— Знаешь, что, Андрей Григорьевич, — задумчиво говорю я, откидываясь на спинку стула и бросая на карту карандаш, — пожалуй, не будем делать тебе мехкорпус…

Наслаждаюсь растерянным видом генерала, так похож сейчас на мою Адочку, когда её чего-то очень желанного лишают.

— Будешь моторизованным корпусом, — продолжаю, и постепенно Никитин светлеет лицом. — Сильные у меня сомнения, что количество танков главное. Много танков в одном месте — большая сила. Большая сила, которая привлекает большое внимание. Их бомбят, их обстреливают пушками, подтягивают противотанковые средства. Как ни странно, чисто танковые части не так мобильны и слабо защищены. Ударные войска должны представлять собой комплекс разных родов войск. Лёгкие подвижные подразделения на мотоциклах и бронеавтомобилях, зенитные части, пехота, снабжённая средствами передвижения, авиация для разведки и поддержки с воздуха. Само собой, артиллерия всех видов.

Во многом это есть. Нет ни одной танковой дивизии без артиллерийского полка. Но перекос в танковую сторону просматривается явно.

— Видишь ли, друг мой, — утешаю дальше, — когда ты ещё получишь тысячу танков? Через три года? А вдруг немец завтра нападёт?

Киваю на его главный стол, где лежит газета «Правда» за вчерашний день. Заметку «Отступление англичан на Крите» мы внимательно прочли. Немцы заканчивают зачистку Балкан и, в частности, Греции. Крит — последний греческий оплот, который продержится недолго.

— Думаешь, после Грэции за нас возьмутся?

— Не исключаю такого варианта. А раз не исключаю, к нему надо готовиться, — после двухсекундного раздумья принимаю решение, о котором те самые две секунды назад даже не помышлял. — Андрей Константинович, подумай вот о чём. Тебе надо взять под свою руку пехотное училище. Подумай, как. Могу и просто подчинить тебе, но мне не нравится решать вопросы тупо в лоб. К тому же выпускники остальных училищ — тоже твои.

— Грыгорыч, эта же просто, — Никитин опять меня удивляет, — делаешь меня хглавным экзаменатором, вот и всё.

Правильно!

— И они должны заранее знать об этом! — поднимаю палец вверх.

Вечером со своей ротой возвращаюсь в Минск. Последние дни основное внимание уделяю 20-му мехкорпусу, который одновременно выполняет функцию окружного учебного центра. Измотался бы в конец, если бы не ежедневное общение с семьёй. Давлю лёгкий смешок. Адочка сама не представляет, какую важнейшую стратегическую задачу в масштабе всего округа она решает. Восстанавливает работоспособность командующего, прямо хоть медаль ей за это выписывай. За боевые заслуги, ха-ха-ха…

Всех остальных я тоже не забываю. На моём ТБ летает полковник Анисимов и не даёт засиживаться всем командармам. По согласованной со мной и во многом мной придуманной программе.

2 июня, понедельник, время 8:55

Вокзал г. Брест.

— Внимание отъезжающим! — рокочет над перроном громкоговоритель. — До отправления спецрейса Брест — Могилёв пять минут! Просьба провожающим покинуть вагоны!

Суета на перроне мгновенно усиливается. Провожающие, на девять десятых состоящие из женщин, вразноголосицу дают последние наставления, — в холодную воду не лезть, без панамки не ходить, — детским рожицам, которые судя по их виду, с трудом сдерживают бурную радость от избавления от родительской опеки.

Проводники вежливо, но настойчиво выпроваживают особо настырных и не желающих расставаться с ненаглядными чадами женщин.

Свисток заглушает последние выкрики, паровоз выпускает несколько порций дыма, его мощные суставы шатунов начинают двигаться. Металлическое «Ох!» с лязгом прокатывается по всему составу. Начинается традиционное и безнадёжное соревнование провожающих с бездушным разгоняющимся всё быстрее железом. Заканчивается оно, как всегда, на конце перрона, когда скорость поезда уже такова, что только тренированный человек может угнаться.

