— Мне и не нужна твоя база. Только последний клиент. Только имя и адрес.

— Зачем? — спросил он мягко. Мягкость и Арман — вещи настолько далёкие друг от друга, что я хмыкнула:

— А вот это уже не твоё дело.

По-французски фраза звучала как «не твой лук». Я всегда мечтала её применить к месту, вот теперь удалось. Армани нахмурился:

— Нет, детка, ты мне скажешь. Ты припёрлась через пол-Европы за именем клиента и не желаешь отвечать на вполне законные вопросы. Так бизнес не делают. Твой дядя это знает.

Я молчала, лихорадочно обдумывая, что можно сказать, а что лучше сохранить в тайне. Про дядю и Смородинова говорить нельзя. Но надо. Больше всего на свете, даже больше собственной жизни, дядя боялся за свою репутацию в определённых кругах. Если среди курьеров пойдёт слух, что Каменские не способны провернуть дело без засветки перед жертвой, — у нас больше не будет ни одного заказа. Если бы на кону стояла лишь жизнь дяди, я бы промолчала. Но там мелкие… Они ни в чём не виноваты, они даже не знают, чем мы занимаемся.

— Жертва каким-то образом узнала, кто я, — со вздохом я прыгнула в ледяную воду. — Она хочет обратно свой товар. У неё в заложниках дядя и мои брат с сестрой.

Армани присвистнул. Помолчал. Усмехнулся.

— Сдаёт старый волк.

— Так что насчёт имени?

— Ваша репутация подмочена, теперь хотите испортить и мою? Так не годится. Это бизнес, детка, здесь нет места слабым.

Я прикрыла глаза. Зажмурилась. Я никогда не плакала. Никогда. И не буду. Не собираюсь. Нет!

Но он услышал мой сдавленный всхлип. Вздохнул. Помотал головой упрямо:

— Нет, я не могу. Уж прости, я всё понимаю, но… Своя рубашка ближе к телу, так, кажется, у вас говорят?

Ненавижу.

Моя ладонь легла на его колено. Ткань джинсов была гладкой, словно вытертой от времени… Мышцы ноги напряглись, Армани закаменел, потом прохрипел:

— Ты чего, Алёшка?!

Ладонь скользнула выше, к бедру, я подалась к черногорцу, понизив голос, мурлыкнула:

— Ты же понимаешь, что я готова на всё.

В его горле снова что-то булькнуло, он отпихнул мою руку и глянул на меня диким взглядом:

— Пётр меня закопает! Ты что?

— Дядя никого уже не закопает, если я не принесу бриллиант туда, откуда взяла… — я мягко вернула ладонь на прежнее место. Готова на всё. Да.

Армани сложил губы уточкой и полюбовался на себя в зеркальце, потом небрежно бросил:

— Имени не дам. Репутация важнее. Вот если бы кто-то на меня напал… Если бы их было трое, например… Оглушили, взяли ключи от машины, проверили навигатор…

Волка ноги кормят, а афериста — быстрая реакция. Я ещё только-только осмыслила его слова, а мой кулак уже вошёл в контакт с его носом. Армани снова булькнул, теперь уже понятно почему, а я, развернувшись на сиденье и встав на него коленом, сосредоточенно била черногорца по лицу. Никаких эмоций, только деловитый расчёт. Оставить как можно больше следов. Репутацию я уважаю.

Добавив пару контрольных ударов под дых и по рёбрам, я села, пригладила волосы и глубоко вдохнула пару раз, чтобы унять бешено колотившееся сердце. Армани молчал. Приложила палец к его шее — жилка билась. Жив. Вдох-выдох. Ключи. Кнопка зажигания. Джип встрепенулся, мигнул оранжевыми огоньками на панели. Включился встроенный навигатор, мягким светом озарив салон на мгновение, и переключился на ночной вид. Давай, загружайся быстрее!

Через пять минут я выскочила из машины, тихонечко захлопнув дверцу. Оглядела своё платье. Вроде бы кровь не брызнула, а если и так, что на чёрном сразу не будет заметно. Посмотрелась в зеркальце — лицо чистое. И пошла из переулка на улицу, доставая мобильник из рюкзака. Спасибо, Армани…

Виктор подъехал буквально через пять минут. Обрадовался:

— Я даже домой не успел вернуться! Уже всё тут? Куда теперь?

— В гостиницу, потом на вокзал, — бросила я.

Португалец восхитился:

— Супер! Поехали!

Я только головой покачала. Ему интересно… Слава богу, Армани на меня не заявит. Самолюбие не позволит сказать, что его отмудохала девчонка. Придумает трёх афробельгийцев. Или арабобельгийцев. Которые его ограбили и избили. Я его недооценивала, считала просто выскочкой с кучей фоточек в инсте и видосиков в ютюбе, а Армани оказался человеком. С большой буквы.

В Ницце было жарко. Именно эта мысль была первой, когда я сошла с поезда, где вовсю работал кондиционер, на асфальт перрона. Очень жарко. А я в куртке.

Вышла наружу, оставив здание вокзала позади, и вдохнула пыльный воздух, в который мешались морские нотки. Восемь часов в поезде… Полтора часа беготни по Парижу, чтобы успеть с Северного вокзала на Лионский… Я устала, как собака, но была довольна. Я иду к своей цели!

Навигатор Армани послушно показал несколько последних поездок, в том числе ту самую, с одиннадцатого на двенадцатое марта. Черногорец спускался к морю, в Ниццу. А потом сразу же вернулся в Бельгию. У меня в памяти сохранился адрес, куда навигатор отвёз Армани. Надо наведаться туда и разузнать, кто там живёт. Но сначала, по сложившейся традиции, купить сим-карту с французским номером.

Повертев головой в обе стороны от вокзала, я выбрала правую сторону и двинулась туда. Когда-нибудь же набреду на гостиницу… Но не успела я и пятьдесят шагов сделать, как рядом послышался скрип тормозов и мужской голос:

— Эй, мадмазель, я тебя подвезу? Куда хочешь домчу!

Сначала я даже не поняла, что обращаются ко мне. Но, покрутив головой и оглядев редких прохожих, поняла, что «мадмазелью» здесь могу зваться только я. Соизволила посмотреть на источник звука.

Парню было от силы лет двадцать пять. Арабской внешности, сильно загорелый, в чёрных зеркальных очках, он был одет в джинсы и белую толстовку с принтом какого-то рэпера. Сидело это чудо природы в тёмной «бээмке» — кабриолете, а рядом потешались приятели такого же вида.

Вежливо и без улыбки я отказалась, качнув головой:

— Нет, спасибо, — и пошла дальше. Но парень не отставал, руля возле тротуара:

— Давай, bébé, такая красавица не должна ножками ходить! Прокачу, город покажу, покушаем кебаб вместе!

Мне стало смешно, но я мужественно старалась не улыбаться. Просто не замечала, шагала себе «ножками» и высматривала вывеску гостиницы. Сцена напомнила мне Рустама с его шашлыком, но парень был гораздо симпатичнее азербайджанца. Нет, нафиг, нафиг, я же на деле!

Двое приятелей чуда в перьях взорвались басовитым смехом, оживлённо обсуждая что-то, чего я не поняла, — слишком быстро они говорили, да ещё с этим смешным певучим средиземноморским акцентом. Пожала плечами, ускорив шаг. Но водитель рявкнул на дружков, вероятно, на арабском, и те заткнулись. Парень же снова обратился ко мне: