— О неожиданно сообразительная, как я сама не догадалась?! Посчитала, что нет мне в ней больше надобности. Но столько хлопот после того как ты освободила меня из заточения, и в основном связанных с тобой, о прихотливая в желаниях… немудрено, что я и не подумала о пайдзе. Мне надо найти ее и вернуть, оказывается, я все еще привязана к ней, и будет совсем худо, если ею завладеет Яман-баба. Я чувствую, что он пытается до нее добраться, если мы не опередим его, он сможет управлять мной.

— Так пайдзу надо украсть?!

— Ай, достаточно разбить… И почему я не сделала этого сразу?!

— А что, если пайдза уже у него?

— Нет, о недоверчивая, иначе бы он давно отозвал служащую тебе дочь джиннов и жестоко с ней расправился. Говори же, если знаешь, что сделал с золотой пайдзой ваш недостойный басилей?

— Все более или менее ценные находки передаются через отделение милиции в наш краеведческий музей, там же проводится экспертиза, после чего наиболее ценные занимают место в экспозиции. Вася сразу же сдал твою пайдзу, значит, она давно в музее!

— Ты должна помочь мне, о великодушная, — повелительно произнесла Акиса, но в ее рубиново-карих глазах читалась откровенная мольба.

— Разумеется, подруга, мы опередим твоего Яман-бабу! — уверенно пообещала я, тихо паникуя в душе при мысли о том, что придется стать музейной воровкой. Хотя пойти на это придется — не оставлять же джиннию погибать во цвете лет!

Ночь прошла спокойно. Впрочем, как и добрая половина дня, в течение которой мы были жутко заняты по дому, умасливая бабушку. Только к вечеру вырвались на улицу, дабы приступить к черному делу, будь то кража либо акт вандализма по отношению к исторической ценности.

Мои познания о труде жуликов исчерпывались исключительно киношными заимствованиями, поэтому я решила, что соответственно случаю наша одежда должна быть черной и облегающей. Но черные джинсы были одни, и зимние, а в футболки у Акисы не влезал бюст, поэтому ей пришлось надеть мой тренировочный костюм, черный, но с красными вставочками. Еще мы надели черные солнечные очки, на моих, правда, не хватало одного шурупчика, так что сидели они криво и постоянно соскальзывали с носа, но ради такого дела можно и потерпеть…

Долететь до места не сумели, дочь джиннов совсем ослабела, и мы свалились на дорожку в парке в десяти минутах ходьбы от музея. Прямо перед нами на лавочке мирно курили поклонники рок-группы «Ария», которым все было по фигу — мы ничуть не потревожили их замутненное сознание. Зато мы рисковали не успеть до| закрытия музея.

Всю дорогу джинния тихо издавала возмущенные восклицания по поводу растраченных сил. Теперь я знаю, что даже на заклинание отстройки восьмиэтажного дворца с тысячей комнат сил расходуется всего ничего по сравнению с тем, сколько уходит на вынужденный полет с девицей, соперничающей по весу с некрупным онагром! А вот это, я думаю, она преувеличила, кто бы ни был этот онагр…

В музей мы успели. Хотя тетка на кассе ворчала, что они уже закрываются и, дескать, что мы рассчитываем там посмотреть за пятнадцать минут и так далее, и тому подобное. Я уже начала беспокоиться, что она будет читать нотацию, пока музей действительно не закроют, но обошлось.

Нужная нам экспозиция находилась на третьем этаже, получив наконец вожделенные билеты, мы дунули вверх по лестнице. Вернее, я дунула, ну, по крайней мере, попыталась, ведь мне приходилось тащить на своем хребте, как раненого солдата, обессилевшую джиннию.

Войдя в зал, мы бросились к стеклянным витринам с жадностью двух голодных гиен, почуявших остатки львиного завтрака (едва Акиса оказалась в нужном месте, как у нее открылось второе дыхание). Смотрительница, наверно, искренне подивилась столь безудержному желанию приобрести максимальное количество знаний о тех временах, когда у нас мирно налаживали свой бандитский быт татаро-монголы.

На стенах висели картины, гравюры со сценами из жизни ордынцев, в центре зала стоял макет городища. На стенде с одеждой выделялась залатанная кольчуга и круглый шлем с пучками волос. Бр-р! Свитки преимущественно с долговыми расписками, посуда (пиалы и кожаные фляжки для кумыса), украшения с бирюзой, оружие и множество всяких муляжей… Здесь были и монеты, среди них я, кажется, узнала две, которые сама отчистила. Хотела показать джиннии, чтобы оценила мою работу, как вдруг она тихо вскрикнула:

— Ай, посмотри! Вот она где, слава Аллаху! Басма, послужившая мне зинданом!

— Зиданом…

Я представила футболиста с тонзурой на макушке, прислуживающего джиннии с идиотски-раболепной улыбкой на лице. Странно… при чем тут Зидан? Не знала, что они вообще знакомы… Ах, зинданом! Эта жара скоро совсем мозги расплавит. И зачем только я настояла на черной экипировке? А эти обтягивающие зимние джинсы! Хотелось стащить их с себя прямо здесь…

— Мы ее нашли, уже хорошо. Но что будем делать дальше? — прошептала я, задумчиво глядя на пайдзу.

Под стеклом на синем бархате, начищенная до блеска уже музейными реставраторами, она выглядела весьма презентабельно, прямо скажем, достойная коллекций лучших музеев мира. Мы склонились над витриной, я колебалась, не зная, что предпринять. Но джинния, недолго думая, попыталась разбить стекло, мне еле удалось перехватить ее руку.

— Постой, не так прямолинейно, нас сразу же схватят и препроводят в кутузку! — Я почему-то сникла, а моя решимость помочь подруге любыми путями почти испарилась.

— У тебя есть другие предложения, о осторожная? Тогда не медли, у меня кончаются силы. — Освободив руку, Акиса испытующе посмотрела на меня, но, увидев мой отсутствующий взгляд, рассердилась: — Ну а если нет, так не мешай мне, о нерешительная дочь… э-э… нерешительных родителей!

— Надо подумать, — взмолилась я и зашептала: — Все равно стекло слишком толстое. А у тебя точно магии не осталось? А то мы могли бы отключить сигнализацию, заставить стеклышко временно исчезнуть и с пайдзой вылететь в окно (это чтобы не встречаться с охранником внизу, вдруг он поймет все по нашим хитрым лицам!). Да и здесь надо оставить дубликат, который ты создашь из воздуха. Ты ведь можешь создавать копии? И не забыть очистить у всех свидетелей память! Абсолютно у всех, даже у тех куряк на лавочке…

— Ай, умная какая! Но знаешь ли ты, сколько для этого надо внутренних резервов, как вы это называете?! А у меня сейчас сил нет и камня потяжелее сотворить.

Акиса надула губы и принялась озираться в поисках чего-нибудь тяжелого, чем можно было бы разбить витрину.

— Ах, ты здесь, моя беглая джинния! Конечно, я предполагал, что вы поспешите сюда за волшебной басмой. Но поздно, глупенькая, у тебя, вижу, совсем не осталось сил… Недолго же ты пробыла на свободе, о непокорная женщина, — вдруг раздался тихий ядовитый голос у нас за спиной. Усиленно размышляя над тем, как в ближайшие минуты максимально незаметно выкрасть пайдзу, если такой способ вообще существует в природе, я не сразу поняла, что обращаются к нам.

Яман-баба?! Он был в странном черном балахоне, на плечах распахнутый длинный плащ-накидка, пальцы в перстнях, на голове черный платок как у арабов, типичный средневековый чернокнижник. Глаза черные, но горят как угли! Вот таким только в кино сниматься, было бы очень забавно. Но он смотрел на нас так строго и торжественно, что улыбаться казалось уже невежливо…

Но, хм, зачем он так вырядился?! Излишняя и невнятная театральность вредит злым героям… Я обернулась к Акисе, она остолбенело смотрела на своего заклятого врага, даже не пытаясь что-то предпринять или хотя бы возразить. Бедная, видно, сил действительно нет даже на ответные обзывательства…

— Ха! Глупые курицы, вы возомнили себе, что обойдете самого Яман-бабу?! — яростным шепотом продолжал этот коварный тип. — Я тоже решил, что пайдзе будет лучше всего в моих руках, а уж ты, Акиса, дочь Мариджи, сама придешь ко мне за ней, упадешь на колени и, заламывая руки, будешь молить позволить тебе вновь служить Яман-бабе!