Старпом очнулся и с каким-то нелепым поклоном предложил обрату эмиссару проследовать в каюту. Тут Гухаггор Гломма наметанным глазом пискала заметил матросов с вымбовками. Он закусил губу, молча повернулся и пошел с мостика. Винц поспешно бросился следом.

Еще до того, как оба спустились по трапу, де Фридо-Бранш совершенно о них позабыл. «Дюбрикано» несло на мост, до которого оставалось не более пары кабельтовых.

— Лево на борт! Все тряпки — долой! Шевелись, утопленники!

Бушприт фрегата медленно покатился в сторону. Захлопали паруса. В воду рухнули сразу оба носовых якоря, но один из них явно не зацепился.

«Дюбрикано» дернулся, накренился на правый борт. От сильного рывка по палубе раскатились ядра, свалилось несколько зазевавшихся матросов, однако корабль остановился не полностью. Сильное течение упрямо тащило его к Скрипучему мосту, который был уже почти сведен.

— Отдать оба кормовых! — крикнул де Фридо-Бранш.

«Дюбрикано» дернулся еще раз, накренился сильнее, черпая воду открытыми орудийными портами. Звякнула рында. Самопроизвольно вывалились шлюп-балки правого баркаса. С грота-рея сорвался вопящий матрос. Но фрегат наконец остановился.

До моста оставалось метров сорок. На нем размахивал кулаками и свирепо ругался бородатый мужик в мокрой одежде и с забинтованной головой. Рядом с ним стояли угрюмые стрельцы городской стражи. Кого-то несли на носилках.

— Послушайте, пропустили бы вы нас, а? — крикнул де Фридо Бранш. — Базилевс заплатит!

— Уже заплатил, — мрачно и непонятно улыбаясь, отозвался один из стрельцов.

А бородач с забинтованной головой добавил нечто такое, что Унзиболан не слышал за все годы службы во флоте даже в матросских кубриках.

— Не пропустят, — перевел старпом.

— Догадываюсь, — пробурчал капитан.

— М-да, — сказал помощник. — Теперь придется оч-чень подождать.

Потом виновато добавил:

— Я тут оплошал маленько. Извини. Не доводилось еще, понимаешь, бубудусков арестовывать. Привычки нет.

— В этом-то и беда, — вздохнул де Фридо-Бранш. — И не только твоя. Боцман!

— Я!

— Зайди-ка в мою каюту, старый ты матюгальник. Вымбовку можешь не брать.

— Слушаюсь, — ухмыльнулся боцман.

Винца де Фридо-Бранш не пригласил.

Оч-чень подождать пришлось до следующей полуночи, и даже несколько дольше.

Уже после того, как Колдыбель отзвонила двенадцать, крайне неприветливый мостовой старшина все еще продолжал безмятежно покуривать. Тот самый, с забинтованной головой.

— Почему не разводите мост? — крикнул в рупор де Фридо-Бранш.

— Чиним, — сквозь зубы ответил муромец.

Эта починка продолжалась ровно до тех пор, пока снизу не подошла пара скампавеев. Тут уж мост внезапно починился и быстро пошел вверх. А старшина мрачно плюнул вниз и ушел не оглядываясь.

На «Дюбрикано» с превеликим поспешанием выбрали все четыре якоря. Пространства для разворота не было ровно никакого. Поэтому под издевательский хохот, свист и улюлюканье как со Скрипучего, так и с обоих скампавеев, фрегат неуклюже, кормой вперед, просунулся в судоходный пролет.

Де Фридо-Бранш с облегчением вздохнул. Наконец-то злополучный мост оказался позади. Используя попутное течение и довольно благоприятный ветер, «Дюбрикано» рванулся к морю. Предстояло наверстать без малого двадцатичасовое отставание. Де Фридо-Бранш уже не надеялся найти померанскую эскадру. В дельте, среди десятков лесистых и гористых островов, это дело почти бесполезное. Однако если хоть немного повезет, оставался шанс оповестить адмирала Василиу о том, что враг уже под носом, до того, как померанцы нанесут удар. Ради этого де Фридо Бранш отослал Винца спать, а сам остался на внеплановую вахту.

Он гнал фрегат при полной парусности, рискованно прижимаясь к берегу, часто меняя галсы и беспощадно эксплуатируя палубную команду. Тем не менее удавалось выжимать не больше девяти узлов.

