– Они очень милы.

– Сентиментальные, – возразил Джефф.

Джефф устроил себе нечто вроде походной койки, рядом с большой кроватью Трейси. Когда этой ночью Трейси легла в постель, то снова вспомнила, как Джефф трогательно заботился о ней, нянчил, обтирал губкой ее больное тело. Она чувствовала его присутствие, чувствовала себя защищенной. И в то же время нервничала.

Потихоньку Трейси выздоравливала, и они с Джеффом проводили много времени, гуляя по маленькому городку. Они гуляли по Альмаадер Меер, выложенной булыжником средневековой улочке, и проводили часы, гуляя по окрестным полям. Они посещали сыроварни и старинные музеи. К удивлению Трейси, Джефф разговаривал с горожанами на их языке.

– Где вы научились голландскому языку? – спросила Трейси.

– Я хорошо знал одну голландскую девушку.

И Трейси стало стыдно за свой вопрос.

Через несколько дней молодой организм Трейси победил, она совершенно выздоровела. Когда Джефф почувствовал, что Трейси поправилась, он взял напрокат велосипеды, и они проводили время, катаясь по окрестным полям. Каждый новый день оказывался лучше прошлого, и Трейси хотела, чтобы они никогда не кончались.

Джефф ее постоянно удивлял. Он окружил Трейси такой заботой и нежностью, что она оттаяла, и ее агрессивность по отношению к нему исчезла, хотя он и не проявлял никаких сексуальных ухаживаний. Для нее он оставался загадкой. Она думала о красивой женщине, с которой его видела, и была уверена, что это не единственная его подруга. Почему ради нее, Трейси, он сидит в этой тихой заводи? Трейси, вдруг ни с чего, начала рассказывать Джеффу то, о чем никогда не говорила ни с одним человеком в мире. Она рассказала ему о Джо Романо, Тони Орсатти, Эрнестине Литтл и Большой Берте, маленькой Эми Брэнинген. Джефф возмущался и огорчался и сочувствовал. Он, в свою очередь, поведал ей историю о мачехе и дяде Вилли, о денечках с бродячим цирком, о своей женитьбе на Луизе. Трейси никогда не была столь близка ни с кем.

И вдруг пришло время уезжать. Однажды утром Джефф сказал:

– Полиция не ищет нас, Трейси. Думаю, мы должны уехать.

Трейси почувствовала горькое разочарование.

– Хорошо. Когда?

– Завтра.

Она кивнула.

– Я соберусь утром.

Ночью Трейси лежала без сна. Присутствие Джеффа так заполняло комнату, как никогда раньше. Вот и пришел конец незабываемому периоду ее жизни. Она взглянула на постель Джеффа.

– Вы спите? – шепотом спросила Трейси.

– Нет.

– О чем вы думаете?

– Завтра. Покидаем это место. Я теряю что-то.

– А я теряю вас, Джефф. – Слова непроизвольно сорвались с ее губ.

Джефф поднялся и в недоумении посмотрел на нее.

– Как это? – спросил он.

– Ужасно.

Через мгновение он был около нее на постели.

– Трейси.

– С-с-с… Не говорите ничего. Просто обнимите меня. Держите меня.

И медленно началось: нежное прикосновение, и ласки, и волнение, и поглаживание, и нежное выяснение чувств. Он начал расти и набухать в неистовом, безумном ритме, до тех пор, пока не превратился в вакханалию, оргию наслаждения, буйства и первобытности. Его твердый член ласкал ее, и бил ее, и наполнял ее до тех пор, пока она захотела закричать от невыносимой радости. Она оказалась в самом центре радуги. Ей казалось, что ее качает волной, и волна поднимает ее все выше и выше, внутри тела что-то расплавилось, и тут она содрогнулась. Постепенно буря стихла. Она открыла глаза. Она чувствовала, как губы Джеффа двигались по ее телу, все ниже и ниже до самого центра ее существа, и она вновь забылась в следующей феерической волне блаженной чувственности.

