Кто бы знал, что всегда уверенная в себе джинния на самом деле персона нон-грата даже в своем родном городе, и это после семисот лет заточения! А еще сумасшедший Яман-баба с его вечными проклятиями и кривляньями. Ну и жизнь у нее — не позавидуешь…

— Я обманывала тебя, сестры моего отца живут в деревне, — опустила голову Акиса.

— Значит, это и были новости, которые тебе сообщил Хануман? Теперь я понимаю, что ты не перепутала Голливуд и Боливуд. Тебе нужно было именно сюда, чтобы встретиться с Хануманом и заодно отделаться от меня. Зачем тратить время на свидания с потенциальными женихами, если можно сразу организовать договорную свадьбу — за этим ты и притащила меня за собой, считая, что женихи везде одинаковы. Но я ведь не индуистка, и вы с Хануманом не мои родители, чтобы, не поинтересовавшись моим мнением, договариваться с противоположной стороной…

— Э-э… да, — неопределенно протянула джинния, разглядывая потолок.

Она умолчала, по какой причине ее отправили в изгнание, но мне-то что рассказывать, я всего лишь вытащила ее из заточения (терла пайдзу, изнемогая от усталости под палящим солнцем), потом вместе с ней убегала от Яман-бабы, рискуя жизнью, давала действенные психологические советы. Кто я ей после этого?

Моя «подруга» между тем переключилась на священный огонь, что должен был разгореться в чугунной бадье, но усердствующий над ним молодой служитель никак не мог добиться результата. Появившийся в это время рядом парадно одетый Шафи принялся разъяснять мне, сколько кругов мы будем накручивать вокруг священного огня с повязанными руками. Псих наивный…

Слушая его вполуха, я напряженно следила за джиннией в ожидании, когда она наконец закончит разбираться со священниками и вернется. Тогда я ей все скажу…

О том, чтобы по желанию Акисы выйти замуж за этого индуса и речи быть не могло. Но предательство джиннии, которой я всецело доверяла? Да кто она такая, чтобы так бесцеремонно распоряжаться моим счастьем! Значит, я всего лишь преграда на пути осуществления ее планов?! На глаза навернулись слезы…

Пол посыпали розовыми лепестками, но мне на эту красоту и на то, что все это для меня, было уже наплевать.

— Итак, послушай, женщина, а умеешь ли ты…

Но Шафи, не замечавший моего состояния, не успел досказать, каким еще очередным умением должна обладать будущая мать его детей. Потому что в этот момент возникшая у моих ног обезьянка, глядя мне в глаза чистым и невинным взором, сунула лапку в мою сумку и через секунду с добычей и торжествующим уканьем побежала прочь! Но тут же сбавила скорость и пошла эдакой вальяжной походкой, одаривая меня нахальным взглядом, словом издеваясь, как и все здесь надо мной!

— Маленькая дрянь… она вытащила мой телефон… черт, и кошелек! — возмущенно воскликнула я, проверив сумку.

Все удивленно уставились на меня, кажется, в храме не принято орать, но что поделаешь, когда доводят. Взглянув на жениха, который воспринял это безобразие с ледяным спокойствием, даже не почувствовав стыда за происходящее в его храме, я бросилась вслед за макакой.

Чудом перехватив ее на уступе, до которого можно было еще дотянуться (хорошо, она не перепрыгнула на уступ повыше), я отшлепала негодяйку, отобрав у нее кошелек и телефон. (Кстати, она уже «набирала номер» и прикладывала трубку к уху. Это отвлекло ее внимание и помогло мне ее сцапать.)

— Наговоришь тут не знаю на какую сумму, а мне счет оплачивать!

Нервные дни и бессонная ночь накануне, а еще тупая самоуверенность Шафи сделали свое дело, но эта обезьянка была последней каплей.

— Итак, эту женщину, посмевшую поднять руку на священную храмовую обезьяну, я хотел взять в супруги, о великий Рама?! Осознаешь ли ты, что за святотатство она совершила! — возмущенно воскликнул Шафи, воздевая руки к небу.

Все осуждающе уставились на меня. Даже слоненок возмущенно затрубил, хотя он бы мог и помолчать, ему какое дело…

— Эту девицу надо наказать! — гневно крикнул какой-то фанатик. Видела я, как он бил поклоны перед одной из обезьян, пока та пожирала его дары — целый пакет воздушной кукурузы и гору чипсов, запивая все это пивом прямо из бутылки.

— Итак, дело решенное! Но может быть, она еще сумеет заслужить мое прощение, если покается! Все равно любую женщину надо перевоспитывать. Кстати, я еще не видел свадебного выкупа, его надо увеличить…

Я напряженно осмотрелась вокруг — ни одного сочувствующего или хотя бы понимающего лица. Разве что на физиономии Акисы было написано явное разочарование… Между тем возмущение одного идиота послужило детонатором для остальных сумасшедших фанатиков и на меня уже засучив рукава наступала кучка индуистов-обезьянопоклонников. Сбоку надвигался слоненок, а я-то его почти полюбила…

— Да идите вы все к Кришне! — задирая подол сари, рванулась я к выходу. Благо откуда ни возьмись появился Хануман и своим авторитетом сдержал натиск оскорбленных прихожан. Уж не знаю, что он им наплел…

Через пять минут, догнав нас с джиннией на выходе, он со смущенным видом заметил:

— Э-э… я знаю еще одного жреца, он служит в храме священного мангового дерева. Может, с ним у тебя что-то склеится? Могу познакомить.

Но встретив мой взгляд, быстро добавил, чтобы мы заходили почаще, здесь нас всегда рады видеть и т. д. и т. п., и поспешил обратно, успокаивать паломников.

Как только я выпуталась из сари на заднем дворе и сбросила его на землю, хмуро наблюдавшая за мной Акиса поинтересовалась:

— Теперь куда?

— В Боливуд, надо забрать Найду, — холодно произнесла я, расправляя футболку и разглаживая штанины, которые в храме пришлось подвернуть, чтобы не выглядывали из-под подола.

Кто знает, как сложатся наши отношения с джиннией дальше? Собаку лучше иметь при себе, мало ли, придется скитаться по Индии в поисках российского посольства, если Акиса меня бросит. Я должна вернуть псинку хозяйке хотя бы в относительной целости. К тому же в крайней нужде она всегда поможет собрать денег на билет и сухую лепешку — повешу ей на шею табличку «Помогите собаке-ветерану индо-пакистанского конфликта», скоро выйдет «Ангар Вандеи», и ее станут узнавать, так что не пропадем и без этой изменницы…

Ни слова не сказав, но вид у нее стал еще более недовольный, джинния схватила меня за руку, и через пару мгновений мы перенеслись в некое помещение… Но не в Боливуд, я сразу это почувствовала.

— Куда ты нас доставила? Этот туалет не похож на тот, что был в павильоне «Вандея», здесь значительно чище, — недоверчиво заметила я.

— От тебя ничто не скроется, о проницательнейшая из дочерей Адама, — неожиданно мягким голосом льстиво произнесла Акиса, поправив прическу перед зеркалом, и пригласила следовать за собой.

Мы вышли в роскошный ресторан; сосредоточившись, я уловила, что здесь говорили на немецком. Когда находишься под воздействием чар, благодаря которым ты понимаешь все языки как родные, не так легко определить, на каком языке идет речь. Тем более что и зрительно нельзя было сориентироваться — здесь все было по-европейски интернационально, никаких этнических различий ни в одежде, ни в интерьере.

Джинния незаметно указала пальчиком на сидящего к нам спиной низенького сутулого толстяка. Он был так толст, что свисал с двух сторон с узкого для него стула и в ярком освещении люстры ослепительно сиял лысиной.

— Достойная замена Шафи! Я ведь обещала, что найду тебе мужа за один день, немного задержалась, но никто меня не упрекнет, что я не старалась и зря теряла время. Его я нашла за две минуты, когда ты начала орать на невинную обезьяну.

— Невинную? Я отобрала у нее мой кошелек и телефон!

— Ай, несправедливая, может, бедное животное себе на кусок хлеба зарабатывало!

— Только ты можешь назвать воровство честным трудом! Почему именно этот человек? — скривилась я, — И где ты его нашла, в брачном агентстве для толстяков? Сколько можно надо мной издеваться?!