— Ага, пришли посмотреть, кто тут стонет, — шепчу я Ксите. — Догадались, что это мы так недалеко отъехали, потому что видели у меня двоих раненых на повозке без чувств. Ну и хотят пограбить нас, если мы уснули или потеряли бдительность.

— Что делать? Стрелять их? — так же тихо отвечает мне девушка. — Или резать будешь? Они нам не друзья точно.

— Нет, не будем поднимать шум, тут совсем до деревни близко, вон как быстро прибежали. Я вырублю их сам, ты только смотри, — говорю я, увлекая ее за собой за повозку в кусты.

Вскоре через кусты с другой стороны, чуть заметно шумя, пробрались три тени, в сумерках видно солидные бороды у двоих, третий молодым совсем голосом говорит:

— Вот они, которых его милость искала. Которые двенадцать человек на холме перебили! Надо к его милости бежать срочно! Он приказал сразу ему сообщать, если увидим ворогов!

— Подожди! Надо кругом пройтись, не одни же они тут лежат. Где еще двое? — слышу я понятный приказ и вскоре на нас с Кситой через кусты ломится один из этих квадратных мужиков.

Знают точно про наше количество, что понятно вполне.

Смотрит почти прямо на нас, я чувствую, как Ксита сильно напряглась в ожидании неминуемого обнаружения прямо сейчас.

Но сам беру сознание мужика под свой контроль и мягко внушаю ему, что тут никого нет. Потупив несколько секунд, он медленно проходит мимо, и мы вскоре слышим, как он говорит в свою очередь остальным, что тоже никого не видел со своей стороны.

— Ты и так умеешь? — слышу я на ухо от потрясенной очередным чудом девушки и ее высокая грудь еще сильнее прижимается к моей спине.

Волнует на самом деле, чертовка, так и начинаешь представлять себе кувыркание на большой кровати сразу с обеими сестренками. Воображение — такое дело, шалит само по себе, а Ксита ему, похоже, специально потворствует от обычного женского коварства.

Ага, значит они осмотрелись и решили, что больше здесь никого нет. Что мы давно бросили своих беспомощных раненых и свалили с концами, забрав с собой только то награбленное, что полегче и подороже.

Как положено нормальным беспринципным разбойникам, спасающим свои жизни. Пешком по этим лесополосам можно уйти спокойно незамеченными никем, а вот с повозкой и ранеными это почти безнадежный вариант.

— Нет никого? Что это значит? Они, что, бросили свои трофеи и своих раненых? — слышу я недоверчивый голос, видно, самого главного здесь мужика.

— Да, а что тут непонятно? Перепугались, загнали подводу совсем рядом с деревней в кусты, потом разглядели, сколько стражи прискакало из замка и поняли, что со своим грузом и своими ранеными живыми точно уйти не смогут, — объясняет ему второй. — Здорово, что ты, брат, догадался нас с Трифином отправить походить по местным дорожкам, понимая, что они никуда не уехали. Как ты про такое дело догадался только?

Ага, как-то мы проморгали появление большого отряда местной стражи, хотя они могли с совсем другой стороны заехать, да и ускакали тоже не мимо нас.

— А остальные-то дурни их далеко отсюда ищут, а они прямо здесь под носом затаились, — засмеялся он козлиным смешком.

— Так стража баронская появилась сразу же из замка, быстро разобралась с телами, опросила тех мужиков, кто делил имущество с покойников, отлупила их, все отобрала и тут же бросилась в погоню, — объясняет сегодняшние события уже после нашей пропажи основной здесь мужик, судя по его могучему басу. — Они, ну всего на один час отставали от этой повозки, догнали бы ее после обеда обязательно, так сразу резво галопом взяли. С одним отрядом сам барон поскакал, это в сторону Шелишей. Со вторым, который он своему племяннику поручил, отправился и Станош, старший стражи, они ушли к Троболью дорогу перекрывать. Деваться разбойникам совсем некуда вышло, но не нашли они их. С таким посланием два гонца от обоих отрядов к старосте нашему прискакали. Сказали, значит, чтобы он утром поднимал мужиков и начинал прочесывать все лесные полосы между полей, все сады и лес вокруг самой деревни. Чтобы взяли вилы и цепы с собой сразу, если бить злодеев придется.

