Немцы, после первоначального замешательства, стали сбрасывать бомбы, куда попало, и разбегаться в веером на запад от Березины. Только сейчас мессеры сопровождения могли помочь хоть кому-то. Советские истребители тоже рассредоточились в погоне за уцелевшими бомбардировщиками. И мессеры в итоге сумели прикрыть несколько групп, общей численностью до полусотни самолётов, считая дюжину уцелевших мессеров. Почти все они добрались домой, потеряв по дороге пару юнкерсов от зенитного огня.

Из прорвавшихся к Молодечно полутора десятков самолётов не уцелел никто. Все пропали в плотной завесе зенитного огня и в горячих объятиях Мигов 59-ой авиадивизии.

22 июня, воскресенье, время 03:20.

Небо близ Барановичей.

Обо всех подробностях узнаю позже. А пока наслаждаюсь зрелищем. Немцы прохлопали начало атаки. Застрельщиками выступили Чайки (И-153), снаряжённые эрэсами. От стрельбы реактивными снарядами не жду ничего особенного. Точность там не ночевала.

Я ждал и дождался удара по немецким нервам. Когда армаду перечёркивают десятки огненных стрел, впадаю в состояние эйфории, подобно наркотической. Гляди-ка, они ещё в кого-то угодили! Два пылающих комка падают вниз. Или три можно записать на счёт ракет? Уже не разберёшь, начинается стрельба, немецкие самолёты разбили строй, заметались. Воздушная схватка, как обычно, сразу после начала, принимает характер уличной потасовки.

Мы договорились с Копцом сразу. Лётчики с небольшим опытом должны заниматься юнкерсами-87, они самая лёгкая добыча. Асы рубятся с мессерами и юнкерсами-88.

Замечаю первый таран. Мессер и Ишачок падают одновременно. От обоих отделяются и расцветают парашютами темные фигурки. Только наш дома, а немца ждёт не очень комфортный и очень не почётный плен. Вряд ли пехотинцы пристрелят сразу. Озлиться мы ещё не успели. Никто пока не видел, как они будут расстреливать колонны беженцев и санитарные машины и поезда.

Тараны мы тоже заранее одобрили. Согласен разменивать с немцами истребители один к одному. У немецких асов два года войны за плечами, сотни часов налёта. У многих счёт сбитых вражеских машин идёт на десятки. Так что сбитый над нашей территорией мессер это минус машина и опытный пилот для люфтваффе. И всего лишь потеря одной, обычно устаревшей, машины для нас. Наш-то лётчик вернётся в родной полк. И получит новый самолёт, лучше прежнего.

Тараны и для Мигов разрешены. Якам не рекомендовал, считаю Як-1 на сегодняшний день самой лучшей машиной, которых у меня, к тому же, мало. Допустимо только для ссаживания немецких асов первой величины.

Всё! Недолго музыка играла. По первому впечатлению сбито десятков пять немцев (сорок, как позже уточняет Сокол, то бишь, Копец). Остальные улепётывают назад, кидая бомбы, куда попало. Горючее пока есть, можно гнать, а если что, сесть в Кобрино, мы у себя дома. У нас под каждым кустиком и стол и дом. О чём и говорю связисту.

— Передай, пусть гонят до упора и садяться в Кобрино. Там заправяться и вернутся домой.

— Летим ближе, — это я лётчику, — поглядим, что возле Бреста творится.

И вот здесь мы нарвались. Очень мне не понравилось, когда при пролёте над Кобрино, связист доложил, что почти все каналы забиты помехами.

Конец главы 14.

22 июня, воскресенье, время 03:50

г. Барановичи, резервный штаб округа.

— Дежурного по связи мне, быстро! — утробным рыком обрываю доклад дежурного по штабу.

От броневика до крыльца дошёл таким широким шагом, что догнать можно было только бегом. Меня рвёт изнутри бешенство. Вот с-суки эти мемуаристы-документалисты, писаки и киношники, наполненную жидким дерьмом каску им всем на голову! Обо всём писали, подвиг народа во всех красках и всех ракурсах! Тут тебе и русиш партизанен, и Матросов, и Гастелло, но хоть бы одна тварь рассказала, что РЭБ (радиоэлектронная борьба) уже тогда существовала!

Блядский высер! Будет ли моя глушилка мейд бай Никоненко работать ещё неизвестно, а немцы это в рабочем порядке используют. Радиоэфир, оказывается, уже давно поле боя, где у нас конь не валялся.

