Я задумался. Положение было не из легких.

– А что, если… – начал я.

– Бесполезно, – сказал Сиппи.

– Есть у меня одна мыслишка…

– Дживс, – сказал я, вернувшись домой, – пораскиньте мозгами!

– Сэр?

– Отточите свой интеллект. Трудный случай, вам придется показать все, на что вы способны. Приходилось ли вам слышать о мисс Гвендолен Мун?

– Да, сэр. Перу мисс Мун принадлежат «Осенние листья», «Это было в июне» и другие произведения.

– С ума сойти, Дживс, вы знаете все на свете.

– Благодарю вас, сэр.

– Так вот, мистер Сипперли влюбился в мисс Мун.

– Да, сэр.

– Но не смеет ей признаться.

– Довольно распространенный случай, сэр.

– Считает, что не достоин ее.

– Именно, сэр.

– Да, но это еще не все. Возьмите на заметку то, о чем я вам рассказал, Дживс, и слушайте остальное. Мистер Сипперли, как вам известно, редактор еженедельной газеты, призванной развлекать светскую публику. А директор школы, где обучался мистер Сипперли, повадился приходить в редакцию и заваливать ее всяким вздором, совершенно не подходящим для развлечения светской публики. Вам все ясно?

– Совершенно ясно, сэр.

– И этот вздор мистер Сипперли вынужден публиковать вопреки собственному желанию только потому, что у него не хватает духу послать этого типа ко всем чертям. Беда в том, Дживс, что у него это самое… чем часто страдают люди такого склада, как мистер Сипперли… вертится на языке…

– Комплекс неполноценности, сэр?

– Вот-вот. Комплекс неполноценности. У меня у самого он тоже разыгрывается, когда я общаюсь с тетушкой Агатой. Вы меня знаете, Дживс. Знаете, что если потребуются добровольцы, чтобы укомплектовать спасательную шлюпку, я первый туда брошусь. Скажи мне: «Берти, не спускайся в угольную шахту» – я и ухом не поведу…

– Вне всяких сомнений, сэр.

– Однако, Дживс, я хочу, чтобы вы очень внимательно следили за ходом моей мысли. Когда я узнаю, что тетя Агата вырыла топор войны и идет на меня, я убегаю как заяц. Почему? А потому, что она будит во мне комплекс неполноценности. То же самое происходит и с мистером Сипперли. Если надо, он, не дрогнув, примет на себя смертоносный удар, но он не в состоянии сделать мисс Мун предложение, он не может дать кулаком под дых мистеру Уотербери и послать его подальше вместе с его опусами – ему мешает комплекс неполноценности. Итак, Дживс, что вы на это скажете?

– Боюсь, я не сумею экспромтом предложить надежный план действий, сэр.

– Нужно подумать?

– Да, сэр.

– Думайте, Дживс, думайте. Утро вечера мудренее. Как там у Шекспира сказано о сне?

– «Целитель сладостный природы утомленной», сэр.

– Вот-вот. Именно то, что вам нужно.

Нет ничего лучше, знаете ли, как отложить решение трудной задачи до утра. Едва пробудившись, я обнаружил, что, пока спал, у меня в голове воцарился полный порядок и сам собой созрел план, который не посрамил бы самого Фоша[129]. Я позвонил, чтобы Дживс принес мне чаю. Еще раз позвонил, но прошло не меньше пяти минут, прежде чем он вплыл в спальню с подносом.

– Прошу прощения, сэр, – сказал он в ответ на мой упрек. – Я не слышал звонка. Я был в гостиной, сэр.

– Да? – сказал я, отхлебывая глоток чаю. – Наводили порядок?

– Я стирал пыль с новой вазы, сэр.

У меня на душе потеплело. К кому я привязан всем сердцем, так это к этому доброму малому, у которого всегда достает смирения признать свои ошибки. Разумеется, никаких патетических слов не сорвется с его губ, но мы, Вустеры, умеем читать между строк, и я понял, что ваза начинает ему нравиться.

– Как она смотрится?

– Да, сэр.

Немного загадочный ответ, но я не стал углубляться.

– Дживс, – сказал я.

– Сэр?

– Я о том деле, которое мы вчера обсуждали.

– О деле, касающемся мистера Сипперли, сэр?

– Именно. Можете больше о нем не тревожиться. Приостановите работу интеллекта. Ваша помощь в этом деле не потребуется. Я нашел решение. Меня как будто озарило.

– В самом деле, сэр?

– Именно озарило. В делах такого рода, Дживс, всегда следует начинать с изучения… э-э… что я хотел сказать?

– Затрудняюсь ответить, сэр.

– Это самое… э-э… такое в общем-то банальное слово, хоть и латинское, на языке вертится…

– Может быть, с изучения психологии личности, сэр?

– Вот именно. Психология – это ведь имя существительное, да?

– Да, сэр.

– А звучит как имя собственное. Итак. Дживс, вникнем в психологию старины Сиппи. Мистер Сипперли находится в положении человека, у которого пелена еще не спала с глаз. Передо мной стояла задача разработать некий план, чтобы заставить эту пелену пасть. Вы меня понимаете?

– Не совсем, сэр.

– Послушайте, я вот о чем. В настоящее время этот бывший директор Уотербери совершенно подавляет мистера Сипперли тем, что держится с необыкновенным достоинством, надеюсь, вы представляете. Но теперь мистер Сипперли уже не тот мальчик, каким он был несколько лет назад. Теперь он каждый день бреется, в редакции он важная птица, но он не может забыть, как когда-то Уотербери влепил ему по мягкому месту шесть смачных ударов. И вот результат – комплекс неполноценности. Единственный способ избавиться от этого комплекса – устроить так, чтобы мистер Сипперли увидел Уотербери в самом унизительном положении. Тогда пелена спадет у него с глаз. Вы должны это понять, Дживс. Возьмем, например, вас. У вас есть, конечно, друзья и родственники, которые с восхищением на вас смотрят и испытывают к вам большое уважение. Но допустим, в один прекрасный вечер они видят, как вы, скажем, на Пиккадилли, в состоянии сильного подпития отплясываете чарльстон в нижнем белье.

– Вероятность подобного развития событий ничтожно мала, сэр.

– Не важно, допустим, нечто подобное произошло. Тогда пелена спадет с их глаз, так ведь?

– Возможно, сэр.

– Возьмем другой случай. Помните, как примерно год назад тетушка Агата обвинила горничную французского отеля в краже жемчуга, а потом обнаружила его у себя в комоде?

– Да, сэр.

– Помните, как глупо она выглядела? Вы не можете этого отрицать.

– Разумеется, сэр, я привык видеть миссис Спенсер Грегсон в более выгодном свете, чем в тот момент.

– Именно. Следите за ходом моей мысли, как хищник за своей жертвой. Я видел тетю Агату в минуту ее падения, видел, как она побагровела, как усатый хозяин отеля отчитывал ее на мелодичном французском языке, а ей возразить было нечего, она только и могла что глазами хлопать. Тут я почувствовал, что у меня пелена спала с глаз. Впервые в жизни, Дживс, благоговейный страх, который эта женщина с детства мне внушала, бесследно исчез. Правда, потом он вернулся. Но в тот момент я увидел тетю Агату такой, какая она есть на самом деле. Я-то всегда считал, что она людоедка и при одном упоминании ее имени самый храбрый мужчина начинает дрожать как осиновый лист, а тут вижу глупую гусыню, которая допустила ужасную бестактность. Тогда, Дживс, я мог бы ей высказать все, что о ней думаю. И только рыцарское отношение к дамскому полу удержало меня от этого шага. Я ведь не погрешил против истины?

– Нет, сэр.

– Ну так вот, мое твердое убеждение – пелена спадет с глаз мистера Сипперли, если он увидит, как этот Уотербери притащится в редакцию, обсыпанный с головы до ног мукой.

– Мукой, сэр?

– Мукой, Дживс.

– Но почему он должен следовать столь необычной манере поведения, сэр?

– А у него не будет выбора. Сверху над дверью я поставлю пакет с мукой, дальнейшее произойдет под действием закона тяготения. Я собираюсь устроить этому Уотербери ловушку.

– Право, сэр, я не могу поддержать…

Я поднял руку:

– Помолчите, Дживс. Это еще не все. Вы помните, что мистер Сипперли влюблен в мисс Гвендолен Мун, но робеет признаться. Спорю, вы об этом забыли.

– Нет, сэр.