— Такие, как объявление войны, назначение канцлера, введение и отмена налогов.

— Есть ли у вас недовольные политической системой? — спросил принц.

— Да, конечно.

— Много?

Королева слегка нахмурилась.

— Оливер, возможно, ты пытаешься получить секретную информацию.

Камея удивилась.

— Секретную? Нет, нет, ваше величество. Эта информация вполне открыта, она печатается в газетах. Недовольных у нас мало.

— Ну, тогда я присоединяюсь к вопросу. Сколько же?

— В среднем по курфюршеству — несколько процентов населения. Что-то около семи, насколько я помню.

— Несколько процентов? Это данные вашей полиции? — быстро спросил принц.

— Нет, полиция не должна считать недовольных, у нее это никогда хорошо не получится. Полиция должна выявлять только тех из них, кто нарушает закон.

— Хорошо сказано, — улыбнулась королева. — И удается?

— Не всегда, не сразу, но большей частью удается.

Принц Оливер оставался совершенно серьезным.

— Простите, а откуда тогда известно число недовольных?

— В масштабах страны — из результатов выборов того же курфюрстентага. А в масштабах отдельной федеральной земли — по результатам выборов мэров, депутатов ландтага, сельских старост. Довольно просто…

— Вот как? Ах, ну да, ну да, разумеется. Все довольно просто для вас. А для нас же — все очень ново.

Принц задумался.

— Ты узнал все, что хотел? — спросила королева.

— Далеко не все, ваше величество. Но времени уже нет. И все же кое-что нужно выяснить сейчас. Скажите, принцесса, а среди вашего дворянства недовольных, наверное, все же больше, чем в среднем по стране?

— К сожалению, около трети.

Собеседники Камеи переглянулись.

— Не так уж и много, — пробормотал принц.

Камея покачала головой.

— Не знаю. Это смотря с чем сравнивать. Во всяком случае, в начале царствования отца, когда реформы только начинались, недовольных дворян было куда больше, и это понятно, они потеряли значительную часть своей власти. Но потом постепенно поняли, что новое устройство общества и для них плюсов имеет больше, чем минусов.

— И в чем эти плюсы? — спросила королева.

— Да во многом, ваше величество. Если в двух словах, жизнь стала безопаснее и, я бы сказала, добрее. Прекратились междоусобицы и крестьянские восстания. Наш курфюрст давно уже не имеет возможности объявить войну по своей прихоти или капризу. Сначала ему необходимо убедить тех, кому предстоит воевать, в том, что надо воевать. А для этого доводы нужны весьма веские. Не случайно вот уже четверть века Поммерн ни на кого не нападал. Если же нам приходится обороняться, солдаты прекрасно понимают, что защищают свое, потом нажитое добро, — это еще один и очень важный плюс. Воюют не за страх, а на совесть. Наши генералы, среди которых немало представителей старых аристократических фамилий, курфюрстенвером довольны. Сейчас создается неплохой флот и… ну, это вы знаете.

— Несомненно, — сказал принц Оливер, кивая в сторону моря Гринуотер. — Мягко говоря, очень неплохой флот. Вот он, перед глазами покачивается. Ни единого потерянного корабля, после сражений он только увеличивается! Если так и дальше пойдет, судостроительная программа Поммерну просто не будет нужна.

— Благодарю, ваше высочество.

— Я только воздаю должное, принцесса. Но полагаю, умиротворению вашего дворянства способствовали не только спокойствие и безопасность?

— Совершенно верно. Еще жизнь в Поммерне стала значительно более благополучной в экономическом отношении. Наличие твердых законов ограждает производителей от произвола со стороны сеньоров. Конечно, не абсолютно, и наши законы, и наш судейский корпус все еще оставляют желать лучшего, но все-таки… по сравнению с тем, что творилось раньше…

— Понимаю, — сказал принц.

— В результате у человека из низов появился шанс разбогатеть, добиться более высокого социального статуса и для себя, и для своих детей. То есть появился смысл работать на максимальный результат. А это увеличивает доходы все тех же сеньоров. Но главный плюс выборной власти заключается в том, что все общество приобретает гибкость, способность меняться, приспосабливаясь к меняющимся условиям. Причем меняться законно, буднично, без особых потрясений, во время которых зачастую горят не только хижины, но и дворцы.

Королева дважды хлопнула в ладоши.

— Браво.

— Что ж, система заслуживает весьма внимательного изучения, — сказал принц.

— И даже подражания, — улыбнулась Лилония. — Разве не так?

— Пожалуй, я получил то, что хотел, — уклончиво ответил Оливер. — Благодарю вас, ваше высочество.

— Всегда к вашим услугам, — ответила немало озадаченная Камея.

На этом их весьма экстравагантная и столь внезапная то ли беседа, то ли лекция завершилась.

Принц в нескольких изысканных фразах выразил свою признательность, извинился, попрощался и стал пробираться к тайной дверце. Тем же способом, каким появился.

Для Камеи было чрезвычайно странно видеть этого крепкого, немолодого мужчину, наследника славного престола, передвигающегося едва ли не на четырех конечностях.

— Наверняка у вас появилось множество вопросов, — сказала королева. — Но простите, ваше высочество, ответить пока не могу.

Неладное что-то творилось в королевстве Альбанском, еще раз подумала Камея.

После парадного обеда и жужжащих любезностей Камея прямо попросила, чтобы в ее апартаменты пригласили герцога де Сентубала и лорда Бервика.

Леди Бельтрамоно подняла выщипанные бровки:

— Прошу прощения, ваше высочество, но по протоколу предусмотрен осмотр картинной галереи Карлеиза и… вы намерены отклонить это предложение?

Пришлось не отклонять. Еще пришлось посетить знаменитую королевскую сокровищницу, затем выслушать струнный квартет, слегка перекусить, побывать в розарии.

Камея ощущала катастрофическую нехватку светского опыта. Она теряла остатки терпения, но никак не могла придумать учтивого способа вырваться из цепкой паутины придворных церемоний. Но ей наконец повезло: после розария альбанская свита допустила ошибку. Камею повели по коридору, в который выходила дверь апартаментов герцога. Этим не преминула воспользоваться находчивая Инджин.

— Ваше высочество! Мой отец неважно себя чувствует. Не хотите ли его навестить?

— Очень хочу, — немедленно сказала Камея.

— Но будет ли это уместно? — засомневалась старшая фрейлина. — Без предупреждения…

— Вот что, — медленно и раздельно заявила Камея. — У меня сложилось впечатление, что мне не дают встретиться с моими ближайшими советниками. Это так, миледи?

— О нет, ваше высочество, ни в коем случае…

— Тогда прошу не мешать, — сказала Камея и при этом так страшно сверкнула глазами, что графиня попятилась.

Инджин и Изольда раскрыли обе половинки двери и, пряча улыбки, низко склонились перед своей принцессой.

Герцог сидел в кресле и читал какие-то бумаги. При виде Камеи он вскочил, сорвал с головы компресс и приложил палец к губам.

— Как вы себя чувствуете, ваша светлость? Я слышала, вы занемогли?

— Уже лучше, ваше высочество, — сказал де Сентубал. — Одно ваше появление приносит облегчение…

Он схватил перо, макнул его в чернильницу и быстро написал на бумаге несколько слов.

«Нас могут подслушивать», — прочла Камея.

— Приятная новость, — мрачно сказала она.

— Мне всегда помогала музыка, — улыбнулся дон Алонсо. — Инджин, сыграешь что-нибудь?

Инджин взяла гитару и состроила гримаску.

— С удовольствием, папочка. Только сейчас я поняла, как ты был мудр, когда заставлял меня заниматься этими скучными нотами! Но исполню я вам нечто жуткое, древнее и громкое. Ведь пригодилось же…

Она ударила по струнам и рыдающим голосом запела: