Несколько часов назад, еще в пещере, другие фрименские жены вплели в волосы Фриетх ее водяные кольца вместе с кольцами, принадлежавшими ее будущему мужу, что символизировало слияние их дальнейшего существования. Много месяцев назад Сиетч забрал все припасы из вездехода Кинеса и добавил канистры с водой к общему достоянию. Теперь, когда он был принят в племя, Кинес получил плату за воду в виде металлических колец. Таким образом, планетолог вступил в общину вполне состоятельным человеком.

Когда Фриетх подняла глаза на своего суженого, он впервые увидел, как она прекрасна и желанна; он начал укорять себя за то, что не замечал этой красоты раньше; где были его глаза? Но вот незамужние фрименские женщины выбежали на площадку дюны, их распущенные волосы развевались на ночном ветру. Кинес во все глаза смотрел, как они исполняют традиционный свадебный танец с припевом.

Жители Сиетча редко объясняли Кинесу свои обычаи, откуда пришел тот или иной ритуал, что именно он обозначает. Для фрименов это просто было некой данностью. Так было всегда. Давно, в прошлые времена, образ жизни был приспособлен к нуждам Дзенсуннийского перехода с плане-. ты на планету, и с тех пор этот образ не менялся, оставаясь неизменным из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Никому не приходило в голову спрашивать, откуда взялись ритуалы, так почему это должен делать Кинес? К тому же если он был пророк, во что они верили, то он должен был интуитивно понимать значение каждого ритуала.

Он мог легко понять, почему обрученные женщины носили водяные кольца в волосах, а незамужние девушки носили волосы распущенными. Группа незамужних женщин тем временем, быстро переступая босыми ногами по песку, начала исполнять танец, производивший впечатление свободного полета. Среди танцовщиц были совсем еще девочки и женщины, достигшие брачного возраста. Танцовщицы кружились и летали, крутясь так неистово, что волосы образовывали венцы вокруг их голов.

Это символ пустынной бури, подумал он, вихря Кориолиса. Из своих наблюдений он знал, что скорость этого вихря могла превышать восемьсот километров в час и что ветер Кориолиса, несший песок и пыль, мог свободно содрать мясо с костей человека.

Охваченный внезапной тревогой, Кинес взглянул вверх. К его облегчению, небо оказалось чистым и ясным, усеянным лишь яркими звездами. Не было даже намека на облако пыли, которое обязательно предшествует пыльной буре. Наблюдатели были на месте, и они обязательно предупредили бы о надвигающейся опасности вовремя, чтобы можно было принять меры предосторожности.

Танец и пение юных девушек между тем продолжалось. Кинес стоял возле своей будущей жены, но смотрел на две луны, думая об их приливном эффекте, о том, как незаметные изменения силы тяжести могли воздействовать на геологические процессы и климат этой планеты. Возможно, эхо-локация ядра планеты скажет ему больше, чем он знает теперь…

В следующем месяце надо будет взять пробы снега с полярной шапки северного полюса планеты. Измерив толщину слоев и определив изотопный состав льда, Кинес сможет составить точную климатическую историю Арракиса. На этом основании он сможет составить карту циклов таяния и потепления, так же как и расположение осадочных пород, и использовать эту информацию для поисков пропавшей в незапамятные времена воды.

Так или иначе, но в засушливости этой планеты не было никакого видимого смысла и причин. Мог ли водяной слой планеты уйти под землю, сформировав водоносный пласт где-то между слоями коры планеты? Или это был удар какого-то космического тела? Извержение вулкана? Ни одно из этих объяснений не казалось правдоподобным.

Сложный свадебный танец между тем закончился, и вперед выступили одноглазый наиб и старая сайадина. Святая женщина племени посмотрела на пару новобрачных и вперила свой взор в Кинеса. Ее глаза, казалось, смотрели со дна черных впадин, которые делали их похожими на глаза ворона, только синими на синем фоне, от пристрастия к пряности.

После того как Кинес несколько месяцев ел фрименскую пищу, которая вся была приправлена меланжей, он как-то раз подошел к зеркалу и посмотрел на свое лицо. Белки его глаз стали голубоватыми, приобретя общий для всех местных жителей синеватый оттенок. Эта перемена поразила его.

Однако он ощущал прилив сил, ум его стал острее, а тело буквально разрывалось от переполнявшей его энергии. Часть этого подъема можно было приписать радости открытий, но Кинес понимал, что здесь не обошлось без меланжи.

Пряность была здесь везде – в воздухе, пище, одежде, занавесках и ковриках. Меланжа переплелась с жизнью Сиетча так же крепко, как и вода.

В тот день Тьюрок, который тогда все еще ходил с ним каждый день на познавательные экскурсии, заметил перемену в глазах Кинеса, этот синий налет на белках, и сказал:

– Ты становишься одним из нас, планетолог. Эту синеву мы называем Глазами Ибада. Теперь ты – часть Дюны. Наш мир изменил тебя навсегда.

Кинес попытался улыбнуться, но это была лишь хитрость, в душе он испытывал страх.

– Да, он изменил меня, – сказал он.

И теперь он вот-вот женится, это еще одно важное изменение.

Стоя перед ним, таинственная сайадина произнесла несколько слов на чакобса, языке, которого Кинес не понимал, но давал внятные правильные ответы, которым его научили. Старейшины Сиетча приложили все усилия, чтобы подготовить пришельца к брачной церемонии. Возможно, настанет день, – когда он поймет ритуалы, научится древнему языку и освоит мистические традиции. Но теперь он может лишь строить более или менее обоснованные догадки.

Во время церемонии он был занят собственными мыслями, разрабатывая планы проб, которые надо будет провести в песчаных и скалистых районах планеты, и мечтая о новых экспериментальных станциях, которые он построит, о садах, которые вырастит на этой земле. У него были грандиозные планы, их надо выполнить, и, кроме того, в его распоряжении были теперь люди. Об этом он раньше мог только мечтать. Для того чтобы пробудить этот мир, потребуется великая и тяжелая работа, но теперь, когда фримены поверили ему и разделили его мечту, Кинес понимал, что все это можно и должно свершить.

Это может быть сделано!

Он улыбнулся, и Фриетх улыбнулась ему в ответ, хотя, конечно, думала она совсем о другом. Почти не обращая внимания на происходящее вокруг и не вникая в его смысл, Кинес вдруг увидел себя женатым еще до того, как полностью осознал этот факт.

Утренний туман, поднимавшийся от мокрых прибрежных скал, на которых высились остроконечные башни Замка Каладана, был напоен резким ароматом йода. Обычно этот знакомый с детства запах успокаивающе действовал на Пауля Атрейдеса, но сегодня лишь усугублял тревогу.

Старый герцог стоял на балконе, опоясывавшем башню, и полной грудью вдыхал свежий воздух. Он любил свою планету, особенно же эти ранние утренние часы; чистейшая, освежающая тишина их подчас придавала ему больше энергии, чем добрый ночной сон.

Даже в такие тревожные времена, как нынешние.

Чтобы не замерзнуть, герцог накинул на плечи толстую накидку из зеленой канидарской шерсти. Жена осталась в спальне, не выходя на балкон, она притаилась, сдерживая даже дыхание, что бывало всякий раз после того, как супруги ссорились. Все дело было в соблюдении формы. Если Пауль не возражал, то она выходила на балкон вместе с ним и они вдвоем осматривали свою планету. Глаза леди Елены покраснели от утомления, она выглядела оскорбленной, но не сломленной; он пытается отстраниться, ну что ж, она проявит ласку и все равно постарается снова поднять проклятый вопрос. Она все не уставала твердить, что своим поступком Пауль поставил Дом Атрейдесов в крайне опасное положение.

Снизу доносились возгласы и смех, топот и звон. Герцог наклонился над парапетом и заглянул в крытый внутренний двор. С удовольствием он увидел, что его сын Лето и иксианский принц-изгнанник Ромбур уже вовсю сражались учебными мечами и кинжалами, надев защитные пояса. Клинки и доспехи сверкали в ярко-оранжевых лучах восходящего солнца.