Надежде было примерно лет тридцать. Симпатична, голубоглаза, улыбчива, с достойными женскими прелестями, хорошо просматривающимися через халат.

— Надя, чего-нибудь сообрази на стол, а я тем временем переоденусь, — попросил он ее.

— Я уже сообразила, — она показала рукой на стол, стоящий около окна и сервированный холодной закуской.

— Тогда сообрази мне кофе.

Пока Надя выполняла его просьбу, Бугор, по ее примеру, снял с себя всю одежду и накинул атласный халат.

Спиртное он пить не стал, а ограничился двумя чашечками кофе. Надя же с удовольствием выпила несколько рюмок коньяка.

Он с опасением думал о предстоящем экзамене «на зрелость», боясь провалиться. Однако его опасения оказались напрасными. Когда они сочли нужным перебраться из-за стола в мягкую постель, то Надя, выпорхнув из парашютом опустившегося на пол халата, заставила Бугра последовать ее примеру.

Надежда в одном лице была женщиной, артисткой, психологом. Она так профессионально пользовалась своими знаниями, что Бугор не чувствовал фальши в ее голосе, поведении, полностью отдавшись ласке…

Он уже не думал о том, чтобы не опозориться перед ней, так как экзамен им был сдан успешно, а считал целесообразным прекратить ее «галоп», чтобы сохранить силы на утро для схватки с Розкой.

Бутор был доволен партнершей, а поэтому уже симпатизировал ей:

— Надя, ты мне угодила. Я доволен встречей с тобой. Ты шикарная женщина и к тому же не дурная. Неужели ты не можешь найти себе путевого мужика, чтобы женить его на себе и не заниматься тем, чем ты сейчас промышляешь?

— Ты меня хочешь обидеть?

— Мне часто приходилось не только обижать, но и убивать людей. Но к тебе я прежде всего испытываю жалость и сочувствие.

— Ну, если так, то обижаться на тебя не стану. Как я поняла, ты хочешь вызвать меня на откровенность? Ну что же, давай поговорим. Я работаю в садике воспитателем. У меня на иждивении две дочери. Тех денег, что я там зарабатываю, мне не хватает. Поэтому приходится подрабатывать своим «треугольником». Правда, спрос на меня уже не тот, что был раньше, но куда денешься от старости и конкуренции?

— Муж есть?

— Был да сплыл!

— Что так?

— Пил, гулял, а пахать приходилось на семью мне одной. Из-за него, подлеца, была вынуждена начать «подрабатывать».

«Бедное бабье, всю дорогу вам приходится выкручиваться и приспосабливаться, изыскивать средства, чтобы прокормить семью», — жалея ее, подумал Бугор.

Тыльной стороной ладони он погладил ее по щеке.

— С кем детей оставила дома?

— Одних.

— Отпустить тебя к ним?

— Если не обидишься и не возражаешь, — помня свои обязательства, ответила она.

— После такой беседы с тобой меня уже на лирику не потянет.

Щедро расплатившись за полученное удовольствие. Бугор спросил:

— Хочешь, я скажу своему шоферу, чтобы он отвез тебя?

— Спасибо за заботу, но у Душмана в гостинице постоянно дежурит машина для обслуживания. На ней я и подъеду до своего дома.

— Ну, как хочешь, — ответил он и случайно остановил свой взгляд на сервированном столе. — Если не побрезгуешь, то можешь все, что на этом столе, взять домой. Иначе все равно придется выбрасывать, — солгал Бугор, чтобы уговорить Надю.

По зардевшемуся в смущении ее лицу он понял, что угадал ее тайное желание. Поблагодарив, Надя быстро опустошила стол.

Оставшись один в номере, Бугор задумался:

«Надя, Надя… Расстроила ты меня своей несложившейся судьбой. Лучше бы нашей с тобой встречи не было. Она не нужна была ни тебе, ни мне. Так ли это? Если я действительно не нуждался в ней, то ей-то был нужен как источник существования. А давно ли я сам стал жить в том достатке, вы котором живу? Не очень! Вот почему мне понятна ее боль и я так близко принял ее к своему сердцу. У ее детей хоть есть мать. Я же рос в детском доме, без родительского внимания, в драках, в жестокости и подлости. Как я еще не разучился понимать и чувствовать чужую боль?»

Ровно в десять часов кавалькада из пяти легковых машин заехала во двор продовольственного магазина. Из «форда» парни Бугра достали инвалидную коляску, усадили в нее Бугра, как беспомощного калеку, и закатили в подсобное помещение, дверь которого была открыта для приема гостей.

В подсобном помещении вместе с Розкой и Шуриком находились пять человек из их «гвардии». Кроме того, десять подручных толклись во дворе.

Отпустив своих носильщиков и проверив работу коляски, Бугор подъехал к Розке.

— Я слышал, молодой человек, что у тебя появилось желание поиздеваться над калекой?

Кавалькада машин и вид бравых гренадеров, вывалившихся из них, убедили Розку в том, что с этим инвалидом надо считаться. Поэтому он спокойно, без обычного пренебрежения в голосе, сказал:

— Я на встрече с вами не настаивал. Это ваш человек, не согласившись с моим решением по интересующему его вопросу, настоял, чтобы я встретился с вами.

— Пускай будет так. Но не хочешь ли ты сейчас сообщить мне что-нибудь приятное?

— Делать кому-то приятное за счет неприятностей себе я не привык.

— То есть ты в просьбе нам отказал. Я тебя правильно понял?

— Именно так и не иначе!

Включив заднюю скорость своей коляски и отъехав от компании Розки на исходную позицию для предстоящей стрельбы, под взглядами ничего не понимающих парней Бугор сказал:

— Своим ответом, сосунок, ты вынес себе приговор.

Пока Бугор вел «дружескую» беседу с Розкой, его люди во дворе бесшумно взяли в плен и рассадили по своим машинам парней Розки.

Наглое поведение инвалида в коляске вывело из равновесия Розку. Он полез рукой за пояс брюк, чтобы вытащить пистолет и поговорить со стариком с позиции силы. Но он не успел осуществить свое намерение. Бугор, дважды выстрелив в Розку из газового пистолета, с угрозой в голосе обратился к его парням:

— Сопляки! У кого из вас увижу в руке пистолет, тот пускай считает себя покойником.

Противник был удивлен, напуган происходящим и растерян. Тем временем на выстрелы, которые были сигналом для гренадеров, в подсобку заскочили Шпала, Носатый и другие боевики. Они обезоружили окружение Розки.

— Отнесите Розку ко мне в машину, а его парней заведите со двора в эти «хоромы».

Когда его указание было выполнено, Бугор, разъезжая перед шеренгой пленников, сообщил им свое решение:

— Ваш Розка низвергнут мной с престола. Мою точку зрения поддерживает Душман, к голосу которого Розка недавно не пожелал прислушаться. Теперь вы видите, к чему может привести неуважение старших. На место свергнутого шустряка я ставлю Шурика. Вы должны ему подчиняться, как подчинялись до этого Розке. Шурик, если кто начнет выбрыкиваться и у тебя на него не хватит управы, обращайся к Душману, он поможет тебе обломать рога этому шустряку. И запомни мое требование: Розку в свою кодлу не принимать! Это, дорогой, между прочим, и не в твоих интересах. Ясно?

— Ясно! — ответил ему один довольный Шурик.

Молчание остальных Бугру не понравилось.

— Шурик! Если твоим парням надо через задницу прочистить уши, то у меня есть на это желающие мастаки. Кто согласен подчиниться моему приказу — шаг вперед!

Шеренга пленников дружно исполнила его команду.

— Теперь я вижу, что глухих среди вас нет и вы отлично все понимаете. Это очень приятно. Теперь, Шурик, слушай меня внимательно. Наш общий знакомый для тебя не корова, а мой друг и компаньон, поэтому оставь его в покое. Если он обратится к тебе за помощью, то ты должен ее с радостью оказать, как будто бы это я попросил тебя. Теперь что касается Розки… Его мы не будем ни «поднимать», ни «опускать». Я ограничусь только беседой. Но если он или кто другой вздумает выступить против Шурика, то я найду способ так наказать провинившихся, что им будет неудобно носить брюки и ходить в мужской туалет.

Быстро прибыв сюда, банда Бугра так же мобильно покинула «поле боя» и возвратилась в гостиницу «Надежда».