– Папа, – сердито прошипел из кучи Дэйн, – не лезь с советами!

Литлер вторично отлетел к стене, рассвирепел и провыл какое-то сложное, многоэтажное заклинание, которое, как ни странно, сработало.

Дюжих молодцев припечатало к стенкам, с которых они начали плавно стекать, Натали повисла на люстре. В самом центре зала лежали царица амазонок и наследный принц Голома, старательно ища друг на друге литлеровскую пропажу. Половинки артефакта тихо-мирно валялись рядом.

Литлер страстно зарычал, прыгнул на них всем телом, схватил в обе руки, покатился по ковру и в испуге крутнулся в сторону.

Поздно. Прямо на правителя Голома, возмущенно вереща, летела с люстры Натали. Молодое, крепко сбитое тело принцессы – кровь с молоком – с размаху припечатало Литлера к ковру, ручки правителя конвульсивно дернулись, артефакты соприкоснулись, и под ослепительную вспышку света на два человека в камере стало меньше. Ни Дэйн, ни Пантейя исчезновения правителя Голома и принцессы даже не заметили. Им было не до того.

– Вот видишь, какую пользу приносят азартные игры, – донесся до Кузи веселый голос Дима. – Как ты думаешь, мне это зачтется?

– Обязательно. Лично буду ходатайствовать, чтобы тебе ввалили на всю катушку. Плетей сто, я думаю, хватит.

– Нучард, ты не прав. Я бы на месте Бимена основал новый монастырь, где послушникам преподавались бы азартные игры. Согласен быть настоятелем.

Кузя открыл глаза и обнаружил себя на полу в углу таверны между Саркатом и Кириллом. Они еще спали.

– Шутом балаганным тебе быть, а не настоятелем! Зачем долину изгадил?

– А куда прикажешь этих костлявых девать? Пусть самозахороняются!

– Да уже захоронились. Сплошное кладбище. По этому тракту теперь ни один купец не поедет.

– А ты чего ж молчал?

– А что может сказать бедный монах великому главкому? Командарму!

Дим виновато вздохнул. Монах с послушником сидели за столом, неспешно прихлебывая из кубков элитное торийское. Рядом клевал носом дон Эстебано. Лицо его было серым, глаза мутными. Ночного правителя Сорвенто явно штормило и тошнило.

– Прошу прощения, уважаемые доны, – выдавил он из себя, – но мне пора. Дела, знаете ли… Нельзя свою паству оставлять без присмотра. У нас всякое бывает. Претендентов на пост много…

– О чем речь! – сочувственно кивнул Дим. – Привет от нас славному городу Сорвенто.

– Извинитесь за меня перед маэстро. Уезжаю, не попрощавшись, но что делать?..

Глаза Кузи увлажнились. Он дернулся было облобызаться, но дон Эстебано уже покинул трактир. Во дворе заржали лошади, застучали колеса.

– Молодец, – спокойно сказал Нучард, – оставил нас без транспорта. Сначала на перевал пехом, потом с перевала до Фарадановой пещеры – и тоже пехом. Кузя не пойдет. Голову на отсечение даю. Чтоб он такое богатство да без присмотра оставил? Ни за что! А без него и герой наш шагу не ступит.

Кузя скосил глаза, и дыхание перехватило от восторга. К двум сундукам, вывезенным из Сорвенто, добавилось еще пять.

– Ты зачем армию на Голом отправил, дурик? – продолжал стыдить послушника Нучард.

– Как зачем? – вскинулся Дим. – Долой самодержавие! Тирана к столбу позора! Выборы достойного правителя…

– Скажем, тебя? – ехидно поинтересовался Нучард.

– А что? – задумался Дим. – Я, пожалуй, неплохо буду смотреться в роли президента, избранного чисто демократическим путем через особо доверенных лиц… Парламентариев заведу, чтоб народ не вякал…

– В демократию поиграть захотелось? – ласково спросил монах. – Пьяного бреда нашего философа наслушался? Знаешь, Саркат мой друг, но истина дороже. Демократия – это власть абсолютного большинства дураков над кучкой умных. Умных всегда почему-то меньше. А кончится знаешь чем? К власти все равно придут умные, только править они будут не своим, а чужим. И название у этого чужого – общее. Народное. Свое – это то, что в кармане. И начнут тогда правители воровать. А чтобы воровать сподручнее было, законы соответствующие издадут. Монарх-то – он за свое радеет. Это его государство. Его народ. Потом все его детям останется. Свое добро не разворовывать, а приумножать нужно…

– Ну че ты ко мне пристал? – заерзал на скамье Дим. – Уж и помечтать нельзя…

– Лучше помечтай, чтобы у Кузи с бодуна глаза на свет божий не смотрели и он твой выигрыш не заметил да про свой гонорар забыл. Я все это на горбу не попру. Предпочитаю идти налегке. Что, слабо сказку сделать былью? То-то вот. Давай на кухню за водичкой. Сарката без нее не поднять.

Кузя засопел от возмущения. Такого коварства от друзей он не ожидал. Посмотрел на сундуки, тихо застонал, потом озверел, ощетинился и начал искать выход. Не из таверны. Из положения. Лихорадочно мечущиеся глаза упали на грудь мирно сопящего рядом Кирилла. Артефакт! От самого Лосомона! Попробуем… Только осторожно: с этими штучками, говорят, шутки плохи. Мохнатая лапка нежно погладила половинку золотого сердечка.

– Артефакт, артефакт, – прошептал домовой, – сделай так, чтобы Кирения здесь оказалась.

Трактир завибрировал. Где-то далеко в горах пошли лавины. Земная кора пришла в движение. Кузя вцепился в хозяина. Дим, потеряв опору под ногами, покатился по полу, так и не успев добежать до кухни.

– Нет!!! – завопил домовой. – Лучше мы в Кирении!

Его услышали. И артефакт, и все остальные.

– Ты что творишь? – рванул к нему монах.

Пол встал на дыбы. Трактир резко, под углом, взмыл в воздух и понесся в сторону гор, со свистом наращивая скорость. Кирилла с домовым подбросило вверх и со всего размаха вляпало в кадку с недоеденными помидорами, вместе с которой они и покатились в угол зала следом за своими друзьями, скользившими туда же по соленым огурцам из опрокинувшейся бочки. С крыши летела черепица, хлопали ставни, осыпая осколками стекол кучу малу, копошащуюся в углу. Из раскрывшихся сундуков веером летели монеты, устилая пол золотым ковром.

– Какого черта? – зарычал не успевший продрать глаза герой, размазывая по лицу томатную пасту, в которую успела превратиться закуска.

– Шеф!!! – пискнул перепуганный Кузя. – Мы пропали!

Куча мала покатилась в другую сторону зала. Трактир пошел на снижение.

– Нет, это ты пропал. Вот приземлимся… – посулил Нучард.

Пол подпрыгнул, давая знать, что приземление состоялось. Компанию тряхнуло еще раз. Со стен полетели подсвечники. Один из них чуть было не достал по затылку Дима. Уворачиваясь, послушник попал в ту же кадку, в которой уже побывали Кирилл с домовым.

– Ну, Кузя… – зловеще прошептал Дим, выплевывая изо рта помидор.

Домовой проворно шмыгнул за спину героя.

– Ну и морда у тебя, Шарапов! – засмеялся Кирилл.

– На себя посмотри, – обиделся послушник.

– Ну чисто дети, – проворчал Нучард, – пошли отмываться. – И первый подал пример, двинув на кухню. – Сарката сюда давайте. Ушат холодной воды не помешает. Заодно и в чувство приведем.

Кирилл с Димом послушно подхватили философа и поволокли его на водные процедуры. Кузя осмотрел свой наряд и решил, что марафет навести не мешает. За добро можно не беспокоиться, – домовой кинул взгляд на золотые россыпи на полу, – если Лосомон, конечно, доставил их куда нужно, а вот срамиться перед будущими подданными – его и Кирилла – не хотелось. Успокоенный этими мыслями, Кузьма двинул за друзьями чистить перышки. Однако к водным процедурам команда Кирилла перейти не успела. В зале хлопнула входная дверь, и золотые монеты зазвенели под чьими-то сапогами. Кузя рванулся обратно, но был перехвачен Димом.

– Безобразие! – донеслось до них из зала.

– Староста… – прошептал Кирилл.

– Тсс, – прижал палец к губам Нучард.

Все замерли.

– Я этого Фарадана разжалую! – возмущенно шумел бывший староста. – Заказывают ему нормальный трактир, а он нам втюхивает какую-то развалюху. Да он ее и не магичил даже. Просто стырил. Это же «Сытый купец». Калымщик несчастный! Вот что с ним делать прикажешь?