Потом он посмотрел вниз и подумал: Нет никакой необходимости скрывать это месторождение от императора. Надо внести месторождение в реестр, записать объем находки и документировать уничтожение людей и машин. Нет надобности манипулировать записями. Конечно, старик будет недоволен и Дому Харконненов придется понести некоторые финансовые издержки.

Пилот кругами стал снижать машину, а с земли начали поступать сообщения от уцелевших бригад, которые оценивали нанесенный ущерб от людских потерь, уничтоженного оборудования и погибшей пряности. Слушая их, барон чувствовал, как в нем закипает ярость.

Будь проклят этот Арракис! – думал он. Будь прокляты пряность и наша зависимость от нее!

На имперской планете Кайтэйн громадные здания целуют небо. Величественные скульптуры и многоярусные фонтаны обрамляют вымощенные горным хрусталем бульвары. Сказка. Этим великолепием можно любоваться часами.

Пардот Кинес смог бросить на всю эту пышность лишь мимолетный взгляд, ибо сопровождавшие его гвардейцы быстро повели его во дворец. У них не хватило терпения ждать, пока этот чужестранец насытится небывалым зрелищем, и не было ни малейшего желания самим рассматривать все эти чудеса. Их задача – доставить его в аудиенц-зал императорского дворца без всяких проволочек. Император Известной Вселенной не может ждать, пока гость удовлетворит свое любопытство.

Солдаты эскорта, сардаукары, были одеты в черно-серую, безупречно чистую форму, украшенную аксельбантами и орденами. Все пуговицы и пряжки надраены до немыслимого блеска, каждая лента отутюжена. Пятнадцать сардаукаров, а именно столько их встречало Кинеса, стоят целой армии.

Однако великолепие столицы потрясло Пардота. Повернувшись к ближайшему гвардейцу, он сказал:

– Обычно я вожусь в грязи и таскаюсь по болотам на планетах, куда нормальные люди не желают показывать нос.

Он не только никогда не видел, он даже представить себе не мог, что на свете существуют такие райские уголки, как этот.

Гвардеец ничего не ответил, отчужденно глядя в пространство. Сардаукар – это машина, созданная для того, чтобы сражаться, а не болтать.

– Здесь меня вымыли и отскребли до третьего слоя кожи и одели, как дворянина. – Кинес прикоснулся к плотной ткани куртки и принюхался к запаху дорогого мыла, который источала его кожа. У планетолога был высокий лоб и редкие, зачесанные назад песочного цвета волосы.

Гвардейцы торопливо повели Кинеса вверх по бесконечной, как громадный водопад, лестнице, сложенной из полированных каменных плит, украшенных золотой филигранью и вкраплениями маслянисто блестящих камней су.

– Это мой первый приезд на Кайтэйн. – Кинес сделал попытку заговорить с сардаукаром, шедшим слева. – Могу держать пари, что вас совершенно не интересуют достопримечательности столицы. Да и как может быть иначе, если вы смотрите на них много лет?

Слова его сопровождались виноватой улыбкой, но и этот гвардеец был, очевидно, глух.

Кинес был специалистом своего дела, блестящим экологом, геологом и метеорологом. Кроме того, он обладал глубокими познаниями в ботанике и микробиологии. Высшим наслаждением для него было впитывать в себя тайны миров. Но люди, населяющие эти миры, оставались для него тайной за семью печатями, вот как, например, эти гвардейцы.

– Кайтэйн намного более уютен, чем Салуса Секундус, – я вырос там, как вам известно, – продолжал он. – Был я и на Бела Тегез, там почти так же плохо. Представьте себе, мрак, болота. На небе два карликовых солнца.

Отчаявшись, Кинес продолжал говорить, глядя прямо перед собой, бормоча слова, обращенные, судя по всему, к самому себе:

– Падишах император вызвал меня из дебрей галактики. Хотел бы я знать зачем.

Никто из гвардейцев не спешил дать ответ на этот вопрос.

Группа прошла под изъеденной временем аркой из темно-красной вулканической породы. Кинес задрал голову и посмотрел на арку. Наметанный глаз геолога сказал ему, что эту арку привезли сюда с Салусы Секундус, из того, разрушенного когда-то мира.

Ученый был озадачен: кто мог хранить реликт с дикой мрачной планеты, настоящей тюрьмы с разрушенной экосистемой. Потом, мысленно обозвав себя дураком, он вспомнил, что когда-то Салуса была главной планетой Империи, это было тысячелетия назад перед тем, как катастрофа изменила до неузнаваемости лицо планеты. Нет "сомнения, что Дом Коррино доставил сюда эту арку как своеобразный трофей, напоминание о том, что императорская семья сумела преодолеть обрушившиеся на ее голову несчастья.

Как только сардаукары прошли арку и вступили в сам дворец, откуда-то грянули трубы. Кинес не знал названия этих духовых инструментов. Его никогда не учили музыке или другим изящным искусствам, даже когда он был ребенком. Да и зачем, если на свете столько естественных наук, которые надо усвоить?

Прежде чем ступить под сверкающие драгоценными камнями своды дворца, Кинес поднял голову и полюбовался бездонным, абсолютно синим небом.

По пути сюда, отдыхая в карантине Гильдии, Кинес кое-что почитал о главной планете Империи, хотя ему никогда не приходилось применять свои знания к столь цивилизованным местам. Кайтэйн был строго спланирован: три линии бульваров, великолепная архитектура, ухоженные сады, цветочные изгороди и многое, многое другое.

Официальный справочник Империи утверждал, что на планете всегда тепло, климат постоянно умеренный. Бурь не бывает вообще. Ни одно облако никогда не затмевает безупречно чистый небосвод. Сначала Кинес подумал, что это – обычная пропаганда для туристов, но когда причудливо украшенный транспортный корабль Гильдии садился в космопорте, Кинес успел заметить целую флотилию климатических спутников. Эта техника с помощью грубой силы превратила Кайтэйн в райский безмятежный уголок, остров покоя в бушующем море природы.

Инженеры-климатологи железной рукой втиснули погоду в рамки, которые кто-то по глупости посчитал оптимальными. На деле же такое насилие над природой должно было неизбежно отразиться на моральном, духовном и телесном здоровье населения. Это была реальная опасность, но императорская семья была не в состоянии понять, какая катастрофа произойдет, если они не откроют засоренные глаза. Они продолжают предаваться покою под синим небом и прогуливаться по тенистым аллеям садов, но катастрофа неминуема. Было бы большим вызовом остаться здесь и изучить процессы, происходящие на Кайтэйне. Но Кинес сомневался, что император вызвал его для этого…

Сардаукары тем временем провели его в глубь дворца, под его гулкие своды. Группа прошла мимо статуй и классических произведений живописи. Обширный аудиенц-зал был огромен, как римская арена для гладиаторских ристалищ. Пол состоял из разноцветных площадок, каждая из которых символизировала какую-то планету Империи. По мере роста Империи к дворцу пристраивали альковы и флигели.

Придворные в ослепительных одеяниях, украшенных блестящими плюмажами и лентами, сотканными из нитей драгоценных металлов, с деловым видом сновали взад и вперед с какими-то бумагами, спеша на встречи и перешептываясь с таким видом, словно только им одним ведомо, каковы истинные цели их службы.

Кинес был чужим в этом мире политических интриг. Хотя пышность и великолепие очаровали его, он тянулся к уединению, неисследованным ландшафтам с их диковинной флорой и фауной. От дворцовой сутолоки у ученого уже успела заболеть голова.

Между тем сардаукары, сопровождая Кинеса, вступили в длинный коридор, ведущий в аудиенц-зал, и перешли на строевой шаг. Грохот их сапог напоминал ружейные залпы, диссонансом звучали неуклюжие, сугубо штатские шаги Пардота Кинеса.

Впереди, в конце длинного зала высился помост из изумрудного горного хрусталя, на котором стоял прозрачный Трон Золотого Льва, высеченный из монолитной глыбы хагальского кварца. На этом троне, согнувшись, притулилась фигура древнего старика – Эльруда Коррино IX, имперского правителя Известной Вселенной.