— М-м, а я бы сейчас не отказалась от йогурта, — произнесла Хилари. — Особенно если это действительно «мечта со сливками».

— Ох, заткнись.

В конце концов я купила жутко дорогой английский журнал «Новая женщина» — просто потому, что мне понравился гороскоп (Близнецы: около 27 числа намечается бурный всплеск в вашей сексуальной жизни). И еще мы обхамили модели в итальянском журнале мод — тоже в полный голос, потому что это было даже занятнее, чем изводить продавщиц в магазине.

— Что… На этой… Что это на нее напялили?

— Этот дизайнер каких колес наглотался?!

Вот еще одна вещь, которой лишены мужчины: все их журналы — сплошные «Паровозы» да дешевая порнуха.

— Ну и журнальчики у современных мужчин, — презрительно хмыкнула Хилари. — Вот уж хлам. Вик, туда, надеюсь, твоя реклама йогуртов не попала?

— Назревает дискуссия в духе «Женского кружка»?

— Грязные старикашки в новомодных тряпках. Думают, пролистают пару статей про рак яичек и горных байкеров — и они уже крутые. Ты только посмотри на эту корову с титьками наружу.

— Вот-вот, — фыркнула я. Хотя знала, что именно такие журналы покупает Лайм.

Так все и шло. Мы еще немного побродили, стараясь не покупать шоколадные батончики, и Хилари просадила уйму денег на розовые мыльные шарики с лотерейными номерами внутри. И наконец мы очутились в одном из тех кафе, где официантки, все, как одна, не пользуются косметикой — потому что у них потрясающая кожа.

И я как раз открыла рот, чтобы предложить Хилари пойти куда-нибудь еще — ризотто с грибами здесь стоило четырнадцать долларов девяносто пять центов, — и вдруг увидела Дэна, уткнувшегося в меню.

Говорят, в существовании параллельных миров можно убедиться, когда расщепляются мельчайшие частицы. На какой-то миг они еще как бы остаются единым целым — то есть в двух мирах одновременно. Я это все знаю, потому что Умник Билл растолковал мне это как-то на лестнице.

И в то мгновение я подумала обо всех крохотных вселенных, кружившихся в это время и на этом месте. Вот вселенная, где я подхожу к Дэну и бросаю: «Привет!» А вот мир, где я поднимаюсь и удаляюсь. И в совсем уж нереальной вселенной мы с Дэном, раскинув руки, мчимся друг другу навстречу, словно Кэти и Хитклифф, и сметаем с ног официантку. Ну, этот вариант сомнительный.

В конце концов Хилари подошла к Дэну и пригласила за наш столик. И он согласился.

Дэн не мог запомнить, кто такая Хилари, еще когда мы были вместе, а теперь не помнил этого и подавно. Теперь он сосредоточился на ней только для того, чтобы держаться подальше от меня, но со всеми своими вопросами то и дело попадал пальцем в небо.

— Как твои занятия по ароматерапии?

Хилари поджала губы.

— Я не занимаюсь ароматерапией, — процедила она.

Мы просидели в таком напряжении несколько минут, и Хилари внезапно засомневалась, правильный ли синий джемпер она купила.

— Если я сейчас же вернусь в «Дэвид Джонс», то, пожалуй, успею до закрытия, — сказала она. Чушь, конечно: магазин был всего в двух кварталах, в запасе у Хилари оставалось несколько часов.

— Ну, в общем, я пошла, — возвестила она тоном, каким обычно вытуривала детей из библиотеки перед закрытием. И мы остались одни — если можно говорить об уединении, когда вокруг стоит гул голосов, а над тобой нависают официантки.

— Все такая же, — заметил Дэн.

Это он о Хил.

— Моя команда поддержки.

— Ну, тебе повезло.

— Ответь мне на один вопрос. Мужчины именно поэтому так поступают?

— Как поступают? — не понял Дэн.

— Кидаются за первой встречной юбкой.

— Можно точнее?

— Брось эти адвокатские увертки.

Я думала, он встанет и уйдет. Остался. Сидел, смотрел и улыбался.

— Ты хочешь сказать — мужчинам нужны женщины именно потому, что у них нет надежных друзей?

— Да.

— Ну, и поэтому тоже.

Я подумала о том идиоте-футболисте, который называл его Мужиком Дэном, и от души посочувствовала. И еще припомнила его братцев: вся их взаимная поддержка выражалась в том, что они отвешивали друг другу щелбаны. Но больше всего я думала о Дэне и адвокатихе.