Встречные скампавеи на вопросы о померанской эскадре не отвечали. А если и отвечали, то лучше бы этого не делали.

— Ох, не любют оне нас, обрат капитан, — заключил вконец разозленный сигнальщик. — Вот не любют… по-черному.

— А нас только по-черному и можно, — в сердцах ответил капитан.

На сутки миновали наконец ключ от Теклы, знаменитый Непускай-остров с одноименной муромской крепостью. «Дюбрикано» отсалютовал честь по чести — двадцать одним выстрелом. А крепость презрительно промолчала.

— Не любют… — пробормотал де Фридо-Бранш.

Близилась дельта. Скорость течения падала. Текла все чаще давала боковые протоки, огибая многочисленные мели и острова. К рассвету следующего дня она разделилась на три главных русла. Де Фридо-Бранш распорядился удвоить число сигнальщиков, однако померанцев впереди не наблюдалось.

Зато к полудню попались весьма красноречивые следы их деятельности. У песчаного мыса дымился остов небольшого корабля. Не без труда удалось определить, что это был двенадцатипушечный имперский бриг «Ямдан». Вернее, то, что от него осталось.

Останки производили жуткое впечатление. «Ямдан» потерял обе мачты, лежал на боку, до половины скрытый водой. Пробоин в нем было столько, что во многих местах они сливались в сплошные проломы, из которых торчали искалеченные флоры, шпангоуты, доски переборок. И хотя в нижние пробоины свободно вливалась Текла, все же внутри корпуса что-то неторопливо горело.

Песчаную отмель за кораблем густо усеяли обломки. В лесу, росшему выше, отчетливо прослеживались длинные полосы из сшибленных ветвей и расщепленных стволов. Они веером разбегались от несчастного «Ямдана» и представляли собой следы десятков тяжелых ядер.

— Вот это да, — забормотал старпом. — Некоторые ядра прошивали корпус навылет!

— Что ж тут удивительного, — усмехнулся де Фридо-Бранш. — Били почти в упор, да тридцатишестифунтовым калибром.

А про себя возблагодарил Пресветлого да тех грубых муромцев, которые не согласились развести мост. Иначе пришлось бы обгонять «Магденау» на расстоянии меньшем, чем эта пара кабельтовых. Для страшной померанской артиллерии просто смех… «Дюбрикано» мог выглядеть немногим лучше «Ямдана».

Экипаж погибшего корабля бегал по берегу, кричал и отчаянно жестикулировал.

— Сигнальщик! Запроси их, когда прошла померанская эскадра, — приказал де Фридо-Бранш.

— Около восемнадцати часов назад, обрат капитан. Спрашивают, заберем ли мы их.

— Нет, — сказал де Фридо-Бранш. — Некогда.

— У них трое раненых, обрат капитан.

— Сколько? — не поверил де Фридо-Бранш. — Всего трое?

— Так точно.

— Да они и не думали драться! Передай, пусть загорают на суше, раз такие растяпы на воде. Посоветуй заняться рыбалкой.

— Так, так. Это что же получается? Выходит, померанцы открыли огонь в территориальных водах Мурома? — спросил обрат эмиссар, глядя на развалины «Ямдана». Как ни в чем ни бывало, бубудуск уже вновь появился на юте.

Де Фридо-Бранш промолчал. Как ни было жаль, сутки домашнего ареста, на которые он имел право изолировать Гломму, уже истекли.

— Да, — усмехнулся старпом. — Открыли огонь. И всей эскадрой.

— Следовательно, если мы их догоним… Ну, то есть если очень близко подойдем…

— То с нами будет примерно то же самое, святой отец.

Услышав эдакое, Гухаггор Гломма потерял интерес к разговору и несколько переменился в лице. Потом вспомнил о неких срочных делах и спустился в свою каюту.

— Кажется, ветер посвежел, — простодушно сообщил старпом.

— Это ненадолго, — проворчал де Фридо-Бранш. — Обрат эмиссар скоро вернется.

Ветер стих ночью. Паруса обвисли. Справа и слева по борту проплывали темные, покрытые густыми лесами острова, многие из которых и названия-то не имели. Плохо слушаясь руля, «Дюбрикано» дрейфовал по течению и пару раз только вовремя сброшенный якорь спасал его от посадки на мель. В таких условиях де Фридо-Бранш никому не решался доверить корабль.