Он никогда их не видел. Во всяком случае, живыми. Они уже умерли к тому времени, когда ему назвали их имена и он начал их искать. Что же касается его, то он не родился ни «Дэном», ни «Холдейном». Пит и Эльза Холдейн усыновили его, когда ему не исполнилось и месяца. Его настоящие родители, Лоретта и Френк Детвайлер, приехали в Калифорнию из Оклахомы в поисках богатства, но так и не смогли его нажить. Более того, когда Лоретта носила под сердцем их третьего ребенка, Френк погиб в автокатастрофе. А Лоретта, беременность которой проходила с серьезными осложнениями, умерла через два дня после того, как родила Дэна. Она успела назвать его Джеймсом. Джеймсом Детвайлером. Но, поскольку родственников не было, никто не взял опеку над тремя детьми Детвайлеров, поэтому их разделили и отдали в чужие семьи.
Питер и Эльза Холдейн никогда не скрывали того факта, что они не являются настоящими родителями Дэна. Он любил их и с гордостью носил фамилию приемных родителей, потому что люди они были хорошие и дали ему все, что могли, но при этом его всегда интересовали его настоящие родители, и он хотел выяснить о них как можно больше.
Согласно правилам, принятым в государственных агентствах, определявших детей в другие семьи, Эльзе и Питу ничего не сказали о настоящих родителях младенца, за исключением того, что они умерли. Но и этого хватило, чтобы Дэн всегда хотел узнать, кто же его настоящие родители, поскольку они не бросили его, не отказались от него по собственной воле. Так уж распорядилась судьба.
К тому времени, когда пришла пора поступать в колледж, Дэн уже начал бороться с бюрократией, ведающей усыновлением и удочерением, чтобы достать копии касающихся его документов. На это ушло немало времени, пришлось и потратиться, но в результате Дэн узнал свое настоящее имя, а также имена и фамилии своих биологических родителей. К своему изумлению, он выяснил, что у него есть брат и сестра. Когда он родился, брату Дельмару было четыре года, а сестре Кэрри — шесть.
С архива агентства по усыновлению, частично уничтоженного пожаром и оказавшегося не таким полным, как надеялся Дэн, он начал еще более активные поиски своих оставшихся ближайших родственников. Пита и Эльзу Холдейн он полагал своими отцом и матерью, их братьев и сестер считал своими дядюшками и тетушками, думал об их родителях как о своих бабушках и дедушках, чувствовал себя частью большой и дружной семьи. Тем не менее… в душе его существовала какая-то пустота, ощущение, что у него нет корней, что его несет по земле, как перекати-поле, и он точно знал, что так будет, пока ему не удастся найти и обнять своих настоящих родственников. А потом он тысячу раз жалел о том, что начал их искать.
Первым ему удалось найти Дельмара. В могиле. Конечно же, на надгробном камне не упоминался ни Дельмар, ни Детвайлер. Его брата похоронили как Руди Кессмана. Так назвали Дельмара его приемные родители.
Четырехлетнего Дельмара усыновила молодая пара, Перри и Джанетт Кессман, которые проживали в городе Фуллертон, штат Калифорния. Но агентство по усыновлению отнеслось к своим обязанностям спустя рукава, не провело должной проверки и не установило склонности мистера Кессмана к новым, опасным, а иногда и противозаконным увлечениям. Перри Кессман водил грузовики, что, разумеется, являлось совершенно законным занятием. Он также обожал ездить на мотоцикле, что тоже не запрещал закон, хотя потенциально езда на мотоцикле представляла собой серьезную опасность. По бумагам он был католиком, но его влекли новые культы, которые то и дело возникали в Калифорнии. К примеру, долгое время он посещал собрания людей, которые поклонялись НЛО. Но кто мог осуждать человека, который искал бога, даже если искал он его не там, где следовало. Но Кессман к тому же курил марихуану, что в те времена считалось более серьезным правонарушением, чем нынче, пусть и сейчас марихуана находится под запретом. А спустя какое-то время перешел на гашиш, «колеса», сильные наркотики. И однажды ночью, в наркотическом бреду, а может, принося кровавую жертву какому-нибудь новому богу, Перри Кессман убил жену и приемного сына, а потом покончил с собой.
Руди-Дельмар Кессман-Детвайлер погиб в семь лет. Кессманом он прожил даже меньше, чем Детвайлером.
И теперь, лежа на кровати в номере мотеля, под светом тусклой лампочки, который не разгонял темноту, а лишь драпировал знакомые предметы в загадочные тени, Дэну даже не требовалось закрывать глаза, чтобы увидеть кладбище, где он в конце концов нашел своего брата. Надгробные камни не отличались друг от друга, все лежали на земле, чуть выступая из травы, чтобы не портить контуры склонов холма. Каждый являл собой прямоугольный кусок гранита, по центру которого крепилась полированная медная табличка с именем и фамилией усопшего, датами рождения и смерти, а также со строкой-другой из Писания или от родственников. В случае Дельмара не было ни строки Писания, ни теплых слов родственников, скорбящих о безвременной кончине, только имя, фамилия и две даты, холодная и безликая надпись. Дэн мог вспомнить тот достаточно теплый октябрьский день, легкий ветерок, тени деревьев, ложащихся на сочно-зеленую траву. Но в основном он вспоминал свои чувства, охватившие его, когда он упал на колени и положил руку на медную табличку, отмечавшую место упокоения брата, с которым ему так и не удалось встретиться: острое, рвущее душу, перехватившее дыхание ощущение потери.
И даже сейчас, по прошествии многих лет, хотя он смирился с тем, что брата ему никогда не встретить, Дэн вдруг почувствовал, что у него пересохло во рту. Горло сжало. Грудь тоже. Он мог бы заплакать, как плакал другими ночами, когда к нему возвращалось это воспоминание. Он так ослабел, что слезы легко могли брызнуть из глаз. Но Мелани что-то забормотала и во сне вскрикнула от испуга, и этот вскрик мгновенно заставил Дэна подняться с кровати.
Девочка металась под одеялом, но не столь яростно, как чуть раньше. В ужасе стонала, но так тихо, что не будила мать. Вроде бы Мелани боролась с тем, кто нападал на нее, но у нее недоставало сил для сопротивления.
Дэну оставалось только гадать, какой монстр выслеживал ее в кошмарном сне.
А потом в комнате резко похолодало, и он понял, что монстр этот, возможно, выслеживает ее не во сне, а в реальности.
Он вернулся к своей кровати, взял со столика револьвер.
Температура воздуха стала арктической. И продолжала понижаться.
Двое мужчин сидели за столом у большого панорамного окна, играли в карты, пили шотландское виски и молоко, прикидываясь двумя парнями, которые отлично проводят время в компании друг друга.
Ветер завывал под карнизами бревенчатого коттеджа.
Снаружи царила морозная ночь, в феврале в горах по-другому и быть не могло, нового снегопада не ожидалось, по искрящемуся звездами небу плыла огромная луна, заливая перламутровым светом припорошенные снегом сосны и ели и укрытый белым одеялом луг на склоне горы.
Они находились далеко от шумных улиц и ярких огней Большого Апельсина[22].
Шелдон Толбек удрал из Лос-Анджелеса вместе с Говардом Рензевеером в отчаянной надежде, что расстояние гарантирует безопасность. Они никому не говорили, куда отправились, в столь же отчаянной надежде, что убийственный психогейст[23] не сможет последовать за ними в место, о котором не знает.
Во второй половине прошлого дня они на автомобиле уехали из Лос-Анджелеса, сначала на север, потом на северо-восток, все дальше и дальше углубляясь в горы, держа курс на небольшой бревенчатый коттедж неподалеку от Маммота[24]. Коттедж принадлежал брату Говарда, но он сам никогда там не был, так что в коттедже их не ждали.
«Оно нас все равно найдет, — с тоской думал Толбек. — Так или иначе унюхает нас».
