— Я тоже иду, — надменно проронила Кайли.

— Что он там делает, в этой группе?

— Клавишник, — объяснила она. — У меня уже был в Брисбене приятель-клавишник.

Куда это мы клоним — «уже был»?

— Ты кого-нибудь возьмешь с собой? — не отставала Кайли.

— Н-ну, посмотрим…

— А о Дэне что-нибудь слышно? — она спросила об этом в девяносто девятый раз — и без малейшей необходимости.

— Нет. Тут и говорить не о чем.

Все снова упиралось в проблему Внезапного Одиночества. Вот, пожалуйста: кого мне прикажете захватить с собой в пятницу вечером в «Кроу», чтобы не выглядеть бедной родственницей?

Наш общий мобильник, лежавший на крышке ксерокса, манил и притягивал.

— Сейчас вернусь, — сказала я Кайли.

Но когда я спряталась с мобильником в конторской кухне (господи, сдерут ли, наконец, с холодильника наклейку «Кто ворует мой клубничный йогурт?!»), Хилари, как выяснилось, уже собралась с кем-то в кино. Позвонила Джоди, она сказала, что у них с Диди намечен грандиозный обед. Опускаясь все ниже по списку — даже до Хелены Четтл дошла, а она вечно никуда не может выбраться, потому что нянчится с беби по имени Ольга, — я наконец наткнулась на свою мамочку. Единственный неиспробованный вариант во всей записной книжке. Сколь ни прискорбно, вот до чего я докатилась.

Оставалось одно: умолять и канючить.

— Хилари, ну пожалуйста, — ныла я. — Я не могу пойти одна, я же буду выглядеть как какая-то фанатка.

— Ну так не ходи!

— Но мне же делать нечего в пятницу вечером!

— А Джоди с Диди? — осенило ее.

— У них обед. Благотворительный, для пакистанских женщин. Сотня долларов за билет.

Наконец Хилари сдалась. Есть у нее такая черта — в конце концов она всегда идет навстречу. Несмотря на двухмесячные курсы «Как отстаивать свои интересы», на которые она ходила в прошлом году и обнаружила там одних женщин («Вот это номер — ни одного парня»), она так и не могла устоять, если взывали к ее преданности.

И вот мы вдвоем сидели у меня и готовились к вечеру, чтобы приобщиться к высокому искусству и посмотреть, как Лайм выставляет себя полным кретином. Хилари явилась в черном платье, плотных черных колготках и черных туфлях. А я была в черных брюках, черной кожаной куртке и в черных ботинках. И пока я приканчивала на кухне бокал вина, Хилари улизнула в ванную и разбрызгала на себя мою «Этерните». Так что теперь мы и выглядели, и благоухали одинаково.

— Все, я переодеваюсь.

— Да ну, пустяки, — отмахнулась Хилари.

— Но мы смотримся как пара проституток!

Когда мы добрались до места (джинсы, голубая футболка, черная кожаная куртка, порез на губе закрашен помадой), то обнаружили здоровенную псину на тонком поводке, болтающуюся прямо перед женским туалетом.

— Вот это класс, — сказала Хилари, по-педерастски вскинув бровь. — Что-то меня назад потянуло.

— Ты когда в последний раз была на рок-концерте?

— В 1885-м.

Я попросила Хилари определить, сколько лет Лайму, когда он появится на сцене, — а то вдруг он окажется одним из тех городских мальчиков со стимулирующими презервативами.

Кайли и бухгалтерша с бусами-маргаритками уже были здесь. Обе облачились в сверхкороткие юбочки-килты и сапоги до колен, и обе делали вид, будто не заметили меня. Это же не стильно — махать рукой коллеге по работе. Но когда они убедились, что никого больше здесь не знают, то все-таки подошли.

— Да, между прочим, — сказала Кайли. — Я тут Дэна видела.

— Расплющенного на мостовой? — спросила верная Хилари.

— Он был не один. И они обедали. Ой, начинается. Вики, я тебе потом расскажу.

Огни стали гаснуть, зазвучали гитарные струны — и Кайли удалилась, крикнув через плечо:

— Не переживай!

— Ублюдок! — вырвалось у меня.

Одно из достоинств сигаретного дыма заключается в том, что невозможно плакать и затягиваться одновременно.

Я не могла поверить. Не могла. И в то же время понимала, что для Дэна это было совсем просто. Пара стаканов после работы, она — адвокат из другой команды… Вот и все дела.

Хилари подтолкнула меня локтем и прокричала в ухо:

— Это еще ни о чем не говорит!

Но я — то знала, о чем такое говорит, вот в чем проблема. У Дэна не бывает платонических отношений с женщинами. Он на них просто не способен.

— Мне надо идти! — прокричала я в ответ. — Побудь здесь!

Все равно Лайма почти не было видно: мастер по свету оказался из тех придурков, которые считают, что смотреть стоит только на солиста и ударника, и обливал их то розовым светом, то багровым, а всех прочих так и оставил в темноте. И сам этот «ВОС» оказался тихим кошмаром. Они просто переработали в металлическом стиле мелодии из старых рекламных роликов, надеясь, видимо, что зрители оценят иронию и будут рыдать от смеха и хлопать себя по бедрам. А я вот не оценила. Даже чувствуя себя прекрасно, чего сейчас и в помине не было, я вряд ли смогла бы полюбить «ВОС».

Пробравшись к бару, я высмотрела Кайли прямо возле сцены. Где же еще.

Я подхватила ее за локоть и заорала ей в ухо, перекрывая песенку про желе:

— Где ты его видела?

— Потом расскажу! — крикнула Кайли в ответ.

И снова развернулась к сцене.

Так, Дэн, да? Вспомнилось, как его называл один из этих его приятелей-онанистов. «Мужик Дэн». Вот что я в нем ненавидела — то, как он притворялся эдаким мальчишкой, но на самом деле совсем таким не был. Я догадывалась — и наверняка была права, — что он пришел вовсе не с адвокатшей. Нет, с одной из этих мутноглазых девиц. Они все носят маленькие розовые или голубые джемпера из ангоры. И никогда нельзя сказать точно, кто и с кем куда отправится. Но они вечно там. С парнями. В пабе. Ошиваются вокруг.

Вот и та псина тоже продолжала сшиваться возле туалетов. Над зеркалами там развесили дешевые флуоресцентные лампы, и видок у меня был дерьмовый. Хуже, чем в зеркале в самолетном туалете. Волосы какие-то чересчур рыжие, а пряди над ушами слишком короткие. Я же на восемьдесят выглядела, а не на тридцать! И тут я неожиданно поняла, что не могу больше плакать. Не осталось сил.

И поплелась я домой, купив по дороге порцию мороженого, а дома поставила кассету «Когда Гарри встретил Салли». Да, знаю. И смотрела я фильм, и плакала, и ела.

Когда Хилари позвонила в полночь из автомата, чтобы проверить, жива ли я, я сообщила ей, что да, жива и ложусь спать.

Но это оказалось самое худшее, до чего можно было додуматься. Только представьте себе. Лечь спать на кровать, где я занималась сексом с мужчиной, который сейчас занимается сексом с другой! Что из этого могло получиться? И почему я раньше об этом не подумала.

И пока я крутилась и вертелась, до меня дошло: убивает меня совсем не секс. Убивает меня близость. Я не сомневалась, что Дэн выполнил свою обычную программу — страницы 200–205 из книги «Радости секса», — наслаждаясь играми с другим телом. Будем честны — с более привлекательным телом. У любой женщины до или после тело неизменно привлекательнее. Факт.

Но это же просто порнуха. Дешевое видео. На такое способен каждый идиот — и как раз это больше всего меня и мучило. И особенно мешали заснуть поцелуи (если не считать того, что я лежала на самом непригодном для сна предмете). И еще шуточки. Поцелуи и шуточки — это было только наше с Дэном, и одной только мысли о том, что все это он проделывает с девчонкой в свитере из ангоры, оказалось достаточно, чтобы сон пошел ко всем чертям.

В два часа я сдалась, вылезла из постели, приготовила чашку чая и стала метаться по квартире в пижаме. Я не хотела ни умываться, ни читать истории про целлюлит в дамских журналах, ни заново смотреть «Когда Гарри встретил Салли».

Так что я включила компьютер. И это было чудесно. Вместе со мной бодрствовал весь мир. Какие-то деляги из Америки набросали мне целый ящик посланий типа: «ЗАРАБОТАТЬ УЙМУ ДОЛЛАРОВ? СПРОСИ МЕНЯ, КАК». Немного побродив в Сети, я нашла рецепты пирожков, заявки для «Оазиса одиноких» и грязный треп о Дэвиде Духовны.