Эпикифор поднялся с колен и повернулся.

Посетитель выглядел лет на сорок с небольшим. Был он высок, сухощав, несколько сутул. Складки по бокам от прямого носа делали его лицо суровым, а выражение глубоко посаженных глаз могло и испугать. Не великого сострадария, конечно.

— Приятно вас видеть, дорогой граф, — любезно произнес эпикифор.

Граф слегка, с большим достоинством поклонился.

Расторопные молодые послушницы внесли в часовню два кресла и тут же исчезли.

— Прошу садиться, — с большим радушием предложил эпикифор.

— Благодарю, — коротко ответил гость, не упоминая титула своего собеседника.

Выждав, когда он усядется и пристроит на коленях свою драгоценную шпагу, эпикифор тоже сел.

— Вы прождали меня сорок минут, ваше сиятельство. Приношу вам глубочайшие извинения. Беседа с почтенным марусимом затянулась не по моей вине.

Ответ герцога был нейтральным.

— Да, я слышал о том, что в Ситэ-Ройяле находится магрибское посольство.

— Так оно и есть. А я слышал, что у вас родился внук. Верно ли мне сообщили, что вы назвали его Корзином?

— Совершенно верно.

— Я рад за вас и за все ваше семейство. Буду молить Пресветлого о ниспослании благодати юному графу Бельтрамоно.

Зрелый граф Бельтрамоно кивнул с выражением легкого нетерпения.

— Благодарю, ваша люминесценция. Вы позволите перейти к делу?

— Извольте. Я знаю о степени риска, которому вы себя подвергаете, находясь здесь, в Пресветлой Покаяне. Так что не будем затягивать это время.

— Я могу говорить свободно? — спросил граф, без особого почтения оглядывая часовню.

Ничего он, конечно, не увидел, но глазам своим не поверил. Эпикифор не стал его разубеждать. Вместо этого спокойно заметил, что орден давно научился хранить секреты. Он знал, что в это почему-то верят все.

Не стал сомневаться и гость. Впрочем, выбора у него и не было. Он сам предложил встречу и ради нее нелегально пересек границу.

— Хорошо, — сказал Бельтрамоно. — Прямо скажу: я приехал, чтобы узнать, можно ли рассчитывать на вашу поддержку, если в Альбанисе произойдет смена власти.

— Речь идет о переменах в кабинете министров или о смене династии? — все так же спокойно поинтересовался эпикифор.

Внутренне же он испытывал нечто близкое к ликованию.

— Мне хотелось бы знать, как отнесется Покаяна к любому из этих вариантов, — уклонился альбанец.

— Это зависит от того, как новая альбанская власть будет относиться к Покаяне, — ответил эпикифор. Подумал и добавил: — И не зависит от того, какая династия утвердится в Карлеизе. У нас нет особых причин для любви к ныне правящей династии Алвейнов. В конце концов, почему бы после буквы «А» не появиться букве «Б»? Однако если новая династия останется столь же недружественной, как и старая, то у Покаяны нет причин желать ее воцарения.

Бельтрамоно пожал плечами.

— Справедливо. Пока что наши отношения дружественными не назовешь. Но в моих личных владениях учение пресветлого Корзина уже несколько лет проповедуется открыто. Думаю, давно пора то же самое делать и по всей территории Альбаниса.

«Само собой, дорогой ты мой, — ласково подумал эпикифор. — Но не слишком ли этого мало?».

А вслух сказал:

— Такая помощь в распространении Пресветлого учения безусловно найдет живейший отклик в душах его альбанских сторонников.

Это означало, что герцог мог рассчитывать на поддержку агентов ордена в Альбанисе, тайных и явных. Но этого вряд ли достаточно и для дворцового переворота, и для дальнейшего удержания власти.

Бельтрамоно явно желал большего, иначе не рискнул бы на встречу с великим сострадарием. Но чтобы получить большее, требовалось и предлагать побольше. Граф же с этим не спешил. Да и не мог спешить. С его-то политическим опытом!

— Ваша люминесценция! Возможно, вам будут небезынтересны причины, по которым возникло само желание изменить существующие порядки в Альбанисе?

— О, разумеется. Если информация такого рода не повредит вам и вашим друзьям. Не будем забывать, что король Альфонс еще у власти.