Опа, спасибо мужику за подробный расклад по нашей погоне, значит, нам тут оставаться никак нельзя.

Но и нестись тупо по дорогам куда-то далеко вперед тоже нет никакого смысла, ждут нас где-то в трех-четырех часах пути воины местного барона. Нужно где-то между ними спрятаться, вряд ли мужики деревенские дальше пяти километров от своей деревни отойдут. Но и стража начнет с утра прочесывать леса вокруг обоих дорог, двигаясь навстречу местным мужикам.

— Шелиши и Троболье — запоминай, — одними губами шепчу я Ксите. — Нам туда точно не надо.

— Погодь, что-то этот вообще ничего не чувствует, — здоровенный мужик поперек себя шире, толкает потерявшего сознание наемника вилами в бедро, но тот никак не реагирует на сильно чувствительный укол.

— Так что, не спеши, Трифин, к его милости бежать с докладом. Можно и самим награбленное злодеями добро поделить, раз никто нас не видит. Только по уму все сделать придется. Это получше будет, чем все тут кому-то из баронской стражи показывать. Нам-то с добра этого ничего тогда не перепадет, — делает вывод его копия, держа в могучей лапе настоящее копье.

— Точно, от его милости снега зимой не выпросишь, а тут такой богатый подгон получается. Только лошадь с повозкой в деревню гнать нельзя, сразу же барону наябедничают соседи, — говорит первый, такой же кряжистый мужик с вилами в руке.

— Ага, сегодня, как разобрали лошадей с холма, так остальные мужики, кому ничего не досталось, сразу Станошу, главному в баронской дружине рассказали, а он приказал лошадей ему сдать. Тех, кто начал жадничать и отдавать не захотел, дружинники копьями сильно побили, — смеется радостно молодой, отираясь около Фиалы. — И все равно лошадей, и доспехи с покойников забрали.

— Я сразу понял, что где-то они недалеко спрятались, раз дружинники никого не догнали, хотя приехали вообще быстро, — повторяет нам эту новость мужик с вилами. — Сын, ты где там? Около девки трешься?

— Значит, если бы попробовали уехать, так точно снова бы воевать пришлось, — показываю я одними глазами Ксите.

— Да, батя, девка тут лежит, шея перевязанная и без сознания! Красивая и сиськи упругие, — слышу я снова молодой голос с той стороны повозки. — Можно ее помять немного, с нее уже не убудет.

Ага, мелкий гаденыш мою Фиалу усердно лапает своими грязными лапами и ему наплевать, что она ранена вообще.

— Нехорошие это люди, — шепчу я снова Ксите. — Это очень хорошо, что именно такие здесь оказались, нам же проще дальше будет.

— Э, ты куда перед батькой лезешь! Сначала я должен с нее пробу снять, — бормочет папаша, добравшись до повозки с другой стороны. — Хороша, зараза, тело какое сдобное! Рот ей завязать нужно накрепко, чтобы не заорала внезапно, если очнется. Попользуем ее по очереди, как следует. Вдруг она заразная какая? Мне-то уже можно, а тебе еще детей заводить нужно, сынок. Мы с таким богатейством теперь очень сладко заживем.

— Эй, брат, что вообще делать будем? Оторвись ты от девки на минуту. С этими и с повозкой с трофеями? — басит второй мужик, оставшись стоять около Терека.

— Да, что тут думать-то? Этих обоих под нож, как будто их свои убили, а повозку с лошадьми по темноте уведем отсюда, — отвечает папаша молодого парня.

— У нее, батя, даже кожа прозрачная и светится, никогда такой девки не видал, — восхищенным голосом произносит отодвинутый папашей в сторону сынок.

— Давай ее спускай с повозки. Пусть животом на ней лежит, а задом к нам окажется. Пройдемся по всем дыркам у нее, не на что будет пожаловаться перед смертью шалаве, все получит сполна.

Грязные намерения местных сельских жителей нам вполне понятны и за них им придется заплатить правильную цену, которую уже назначат друзья раненых.

Тем более Ксита уже вовсю свирепо толкает меня кулаком в бок, требуя начинать наводить порядок уже по-нашему.