Она притянула к себе Джеффа и прижалась к нему, чувствуя, как бьется его сердце. Она вытянулась в струнку рядом с ним, но ближе уже не могла придвинуться. Тогда она сползла в ноги постели и начала покрывать его тело поцелуями, нежными и мягкими, до тех пор, пока его член не оказался у нее в руках. Она мягко сжала его и припала к нему губами, слушая, как он стонет от удовольствия. Потом Джефф перевернулся, схватил ее, и все завертелось вновь, в блаженном урагане страсти. И Трейси подумала: Теперь я знаю. Впервые в жизни я знаю. Но я должна помнить, что это только на одну ночь, последний любовный подарок.

Всю ночь они занимались любовью и говорили обо всем и ни о чем, и казалось, что когда-то надежные ворота, наконец, распахнулись для них обоих. А под утро, когда погасли звезды, Джефф просто сказал:

– Выходи за меня замуж, Трейси.

Она была уверена, что ослышалась, но он повторил снова, и хотя Трейси знала, что это безумие, и совершенно невозможно, и никогда не сбудется, и все-таки предложение безумно прекрасно и, конечно же, исполнится.

И она прошептала:

– Да, да, да.

И она заплакала, уютно свернувшись в его надежных объятиях.

Я никогда больше не буду одинокой, думала Трейси. Мы принадлежим друг другу. Джефф часть моего завтра.

«Завтра» наступило.

Много позже Трейси спросила:

– Как же ты узнал, Джефф?

– Когда я увидел тебя в том доме, то подумал, что ты умерла. Я почти сошел с ума.

– Я думала, что ты просто сбежал тогда с бриллиантами, – призналась Трейси.

Он нежно ее обнял.

– Трейси, тот мой поступок в Мадриде, так это вовсе не из-за денег. Это было вроде игры – дуэль. Вот почему мы оба занимаемся этим делом, разве не так? Тебе подкинули задачку, которую, казалось, не было никакой возможности решить, и ты начала крутиться, ища выход.

Трейси кивнула.

– Знаю. Сначала я занималась этими делами потому, что мне нужны были деньги. А потом все переросло в нечто другое. У меня вполне хватает денег. Мне нравится одерживать победы над людьми, удачливыми и яркими и неразборчивыми в средствах. Мне нравится жить на кончике ножа опасности. После долгого молчания, Джефф, наконец, произнес.

– Трейси… как ты относишься, чтобы все это забросить?

Трейси, не понимая, посмотрела на него.

– Закончить? Но почему?

– Раньше мы были каждый сам по себе. Сейчас все изменилось. Я не переживу, если что-нибудь случится. Зачем нам рисковать? У нас денег больше, чем надо. Почему бы нам не забросить все это?

– И чем мы займемся, Джефф?

Он ухмыльнулся.

– Мы подумаем кое о чем.

– Серьезно, милый, что же мы будем делать?

– Будем заниматься любимым делом, любовь моя. Будем путешествовать, позволим иметь всякие приятные дела. Мне всегда хотелось заниматься археологией. Мне бы очень хотелось отправиться на раскопки в Тунис… Я обещал одному старому другу. Мы сможем финансировать собственные раскопки. Мы будем путешествовать по всему миру.

– Звучит привлекательно.

– И что ты скажешь?

Она долго смотрела на него.

– Если ты так хочешь, – мягко проговорила она.

Он обнял ее и начал смеяться.

– Интересно, а если мы пошлем официальное извещение полиции?

И Трейси стала смеяться вместе с ним.

Церкви оказались гораздо древнее, чем Купер когда-либо встречал прежде. Некоторые датированы даже временем язычников и иногда он не мог определить, кому молится, Богу или дьяволу. Он сидел с опущенной головой в древней Дворцовой Церкви Бегуина, в церквях Св. Бавокерка, и Питерскерка, и Нувокерка и постоянно в его молитве встречались эти слова.

Позволь мне заставить ее страдать, как страдаю я сам.

На следующий день позвонил Гюнтер Хартог, в тот час Джеффа не было, он вышел.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Гюнтер.

– Я чувствую себя великолепно, – уверила его Трейси.

Гюнтер звонил каждый день с тех пор, как узнал, что с ней случилось. Трейси решила пока не говорить Гюнтеру о том, что они с Джеффом решили. Она хотела пока сохранить новость в тайне, привыкнуть к ней и уж после рассказать.