— Что-то ее с тобой не видно.

— Будет видно минут через двадцать, — сказал Дэн, бросая взгляд на наручные часы.

И вот тут все стало до тошнотворного реально. Я задумалась: чем она занята сейчас? Делает очередную татуировку? Треплется с байкерами из банды «Ангелы Ада»?

— Господи, до чего ненавижу Сидней! — вырвалось у меня.

— Почему? Он же тебе всегда нравился.

— Он такой маленький. Все, кого я знаю, умещаются на одной улице. Хотела бы я жить в… — Я пыталась вспомнить что-нибудь очень большое, но так и не сумела. — Ненавижу… Вот так с кем-нибудь сталкиваться.

Я изо всех сил сдерживала слезы. Дэн потянулся ко мне. А что ему еще оставалось делать? Он никогда не был подонком. Я пыталась забеременеть тайком от него, а так нельзя делать, и с какой стати прощать мне эту выходку.

— Дэн, я не вынесу…

— Чего именно? — спросил он.

— Ревности. То есть нет. Оскорбления. Меня будто сбросили с конвейера. Ты мог так легко и просто переключиться на нее?

— У тебя слишком завышенные требования к морали.

— Но должны же быть какие-то правила. И они есть.

Он покачал головой.

— Нет. Никаких правил нет.

— Ты любишь ее?

Он улыбнулся и ничего не ответил.

— Я люблю тебя, Дэн.

Придурок-официант болтался вокруг со здоровенной треснутой мельницей для перца — это к моему сандвичу. Дэн спровадил его, а я вытерла пальцем потекшую черную тушь.

— Ладно, пойдем.

Он взял меня под локоть, повел к стойке, и вот, миновав группу японских туристов, спотыкаясь об огромные пластиковые сумки, мы очутились на улице и нырнули в его машину. Сам вид этой машины оказался для меня очередным ударом. «Ровер» с вмятиной спереди, с футбольными наклейками, налепленными на заднее стекло, — частичка нашей прежней жизни, именно в этом драндулете мы смеялись, вопили, слушали музыку, занимались сексом.

Очутившись на переднем сиденье, я снова вспомнила Татуированную Адвокатиху и опять расплакалась. А Дэн уже говорил по мобильнику — с ней. По имени он ее не называл, но я же знала, что это она. Разговаривал Дэн подчеркнуто деловым тоном, так, будто они обсуждали своего клиента, но я поняла, что адвокатиха догадалась, в чем дело. И разумеется, отнеслась к этому здраво и мудро. Такая сдержанная. Взрослая. Убила бы!

— У вас, значит, мобильники.

— Ага. Это онанизм такой.

— Можно о ней кое-что сказать?

Он вздохнул. Такой глубокий вздох…

— Мне просто интересно — это что, был выпад в мой адрес?

— Мы с Эрикой давние друзья, — возразил Дэн.

— Эрика. Хоть теперь запомню.

— Она мало чем отличается от твоих подружек, — заметил он.

— Каких еще подружек?

— Ну, вроде Джоди твоей. Вовсе это не выпад в твой адрес.

— Не могу представить ее на футболе, — процедила я.

— Ну что ты. Наша дружба — это совсем иное.

— А-а, — протянула я. — Так это у вас дружба.

— Да.

— В жизни большей брехни не слышала.

— Ну что же. Тем не менее так оно и есть.

Я вскипела.

— Вы друг с другом спите и называете это дружбой?!

— Вик, ты знаешь, я не выношу такого тона.

— Скажи мне правду!

— Мы не спим.

— Но будете спать. Никакая это не дружба. Верно?

Он отрицательно помотал головой.

— Значит, ты не выносишь такого тона, — услышала я свой собственный голос. — Ну так позволь мне кое-что сказать. А я не выношу, когда ты весь раздуваешься от самодовольства!

И он даже не счел нужным ответить.

— Ты у нас всегда прав, а я никогда не права, и ты у нас — такой умный, а я — дура набитая!

— Я не говорил ничего подобного. Просто твой тон… Знаешь, очень трудно разговаривать, когда ты…

— ВОТ КАК, ДА?! — заорала я, заорала так, что если в проезжающих автомобилях стекла были опущены, то там меня, конечно, услышали.