начало выздоровления.

Вот тут Дэн понял, что и ему нужно усвоить этот урок. Он должен забыть боль прежних неудач. Дельмара, Кэрри, Синди Лейки. Безрассудная, детская надежда захлестнула его: если он сможет наконец забыть эти тягостные воспоминания и закрыть собственную дверь в декабрь, тогда, возможно, удастся закрыть эту дверь и девочке. Ее выздоровление будет подстегиваться его решимостью отвернуться от смерти.

Он решил пойти на сделку с богом: «Послушай, господи, я обещаю закрыть глаза на прошлое, перестану слишком много размышлять о крови, смерти, убийстве, буду больше времени уделять жизни, ценить те радости, которыми могу наслаждаться, потому что живу, буду выказывать тебе большую благодарность за все то, что ты мне дал, а в обмен, господи, пожалуйста, сделай так, чтобы Мелани прошла весь путь до конца и вернулась к нам. Пожалуйста. Договорились?»

Держа на руках и покачивая дочь, Лаура смотрела на него.

— Вы такой сосредоточенный. Что-то не так? О чем вы думаете?

Даже перепачканная пылью и кровью, с растрепанными волосами, она была прекрасна.

— Забвение — начало выздоровления, — ответил Дэн.

— Вы об этом думали?

— Да.

— Больше ни о чем?

— Этого достаточно. Более чем достаточно.

Изначально я опубликовал «Дверь в декабрь» под псевдонимом.

Писатели издают книги под псевдонимами по разным причинам.

Допустим, вы пишете бестселлеры о каменщиках и представителях смежных строительных специальностей и, выдав на-гора пятнадцать или двадцать таких историй, вдруг испытываете желание написать книгу об отважных, обладающих множеством талантов, весящих четыреста фунтов мужчинах, которые, с одной стороны, борцы сумо, а с другой — агенты ФБР. Понятное дело, ваши постоянные читатели, ждущие от вас очередного романа о каменщиках, будут разочарованы такой сменой действующих лиц, и вам не остается ничего другого, как опубликовать этот новый роман под псевдонимом.

Или, скажем, под настоящей фамилией вы заключили договор с издателем А. на несколько книг, которые должны передавать в издательство по одной в год, но, в силу слабости моральных устоев или связавшись с дурной компанией, вы попали в ежедневную двадцатичетырехчасовую зависимость от «диетколы», и в результате избыток нервной энергии требует, чтобы вы или пролечились по программе «Двенадцать шагов»[29], или писали по второй книге каждый год. Для вас, блаженствующего от избытка кофеина в крови, программа «Двенадцать шагов» кажется очень долгой и занудной, но никто не предлагает программу «Три шага» или программу «Двенадцать шагов бегом». Кроме того, такое лечение требует денег, тогда как вторая книга, наоборот, приносит дополнительный доход. Поскольку у издателя А. эксклюзивный контракт на использование вашего имени, вам не остается ничего другого, как публиковать вторую книгу под псевдонимом. Соответственно, вы заключаете договор с издателем У. или издателем Ю. (у любого из них куда более экзотическая фамилия, что у нашего дорогого издателя А. ), после чего мир знает вас под настоящим именем, скажем, Джон Смит, и псевдонимом, допустим, Обадай Фурк.