— Забирай, что хочешь. И я даже не буду спрашивать, зачем тебе это. Только попрошу ещё раз: не глупи и уезжай, — во взгляде её была чуть ли не мольба. — Я не хочу потерять тебя теперь.

Когда мы прощались у порога, Лэр протянула мне руку:

— Давай попробуем расстаться новыми людьми. Не теми, которыми встретились, — она протянула мне руку. — Пора начинать новую жизнь. Пообещай никогда не падать духом, Вероника. Надеюсь, мы ещё встретимся.

— До свидания, Лера. Спасибо тебе, — я сжала её ладонь.

Дверь закрылась и Лэр для меня исчезла. Её больше не было. В этой квартире живёт Лера. Учительница французского. Нормальный человек.

Я вышла на улицу, в мой родной город, в тот самый временной отрезок, о котором мечтала — в будущее, ставшее моим настоящим. Было такое чувство, будто из головы выгребли всю ту вату, которой она была забита. Вату отрешения, с неуловимой угрозой обнимавшую любую здравую мысль. Блаженная лёгкость поселилась в теле с этих пор. Вскоре я завидела Славу, шедшего ко мне от ближайшей скамейки.

— Как ты? — спросил он, изучающе глядя на меня. От него не укрылось даже мельчайшее изменение в моём поведении.

— Нормально, — выдохнула я. — То есть теперь действительно нормально. Есть надежда, что скоро я даже смогу зажить хорошо. Но это уже, как пойдёт. А пока — она посоветовала мне уезжать.

— И ты думаешь последовать её совету? — Слава замер в ожидании ответа.

— Нет, ни в коем случае, — с готовностью ответила я. — Нельзя оставлять Серёжу им на съедение. Друзей я не сберегла из-за своей глупости, но брата отнять не позволю.

— А вот мне придётся уехать завтра же.

— Что случилось?

— Звонила Вика, — голос Славы всегда смешно дребезжал, когда он произносил её имя. — У неё для меня новость. Она сказала, что нам нужно срочно увидеться.

— О, всё ясно. Скоро я потеряю друга и стану крёстной.

Папу и Серёжу я застала на лестничной клетке перед нашей квартирой. Они завороженно созерцали художество, украшавшее обивку входной двери. Мне хватило беглого взгляда на это изображение, чтобы понять сущность его происхождения. Слишком уж хорошо оно мне знакомо, слишком уж его значение понятно.

Перевёрнутая звезда. Красная. Спасибо, что это краска, а не кровь. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Это не было неожиданностью. Их почерк с годами не менялся.

— Афина-Паллада, ну и варвары… Надавал бы я по шее этим хулиганам. Хоть участкового вызывай! — плевался папа. Серёжа только ниже опустил голову, избегая встречаться со мной взглядом.

А через пару часов в нашу дверь постучали правоохранительные органы. Папа их вызвал? Неужели его так напугал знак на двери?.. Но скоро всё прояснилось. Пока папа общался с полицейскими, к которым с минуты на минуту готовилась выйти и я, в мою комнату приплёлся Серёжа.

— Прости меня! Я во всём виноват… — взгляд побитой собаки..

— Они бы не отстали от меня так просто — ты виноват не больше, чем…

— Они приехали из-за меня! — перебил Серёжа. — Настя… Она всегда ходила на собрания со мной. Не знаю, чего ей не хватало. Она просто хорошая, она из солидарности… Они очень напугали её вчера. Наш мастер заметил, как я возился с телефоном. Ему не нужно было объяснять, в чём дело. Он разбил его и сказал, чтобы я постерегся… Настя перепугалась больше меня, а сегодня я рассказал ей о метке на нашей двери. Сегодня мы должны были идти на очередное собрание. Я остался дома. Она тоже. Настю буквально трясло от страха, она расплакалась и обо всём рассказала родителям. Они позвонили в полицию…

— Их взяли?! — у меня перехватило дыхание.

— Полиция приехала на их собрание. Обнаружилось, что эта организация официально не зарегистрирована. Пока ещё неизвестно ничего конкретного, но всех причастных к сходкам опрашивают…

— Отлично! Мне тоже есть, что сказать, — я вытащила из ящика стола папку, в которую собирала все связанные с Гильдией вещи. А там накопилось немало: кроме трёх писем от Кёрга и парочки окровавленных вещей ещё и газетные вырезки, а также фото, где хорошо различимо его лицо. — Пойдём! — я чуть ли не за руку вытащила брата в прихожую, чтобы присоединиться к опросу свидетели.

«Кажется, не только ваш СК на правильном пути» — я всегда писала Вене отчёты в конце дня. «Моя мечта близка к осуществлению».

«Осталось свести эти пути воедино. Кстати, когда ты вернёшься? Кажется, я снова потерял свою улыбку. Без твоей помощи мне её не найти» — написал он вдогонку.

«Ты не потерял её. Она у тебя под носом, просто ты разучился её видеть. Я скоро приеду и покажу» — ответила я. А более серьёзные признания оставлю для личной встречи.

Через три дня я собралась с силами. Через три дня после разговора с полицией я поняла, что теперь могу оставить папу и брата одних. Не навсегда, конечно. На время. У меня было несколько незавершенных дел в Москве. Я обещала их уладить и тут же вернуться. К тому же Слава просил непременно заехать к нему и его «самой лучше на свете» жене. Я всё правильно поняла. Слава действительно скоро станет отцом. Как же это странно! Просто поверить невозможно.

Теперь, казалось, опасность миновала, и я с лёгким сердцем должна жить дальше. Но это невозможно, пока я знаю, что Кёрг где-то неподалёку вершит своё собственное, только ему понятное правосудие. Меня не покидало очень нехорошее предчувствие. Ожидание конца? Развязки?.. Почему? Потому что я вернулась в столицу в понедельник.

Понедельник мой несчастливый день. И из этого правила нет исключений.

На этот раз всё началось с того, что номер Вени был недоступен. Я ожидала, что он встретит меня, но он даже на смски не отвечал. А потом позвонил Слава. Вчера в его голове слышалось счастливое волнение. Сегодня только тревога и страх.

— Ника, я же ещё не диктовал тебе наш адрес?

— Нет. А что такое? Нужно записать, я сейчас возьму…

— Стой. Лучше тебе сюда не приезжать, — отрезал он.

Я застыла на месте. Моргать, дышать, гонять кровь по организму с помощью сердца — кому это нужно, когда у твоего друга что-то случилось?

— Не говори только, что тебе кто-то пытался угрожать.

— Странное художество на входной двери можно считать угрозой?

— Опять звезда?! — на меня накатила волна беспомощного негодования. — Да как это возможно? Я не знаю, где ты живёшь — откуда ему это известно?!

Если бы у пожимания плечами был звук, то я бы услышала его в трубке.

— Вы позвонили в полицию?

— Мы-то позвонили, но за тебя я волнуюсь больше… — Слава устало вздохнул. — Это творчество на нашей двери — оно ведь только ради тебя. Что ты собираешься делать?

— Для начала найти Веню… — мне надоело бояться. С плеч слетела мантия уныния, а её место заняла ветхая хламида усталости. — Но ещё раньше я собираюсь, наконец-то, добраться до общаги.

— Я удивляюсь твоему спокойствию! — дрогнувшим голосом проговорил Слава.

— У меня просто больше нет сил быть взволнованной.

Пока я добиралась до общежития, Веня стоял у меня на автодозвоне. Но ничего не помогало. Он оставался глух к моим попыткам достать его. Нервишки начинали потихоньку бить тревогу, и сумрак сомнений прорезала смутная догадка: а что если и здесь постарался мой старый «друг»…

И я ступила на территорию моего университета. Сессия закончилась — лето полностью вступило в свои права. В это время общага непривычно пуста. Здесь становится как-то не по себе. Особенно теперь, в вечерний час, когда солнце скрывается за горизонтом и лёгкие сумерки покрывают тихую аллею, трудно представить, что в иные дни здесь кипит жизнь, толпятся люди и ни на миг не расходится гигантская очередь в ванну.

А теперь я здесь одна. Наедине с шелестом гравия под моими неторопливыми шагами. Я смогла действительно полюбить свою альма-матер. Парадоксально, но здесь у меня началось даже подобие новой жизни, отдалённо напоминающей пресловутый диагноз «норма». Мне было бы грустно покидать это место навсегда. По крайней мере, пока я к этому не готова. Магистратура — хороший вариант, своего рода отсрочка этого расставания ещё на два года. За это время я смогу всё обдумать, не отвлекаясь ни на прошлое, ни на будущее. И на многое посмотреть с другой стороны. Лера, да, теперь я зову её только так, помогла мне открыть глаза. Есть настоящее. Настоящее, в котором я могу не сожалеть и не сокрушаться ни о чём вдогонку. Настоящее, в котором я могу ходить на кладбище не рыдать, а с любовью раскладывать свежие цветы на знакомые надгробия. Просто потому что эти люди ушли, а любовь к ним — нет. Даже если почти всё было обманом.