— Я тебя спасала. Если бы я этого не сделала, у тебя бы были большие неприятности, — Вероника шла и, словно маленький ребёнок, пинала ногами листья. И вот этот вот ребёнок как-то меня спас. Уму не постижимо! — Я увидела, что на нас обратил внимание Серёжа и его компания. Они шли к тебе с разборками, вот я и сделала вид, будто ты меня ударил. Разговаривать со мной нельзя, но бить-то меня можно.

— Тебе же больно было! Уж лучше бы они меня избили, ты и так от них настрадалась!

— Дурак ты ещё, Алексей. Я бы врагу не пожелала своей участи. Класс тебя явно хорошо принял, так что наслаждайся счастливой школьной жизнью вместе со всеми остальными, а ко мне впредь больше, пожалуйста, не приближайся.

Она опять убежала от меня. Я не стал её останавливать или пытаться догнать, я пошёл своей дорогой, но твёрдо решил, что так просто всё не оставлю.

Дни круговоротом сменяли друг друга. Казалось, что школа затягивает меня в свою тёмную пучину, а плавать я вовсе не умею, да ещё вдобавок кто-то крепко связал меня и повесил камень на шею. К концу каждой недели я опускался на самое дно, где давила такая толща воды, что моё мёртвое тело продолжало страдать. Эти странные мысли частенько всплывали в моей голове, заставляя меня лишь с грустью смотреть на кучу д/з и приступать к его выполнению.

Отрадно было лишь то, что я смог найти себе товарищей по несчастью. Толик Гордеев стал моим лучшим другом, а класс я считал второй семьёй. Ребята они все были неплохие вовсе, добрые, весёлые и отзывчивые, но каждый раз мне было не по себе наблюдать, с какой поразительной быстротой они превращаются в изощрённых маньяков, видя где-то неподалёку Веронику. Одноклассники продолжали каждый день придумывать новые "шалости" с её участием, а я ничего не делал, оставаясь лишь наблюдателем и, фактически, соучастником новых «казней». Бездействие было невыносимо.

Наступили выходные. В тот субботний день я решился на довольно рискованный шаг — я пригласил Толика в гости. Шаг был рискован тем, что огромная опасность столкновения двух разных слоёв общества, прямо нависала надо мной. Странные взгляды на жизнь, принадлежавшие моим родителям, я совершенно не разделял. Новость о том, что в нашем доме сегодня появится парень из неблагополучной семьи, совсем не обрадовала отца. Но папа — это только цветочки, он являлся лишь вершиной огромного айсберга под названием бабуля. Бабушка была женщиной старой формации и каких-то диких буржуазных идеалов. Только мама понимала меня, однако на её поддержку сегодня можно было не рассчитывать, ещё рано утром она уехала на работу. Мне предстояло одному отстаивать своих друзей.

К назначенному часу в доме раздался звонок, это пришёл Толик. Пока шёл открывать, я успел десять раз подумать, что это была плохая затея, звать Гордею сюда. Но делать было нечего, поэтому я принял насколько возможно радушный вид и открыл дверь. Предо мной предстал Толя, находившийся в своём бессменном образе. Его старенькая куртка была нараспашку, с лица каплями стекала вода; тяжело дыша, он стоял и держался рукой за дверной косяк. Жестом я позвал его зайти.

— Ты чего такой запаханный? — поинтересовался я, помогая другу раздеться.

— Лёха, странный ты человек! — возмутился он, стирая воду со лба. Его щёки и нос горели, будто он только что пробежал кросс. Дрожащими руками он пытался развязать шнурки, попутно рассказывая о своих злоключениях. — Кто мне вчера все уши прожужжал о том, чтобы я не опаздывал? А я в ваших элитных краях редко бываю, заблудился немного, да ещё и под дождь попал! Кстати, на вот, держи, — Толя протянул мне небольшой пакетик, в котором оказались ещё горячие пирожки.

— Это что?

— Бомба! Ну, не тупи, в гости без угощения не ходят, вот я и подсуетился.

— Очень предусмотрительно, молодой человек, — голос моей бабушки раздался прямо у меня за спиной. Толя не растерялся, положив руку себе на сердце, он почтительно поклонился и представился. Бабушка кивнула и пригласила нас пройти на кухню.

Немного успокоился. Я, как оказалось, недооценивал Тольку, считал его обычным хулиганом и прогульщиком, а он вон какие номера выкидывает. Но расслабляться было рано, бабуля тоже не так проста, как может показаться. Мы сели, бабушка налила чай и поставила на стол вишнёвый пирог. Пока Толик беззаботно разглядывал своё отражение в чае, я мысленно прокручивал весь сценарий спектакля, который сейчас начнётся. Вначале бабушка будет изображать божий одуванчик, который несёт только радость в этот мир. Потом начнёт расспрашивать Толика о его семье и о материальном достатке, давая ему понять, какая между нами пропасть. После этого она начнёт задавать ему провокационные вопросы об учёбе, интересах и планах на будущее. Если это не подействуют, то из своего кабинета выйдет папа и, высказав всё, что он думает о современной молодёжи, окончательно эмоционально раздавит моего друга. Я не терял надежду на то, что Толик выдержит всё, и после чая мы спокойно уйдём ко мне в комнату. Почему нельзя сразу уйти? Потому что традиции важнее всего. Сдохни на этой чёртовой кухне, но чай с гостем выпей. А тем временем бабушка закончила сверлить взглядом Гордеева и начала свои расспросы.

— Скажите, Анатолий, дорого ли вам обошлись те пирожки, что вы предварительно купили в ближайшем ларьке?

— Ну, что вы, Елена Владимировна, — как можно более уважительно протянул Толя, положив себе на тарелку довольно большой кусок пирога, — эти пирожки испекла моя младшая сестра Тася. Попробуйте, это очень вкусно.

— Анатолий, вы сказали, что у вас есть сестра, то есть вас двое в семье, или же у вас есть ещё дети?

— Да, у меня есть ещё младшая сестра и брат, нас пять человек в семье, мы все дружно живём.

— Дружно… А мама и папа, чем они занимаются?

Я сидел, как на пороховой бочке, которая вот-вот должна была взорваться. Бабушка всё с большим презрением смотрела на Толю, но он, по-моему, вообще ничего не замечал.

— Бабушка, может, хватит вопросами забрасывать? — я попытался влезть и поскорее закончить этот разговор. — Не ты ли учила, что за столом следует молчать?

— Мы ведём с Толиком светскую беседу, и не перебивай, пожалуйста, — в тоне бабушки чувствовалось раздражение.

— Всё в порядке, — поспешил успокоить нас Толик, — да, у нас не самая обеспеченная семья. Моя мама работает уборщицей в детском саду, папа от нас ушёл, а я по ночам могилки на кладбище рою.

Услышав про кладбище, я поперхнулся чаем и закашлялся. Бабушка сильно переменилась в лице, а Толик, положив в рот очередной кусочек пирога, продолжил.

— Работёнка та ещё, но деньги лишними не бывают. Мы на жизнь не жалуемся, меня лично всё устраивает.

— Очень похвально, что в нашем мире ещё остались люди, которые рады довольствоваться тем, что есть. Каждому своё, кому-то нужно управлять огромными компаниями, получать премии и звания, а кому-то на кладбище могилы копать.

— Толя, вставай, мы уходим ко мне в комнату! — резко проговорил я и встал из-за стола. Толик с некой грустью посмотрел на пирог, но, всё же, повиновался мне.

— Куда вы? — изобразив удивление, спросила бабушка. — Вы же ещё не доели!

— Спасибо, лично я сыт по горло! — мой крик звучал уже из коридора. Войдя в свою комнату, я громко хлопнул дверью. Обречённо добрёл до своей кровати и плюхнулся навстречу мягким объятиям одеяла.

— Ну, как, я хорошо отыграл спектакль? — шутливо поинтересовался Толик и присел на стул.

— Ага. Ты извини меня за бабушку, она не хотела тебя обидеть. И что значит «отыграл»?

— А ты думаешь, чего я такой добренький был? Елена Владимировна, бла-бла-бла. Знаю, что не ровня вашей семье, но я попробовал хоть немного приблизится к вашему уровню.

— Бедность не порок, — проговорил я, пытаясь приободрить Толика, — книга есть такая, прочитай на досуге.

Гордеев кивнул, взял со стола какую-то тетрадь и с подозрительной ухмылкой начал её листать. Поразительно, но среди кучи хлама, он умудрился отыскать очень важную для меня вещицу. На днях у меня появилось новое хобби — я пытался сочинять стихи. И, ладно бы, я писал, например, реп про то, какая ужасная у нас жизнь, и что мир засорили геи, как это делал один мой друг из старой школы. Или же, как в прошлые века Пушкин, или Есенин, писали про природу. Вариантов было великое множество, но все они были неверными. Я писал про Нику.