— Где у нас нет радиосвязи? — гневно, будто он в чём-то виноват, вопрошаю подскочившего капитана-связиста. Тот быстро перечисляет. Вытаскиваю в памяти карту. Получается круг с центром близ Бреста и радиусом чуть больше половины расстояния от Бреста до Барановичей.

— Слушай приказ! Хоть наизнанку вывернитесь, но чтобы связь была со всеми соединениями, начиная от дивизии!

— Разрешите доложить, товарищ генерал армии! Гражданская телефонная сеть работает почти везде. Разрешите пользоваться ей.

— Только несекретные доклады. С использованием позывных. Разработайте какую-нибудь кодировку для устной речи.

Возникает одна идея. Пиндосы в своё время придумали.

— Найдите среди красноармейцев и призывников представителей редких народностей со своим языком. Любым, кроме распространённых. Каких-нибудь якутов. Обучите их, и пусть работают в паре. Сажайте их на разные концы линий. И тогда им можно разговаривать по телефону открыто.

По мере того, как объясняю, лицо капитана светлеет, глаза светятся восхищением перед гением командующего. Они, спецы по связи, не догадались, а генерал додумался. На самом деле, затупил твой генерал, как ученик школы для дураков. Догадаться, что немцы тут же слепят из радио новый вид оружия, не мог. Хотя это в воздухе витало.

Пока иду, успокаиваюсь. Дежурный нет, не успокаивается, пока обо всём не доложил. Так и крутится сбоку, поливая меня пулемётной скороговоркой. Дослушиваю его у дверей в кабинет.

— Копца и весь остальной командный состав ко мне. Всех, кто здесь.

Часы показывают без четырех минут четыре. Пока народ собирается, размышляю. Как бы мой резкий отлуп не вышел мне боком. Ладно, только мне. А если после такого жуткого афронта немцы пойдут на попятную, заявят о неспровоцированном нападении на невинное Люфтваффе и обвинят СССР в агрессии?

Нет. На севере и юге немцы наверняка сильно продвинутся. Но только если начнут. А то ведь могут отыграть назад, потеря за одну ночь нескольких сотен самолётов за раз может и остановить. Нет, не остановит, — очередной раз отвечаю сам себе. Не успеют. Пока доклады дойдут до Берлина, да потери наверняка преуменьшат. Потом начнут разбираться. А приказ уже в войсках, моторы прогреты, пушки заряжёны, хлопцы готовы, кони запряжёны. И всего минута до команд «Огонь!», «В атаку!» и тому подобных, как они там на немецком звучат? Просто не успеют приказ отменить.

Немного покатал эту мысль в голове. Нет, артподготовка уже идёт вовсю. Значит, на попятную идти поздно.

Звонит телефон. Комендант Брестской крепости. Очень взволнованный.

— Товарищ генерал армии! Немцы не прекращают массированный артиллерийский огонь! Буг на всём протяжении форсируют немецкие подразделения, к мосту подходят танки!

— Мост взорвёшь, когда там немцев побольше будет. И дальше по плану. Если что не так, а меня на связи не будет, действуй самостоятельно. Ты знаешь, как, — в противовес звенящему от адреналина тону полковника мой голос не просто спокойный, а усталый и даже удовлетворённый. А чего волноваться? В пакете с меткой «Фаза А» для Бреста всё расписано.

Всё! Слава ВКП(б), не смог я сорвать немецкое наступление. Начал понимать всю сложность положения военных только пару месяцев назад. Руководство страной действительно допустило гигантский просчёт. Он выражается не вещественными показателями. Катастрофические материальные потери были следствием. И просчёт был не в ошибочном прогнозе начала войны. Совсем в другом.

Правильно предсказали, не правильно, дело третьестепенное. И неоконченное перевооружение армии тоже не аргумент. Оно на самом деле никогда не кончается. А военные обязаны уметь воевать тем, что есть. И всегда быть готовыми ко всему. Как пионеры.

Вина Кремля в том, что он заморочил голову собственным военным. Первая фаза войны им же планировалась, как оборонительная, а Устав понуждает к наступлению. Пусть в своей самонадеянности и вере в несокрушимость Красной Армии они считали, что она отразит нападение в считанные часы. Допустим. Но эти считанные часы РККА должна всё-таки обороняться. А так как к обороне не готовились, — он, Павлов, исключение, — то и часами никак обойтись не могло. Устав РККА выявил свою полную ублюдочность в своём нынешнем виде. Его политруки составляли. На основе рецепта для митинговых речей. Политработники, а не профессионалы.