Отделение солдат растягивается, особо строй не соблюдает. Весело перекрикиваются с танкистами. На остановившихся перед шлагбаумом танках открыты все люки. Жарко. Когда первые достигают последнего танка Т-IV, трое из них запрыгивают на танк. Сидящий в люке на башне оглушённый танкист вылетает на дорогу, туда запрыгивает пехотинец. То же самое происходит с другими. Раздаётся очередь танкового пулемёта. Применить оружие успевает второй экипаж, обливающегося кровью пехотинца уносят, дерзкого танкиста вытаскивают из танка, добавляют по голове и сбрасывают с моста.

— Шнеля, шнеля, шнеля! — лейтенант Фирсов не находит нужным переходить на русский язык. И так все понимают. Теперь надо всё делать быстро.

Последний танк разворачивается и ползёт обратно, время от времени стреляя по охране противоположного конца моста. Останавливается, пройдя две трети. За ним уже суетятся сапёры, лихорадочно работая ломами, кирками и кувалдой. Минировать сверху тягомотнее, но снизу не подлезешь, подстрелят. Танк маневрирует через четверть часа. Остальные два танка время от времени обстреливают противоположный берег.

Ещё через полчаса Т-IV осторожно ползёт задом обратно. Между двух фугасных закладок, от которых тянутся провода. Когда танк выползает на берег, лейтенант отдаёт две команды с паузой между ними.

— Все в укрытие! — танки задраивают люки, солдаты прячутся в окопах.

— Давай! — это сапёру с подрывной машинкой. Тот резко крутит ручку, и земля вздрагивает от двойного взрыва двадцатипятикилограммовых фугасов. Нитка моста разрывается, один пролёт, сломаный посередине, обрушивается в воду.

В течение полудня, под прикрытием танков, бойцы спешно дооборудуют позиции для обороны со стороны моста.

30 июня, понедельник, время 13:35

г. Друскининкай, Литва.

Комдив-85, полковник Бондовский, досадливо кусал губы. Город хоть шумно и при поддержке авиации, ударившей по подходящим с той стороны немецким подкреплениям, взять удалось легко. С ходу ворвались сразу с трёх сторон, успели блокировать в казармах один батальон, а вот второй занял удобные позиции на берегу вокруг небольшого старинного костела.

Пришлось побегать артиллеристам и миномётчикам. Потеряли батарею трофейных «колотушек» (Pak-37), попытавшись вывести их на прямую наводку на тот берег. Немцы быстро вошли в контакт по радио с тем берегом и корректировали огонь с колокольни. Миномётчики тоже потеряли два расчёта, пока не догадались поставить миномёты на грузовики. Стреляли прямо с них. Точность упала из-за частой смены позиций, но не критично.

Бондовский, как культурный человек, начавший обучение ещё в гимназии в дореволюционной России, не мог грубо отмахнуться от делегации местных. Те слёзно умоляли не применять артиллерию по архитектурным памятникам. В частности, по этому красивому, как игрушка, костелу.

— Мне что, кровью своих бойцов за ваш костел расплачиваться?! — раздражённо отвечал делегации из трёх местных, в том числе ксендза, полковник. Отвечал, уже зная, что рушить костел артогнём не будет. Язык не повернётся такой приказ отдать.

Штаб находился в ближайшем приличном здании, местной библиотеке. Рядом, в качестве охранения, пара танков БТ-7, система заслонов и охраны. Полковник разговаривает с делегатами, — одна из них пожилая женщина, как раз зав. библиотекой, — стоя рядом с одним из танков.

— То угодно будет богу, — тон у ксендза увещевающий.

— Хорошо, — соглашается полковник, — мы не будем применять артиллерию. Но при одном условии. Вы нам поможете.

Один из стоящих рядом командиров наклоняется. Комдив выслушивает негромкий шёпот.

— И до конца боя все останетесь здесь.

Начальник разведки прав. Ему не нужно, чтобы сведения о том, где находится штаб вдруг ушли на ту сторону реки.

