— Что-то не нравятся мне эти каналы, у них у всех названия вроде «Вампирского клуба».

— А ты создай свой канал, — предложил Билл.

— А можно?

— Ага.

Он потянулся к компьютеру, и я снова уловила лимонный запах геля.

— Просто назови его… Ну, не знаю, как ты его хочешь назвать?

— Вообще-то, — промямлила я медленно, — я пыталась мужчину найти…

Билл расхохотался. Я так и знала.

— Понимаю, звучит довольно жалко, — буркнула я.

— Нет, что ты, — поспешно сказал он. — Это многие женщины делают.

И самый густой, цвета копченой лососины, румянец, какой я только видела в жизни, пополз вверх от воротника его футболки, мимо ушей сороковых годов — едва ли не до самой макушки. И тут я тоже покраснела. Да так, что пришлось закрыть лицо ладонями.

— Вот почему я этого стесняюсь? — почти выкрикнула я.

— Ладно. — Билл взял себя в руки. — Так как ты его назовешь?

— Ты ведь никому не скажешь? Про то, какая я жалкая, — никому не скажешь?

— Нет. И про то, как монитор на «Желтые страницы» ставила, не скажу. Это, знаешь ли, похуже.

— Тогда ладно. Я думаю… Ну, не знаю, как это назвать — что-то, связанное с одиночеством. «Всемирное содружество одиноких», как-нибудь так. Пойдет?

— Вполне.

Билл ввел название и запустил, а я стала ждать. И ждала долго. Но никто интереса не проявлял. И вот, когда я вышла из кухни с чашкой настоящего чая в руках, Билл указал на экран: кто-то отозвался.

— Есть одна проблема, — произнес Билл. — Пол не тот.

Она называла себя Бессонная Сью и сообщала, что живет в Новой Зеландии и вот уже два года, как одинока. Мы с Биллом по очереди барабанили ответы и вопросы. Все шло нормально — ничего особо выдающегося. Так иногда завязнешь с кем-нибудь на вечеринке — а выпила еще недостаточно, чтобы это показалось интересным.

— Ну, все вроде, — произнес Билл, поднимаясь, чтобы уйти. Его футболка была облеплена ворсинками с моего ковра.

— Спасибо, — сказала я, не отрываясь от монитора и чувствуя себя оттого виноватой.

Хилари права. Компьютеры — штука антиобщественная.

— Так ты мне скажи, если что-нибудь получится, — напомнил Билл.

— Хорошо.

И он утопал вверх по лестнице.

Вскоре Бессонная Сью отключилась, и наступило долгое затишье. Как будто Интернет не кишит одинокими людьми! Или они в такой депрессии, что «Всемирное содружество одиноких» — это для них уже слишком? Наверное, надо поменять название. Вон во всяких «Секретных материалах» участвует по двадцать пять тысяч человек! И тут меня осенило, как до сих пор то и дело осеняет с «Сухими завтраками»: «Рассекреченные материалы». Превосходно. Не трагично и не жалостливо. А какой-нибудь мужчина, возможно, даже сочтет, что остроумно. Конечно, до этого наверняка и раньше додумывались — ну и пусть.

Но прежде чем я успела заменить название, объявился некто Пьер Дюбуа.

ПЬЕР ДЮБУА: Во имя «Всемирного содружества одиноких» привет!

Пьер Дюбуа? Что такое связано с этим именем?.. Наконец я вспомнила. Уроки французского. Тот дурацкий учебник с плохими картинками, где два прыщавых мальчишки на велосипедах показывают на разные фрукты и овощи. «Bonjour, je m'appelle Pierre Dubois. Ou est la fenetre?» «Здравствуйте, меня зовут Пьер Дюбуа. Где находится окно?»

Так что я быстро набрала:

ТЕХНОБОТАНИК: А я знаю, откуда вы взяли это имя.

И тут же пришел ответ:

ПД: Oui, bonjour, а еще у меня есть сумка, полная луковиц, и берет.

И понеслось:

ТБ: Так вы живете в Северном Сиднее, верно? И даже на один денек не ездили в Кале?

ПД: Я англичанин, мадам.

ТБ: Серьезно?

ПД: Лондон, Англия. Но сейчас я живу в Париже. А откуда вы?

ТБ: Из Сиднея.

ПД: А, всемирно известный Марди Гра для геев. Так вы поэтому в аду одиночества?

ТБ: Это слишком просто. Не поэтому.

ПД: Что-то не заладилось с мужчинами?

ТБ: Ну, по-моему, это очевидно.

ПД: И с собой тоже не в ладу?

ТБ: Позвольте ответить рожицей: А вы действительно в Париже? Который там час? ПД: Я не позволяю отвечать рожицей. Да, я в Париже. Недалеко от Клиши. Сейчас еще рано. Вы действительно в Сиднее?

ТБ: Да. В Ньютауне.

ПД: Никогда не слышал.

ТБ: А я не слышала о Клиши. И даже никогда не была во Франции. Откуда мне знать, что вы действительно там?

ПД: Что более существенно — откуда вам знать, что я мужчина?

ТБ: Если нет — убирайтесь.

ПД: Я мужчина. Простите. Верьте мне. Без всяких сомнений, мужчина. Чистосердечно в этом признаюсь.

ТБ: Я вам должна кое-что сказать. Я ищу своего избранника.

ПД: УОС.

ТБ: Что?

ПД: Упал от смеха. Так говорят в Интернете. Вам не понять, мадам Техноботаник. Конечно, если вы действительно Техноботаник. Откуда мне, кстати, знать, что вы женщина?

ТБ: Моя личная жизнь пошла прахом, и я все время плачу.

ПД: Ах вот как.

ТБ: А вы компьютерный олух?

ПД: Non, je suis Pierre Dubois.

ТБ: Ах да. Так на что похож Париж? Поверить не могу, что вы говорите со мной оттуда. То есть переписываетесь.

ПД: Париж великолепен. Без моей бывшей подружки он гораздо лучше.

ТБ: Как раз из-за бывших я подумывала изменить название на «Рассекреченные материалы».

ПД: Очень умно.

ТБ: Я зарабатываю на жизнь плохими каламбурами.

ПД: Художник граффити?

ТБ: Пишу рекламу для хлопьев.

Мои пальцы так и порхали по клавиатуре. Иногда встречаются такие люди: изливаешь им душу, едва успев поздороваться. Но теперь мне хотелось знать, как этот Пьер Дюбуа выглядит. И не врет ли он насчет бывшей. Тут меня озарило. Это же Сеть. Говорить можно что угодно. Ну я так и сделала.

ТБ: Как вы выглядите, сколько вам лет, действительно ли вы одиноки и насколько вы искренни?

ПД: Испускаю тяжелый вздох.

ТБ: Ну, бросьте. Если мы хотим продолжать разговор…

ПД: А какой у вас любимый сыр, играете ли вы в настольный теннис и в порядке ли у вас яичники?

ТБ: Пьер, я шокирована.

ПД: Ну ладно. Так что вас волнует?

ТБ: Я никогда не занималась подобными вещами раньше. Вот разговариваю с вами, а вы ведь можете оказаться кем угодно.

ПД: Je suis Pierre Dubois, одинокий белый мужчина, который ищет одинокую белую женщину.

ТБ: Могу я говорить честно?

ПД: А для чего еще нужен Интернет?

ТБ: Не могу отделаться от мысли, что вы толстый, сорокалетний и носите бороду.

ПД: Вы упустили дурной запах изо рта.

ТБ: И?..

ПД: Мои сорок семь детей и карточные долги.

ТБ: У нас в Австралии таких называют крутыми.

ПД: Продолжайте.

ТБ: Вы крутой?

ПД: Крепкий. Как кофе, если хотите.

ТБ: И прикинутый?

ПД: Какой?..

ТБ: Носите носки и сандалии?

ПД: Только когда занимаюсь сексом: —)

Так все и шло. Мы выстукивали вопросы и ответы, словно играли в пинг-понг: щелк, щелк, щелк. Я чувствовала себя как рыбак, которому повезло с первого захода. Это не какой-нибудь снующий по дну пескарь, это достойный улов. Мой собственный улов! Без всякой помощи Умника Билла.

Еще некоторое время мы болтали, и наконец я поерзала в кресле и обнаружила, что моя правая нога, похоже, отошла ко сну. Как и весь мир. Через окно я видела в доме напротив только два светящихся квадратика — это вместо обычных восьми или девяти.

ПД: Как скверно — расставаться именно тогда, когда разговор становится интересным.

ТБ: Но вы расстаетесь.

ПД: Мой обеденный перерыв закончился, мадам. Собственно, он уже час как закончился.

ТБ: Мне знакомо это чувство. А чем вы занимаетесь?

ПД: C'est un mystere, madame (Это тайна, мадам).

ТБ: Подождите! Я должна посмотреть, который час.

Когда я слетела в спальню и схватила будильник, выяснилось, что уже час ночи. Я протрепалась с Пьером Дюбуа — да не могу же я его так называть, это ведь мальчишка с луковицами из учебника! — целый час.

ТБ: Час ночи.

ПД: Merde![13]