— Зря я согласилась Полиночку в пионерлагерь отправить, — вздыхает светловолосая симпатичная полноватая женщина лет тридцати пяти. Похожий на неё паренек лет четырнадцати удивлённо глядит на мать.

— Мам, комендант же приказал!

Женщина кривится, но контраргументов не находит. Приказ коменданта ясен и не двусмыслен. До 12 июня в крепости не должно остаться ни одного гражданского, не работающего на стратегических объектах. Электростанции, железной дороге, хлебопекарнях и так далее. Детей требовалось вывезти всех. До 16 лет включительно. Основание простое и железобетонное: в городе требовалось провести некие военно-технические мероприятия. Лишние глаза — ни к чему. Да и какие могут быть возражения? Дети будут содержаться почти бесплатно, под постоянным приглядом. И родителям временами надо от них отдохнуть.

После обеда и ещё раз до вечера картина повторяется. Вечером в городе не осталось ни одного ребёнка младше четырнадцати лет. Несколько человек лежали в больнице. Нетранспортабельность — единственная признаваемая объективной причина остаться в городе.

В этот день, а также третьего и четвёртого июня, то же самое происходило в Кобрине, Белостоке, Гродно, Лиде и целом ряде маленьких городков и посёлков в стокилометровой приграничной зоне. Согласно передовице «Советской Белоруссии» республиканское правительство и ЦК компартии Белоруссии взяли на себя обязательство обеспечить всех детей республики полноценным летним отдыхом.

(Брестский вокзал, 1941 год)

Конец главы 13.

21 июня, суббота, время 17:40

Сталинская школа II ступени № 4, актовый зал.

Если завтра война, если враг нападёт

Если тёмная сила нагрянет —

Как один человек, весь советский народ

За свободную Родину встанет.

Грянул небольшой хор восьмиклассников со сцены. Зал, заполненный учителями, родителями и выпускниками школы, как будто повлекло непреодолимым течением мощной реки. Непроизвольно все подпевают. Боря Павлов тоже не может удержаться и чувствует, что если б захотел, всё равно не смог бы. Особенно начало, дальше слова идут торжественно и размеренно, но вот начало его всегда уносит.

Как и всех остальных. Митька слева тоже шевелит губами, еле слышно, но мелодично напевает Зоська справа. Весь зал несёт в одном потоке. На заднике сцены в близкую, но только ему одному видимую цель, смотрит великий вождь всего советского народа и мирового пролетариата.

Торжественное вручение аттестатов закончилось полчаса назад. Игорь Корнейчук, сидит сразу за Митькой, как лучший ученик, получил его первым. Борис замкнул первую четверть лучших в классе. Неплохой результат, с учётом того, что троечников почти нет. В слове «почти» виновата Зоська, схлопотавшая трояк по физике.

Затем поздравительная речь директора школы Ильи Фёдоровича Крюка. Неугомонная Зоська подталкивает локтем.

— Борь, у директора усики, как у твоего отца…

— У моего отца нет усиков, — отмахивается Борис, — сбрил. Хватит болтать!

Игорёк, худощавый, лёгкий, но крепкий паренёк, — не гляди, что очки носит, как «хтиллигент», — время от времени обзывает Зоську «находкой для шпионов», намекая на её неисправимый характер безудержной болтушки.

— Дорогие выпускники! — гремел голос директора, — наша страна идёт вперёд семимильными шагами, вперёд в светлое будущее. Жить и работать в этом будущем, вам, юным строителям коммунизма. В нашем городе только за этот год построили три новые фабрики, запустили несколько новых цехов и начали строительство нескольких заводов. Расширяется Белорусский университет, открываются новые учебные заведения. Все дороги открыты для вас, и никто нам не сможет помешать.

— Несмотря на сложную международную обстановку и происки мирового империализма великий вождь и учитель товарищ Сталин уверенно ведёт наш Советский Союз к новым и новым победам и свершениям. Будьте достойны доверия товарища Сталина, коммунистической партии и советского правительства, надежд ваших учителей и родителей, дорогие выпускники! А сейчас торжественный концерт.