На самом деле, взвод, засевший в костеле, — основные силы уцелевшего батальона немцев ушли на островной замок, — большой проблемы не представлял. Проводив делегацию в ту часть здания, куда ещё немцы в навал сгрудили все книги, штаб во главе с комдивом принялись за обдумывание операции зачистки. Спешить особо некуда, одной роты хватит.

(Островной замок)

Через сорок минут по подразделениям проходит волна движения. Кто-то уходит, кто-то занимает новые позиции. В окружающих зданиях, кустах и просто за парой подошедших танков, один из которых трофейный. Даже кресты на борту не успели закрасить.

Костел не стали брать штурмом. Комдив решил, что санитарные потери до роты достаточно для взятия небольшого городка. Здание окружают снайперы, не позволяющие даже близко к окнам подходить. Щёлкает несколько выстрелов. Комдив наблюдает в триплекс из соседнего здания.

— Дай мне ротного, — командует связисту. Комполка и комбат рядом. Бондовский сначала выслушал их предложения, забраковал и решил по-своему. А они пусть учатся. После того случая на учениях, когда по их итогам генерал Павлов выкинул его из генеральского состава, пришлось многое обдумать. Задача какая поставлена? Даже не взять город, а научиться брать города малой кровью.

— …ты меня понял? — заканчивает инструктаж полковник. — Выполняй!

Через пять минут перед костелом грянуло громовое «Ура!», но в атаку никто не пошёл. Только защёлкали винтовочные выстрелы. После боя снайперы сказали, что не меньше двух солдат вывели из строя. Сделали так ещё раз через десять минут, выстрелила только одна винтовка. Немцы второй раз на обманку не клюнули. Тогда вперёд рванул трофейный лёгкий танк Т-II. И снова «Ура!». Ещё двое, а может и больше, граната второго взорвалась внутри. Вторая граната в танк не попадает.

Комдив улыбается и снова требует связь. Пора засылать ксендза. Его костёл, пусть он и уговаривает немцев. Если те его прибьют, это будет его единственная потеря, которой не жалко.

После криков в рупор, призывающих не стрелять и принять парламентёра, бледный ксендз, помахивая белым платком, идёт в костел. Немцы не стреляют. Ксендз заходит внутрь и через четверть часа выходит. За ним с поднятыми руками выходят немцы, складывают оружие, выносят раненых. Боеспособных у них осталось всего шесть человек.

На следующий день 21-ый стрелковый корпус ввёл две дивизии в трапецию Друскининкай — Меркине — Варена — Эйшишкес. В последнем городе немцев не обнаружили.

Конец главы 21.

5 июля, суббота, время 17:40.

Минск, штаб округа.

— Ты даже лучше всё сделал, Николай Палыч, не зря я тебя в генералы сватаю, — на мои слова без пяти минут генерал довольно улыбается.

— А вот в городишке этом ты слегка накосячил, — литовские названия городов мне приходится сначала долго заучивать по бумажке, прежде чем пользоваться свободно, — три сотни санитарных потерь в размен на пять сотен немецких солдат многовато.

— В мою же пользу, Дмитрий Григорич! — пробует возразить Анисимов.

— Неожиданность нападения, большой перевес сил… кстати, а чего ты поскромничал? — нахожу ещё один повод для придирок. — Есть ещё одно правило войны.

Не тороплюсь с посвящением в сокровенные тайны искусства войны. Потянувшись, встаю из-за стола с картой, отхожу к окну. И уже оттуда вбиваю ему в мозг этот принцип.

— Чем больше перевес сил, тем меньше потерь, — и ещё пауза, для лучшего закрепления. — Сам должен понимать. Если три бойца одновременно стреляют в одного вражеского солдата, они наверняка с ним справятся. Причем не в три раза легче, у врага ни одного шанса.

— Я понимаю, — Анисимов задумчив, — только на войне часто бывает наоборот…

— Никогда такого не бывает, чтобы нельзя было организовать хотя бы точечный перевес, — пускаюсь в объяснения, расхаживая по комнате. Прямо учителем себя чувствую.

— Понятно? — снова сажусь напротив него. Анисимов замедленно кивает, почти физически чувствую, как мои слова укладыватся у него в голове.