Бельтрамоно едва уловимо усмехнулся.

— Благодарю вас за заботу о моих друзьях. Без прямой необходимости мне действительно не хотелось бы называть имена. Не нами сказано, что нет ничего тайного, что рано или поздно не становится явным.

— А вас это не смущает? — с интересом спросил эпикифор.

— Смущает. Но из двух зол приходится выбирать меньшее.

— Конечно. От этого выиграет дело. В чем же состоит большее зло?

— Видите ли, король Альфонс всерьез носится с идеей реформ. На его взгляд альбанская аристократия имеет слишком большой вес и он хочет перераспределить власть в пользу неких выборных органов по примеру Поммерна. Разумеется, такая возможность не радует ни одну из знатных фамилий. Но мне кажется, что и орден Сострадариев не может оставаться безразличным к подобным планам. Я не ошибаюсь?

— Почему вы так думаете? — вместо ответа спросил эпикифор.

— Потому что на примере Поммерна мы знаем, к чему приводят подобные реформы, — изящно ответил Бельтрамоно, не упоминая о том, как перемены в Поммерне отразились на межгосударственных отношениях курфюршества и Покаяны. Надобность в таком упоминании отсутствовала.

— К прискорбному расцвету ереси, — спокойно сказал эпикифор. — Именно поэтому главные военные силы империи расположены вблизи границ Поммерна. Требуются серьезные причины, чтобы забирать войска оттуда.

— Войск не потребуется много, — сказал герцог. — Уже сейчас мои сторонники способны выставить дружины численностью до девятнадцати тысяч человек.

По данным агентуры бубудусков, эта цифра не превышала двенадцати тысяч. Эпикифор, разумеется, промолчал.

— Кроме того, многие части королевской армии находятся под командованием сочувствующих нам офицеров, — продолжал герцог. — Эти части либо примкнут к нам, либо, в худшем случае, будут сохранять нейтралитет.

А вот это утверждение уже больше соответствовало той информации, которой располагала Святая Бубусида.

— Мы сможем захватить Кингстаун, привести к власти новое правительство и официально обратиться с просьбой о поддержке к базилевсу… ничего, если я опущу титулы?

Эпикифор вяло махнул рукой. Примерно так же, как Тубан Девятый на балконе.

— Однако сразу после этого возможно шаткое положение, — продолжил Бельтрамоно. — Нельзя полностью исключить того, что какие-то лояльные нынешней власти полки не двинутся из провинций в столицу…

«…А не слишком-то ты уверен в успехе», — подумал эпикифор.

— …Поэтому экспедиционный корпус Пресветлой Покаяны…

— Простите, какой численности?

— Двадцать пять — тридцать тысяч солдат вполне достаточно. Это примерно столько, сколько есть в Третьей армии генерала Щелконека. Снимать войска с померанской границы вам не придется.

— Вы забываете о море. Альфонс может получить помощь из колоний.

— Не успеет. Расстояния слишком велики. Но если базилевс-император сочтет возможным выделить эскадру для блокады пролива Большой Эльт… Это возможно?

Эпикифор также не стал говорить и о том, что большая часть покаянского флота занята блокадой Теклы. Слишком много чести для курфюрста!

— Технически — да. Но возникает вопрос иного рода.

— Я здесь как раз для того, чтобы обсудить все вопросы, ваша люминесценция, — с мрачной решимостью заявил граф.

— Превосходно. Вопрос вот в чем. Если Покаяна окажет вам военную помощь, было бы справедливо ожидать, что в трудную минуту и Альбанис придет нам на помощь. Не так ли, ваша светлость?

Эпикифор отлично знал, что во время последней войны дивизия генерала Бельтрамоно геройски сражалась против целого корпуса бубудусков. Понесла тяжелые потери, была окружена, но от капитуляции отказалась. Ночью отчаянной штыковой атакой пробила брешь в кольце, вырвалась. Сам граф во время прорыва получил картечную рану, однако остался в строю и руководил остатками своих войск вплоть до самого заключения перемирия. А теперь, когда в сущности обсуждался вопрос о потере независимости всей его страны, недавно столь храбро защищаемой, он без колебаний ответил: