— Ты хочешь сказать, что он изменял тебе? — изумился Кен, не в силах представить, как можно по доброй воле заводить кого-то на стороне при такой жене, как Эбигейл.

— Мой муж оценивал ситуацию совсем иначе. Он заявлял, что я неумелая и неловкая в постели и сексуальная неудовлетворенность толкает его в объятия других женщин.

Эбигейл с трудом далось это признание. Опустив глаза, она долго молчала. Кен был потрясен ее словами.

— И ты поверила ему? — наконец вымолвил он.

— А как же иначе, Кен? Я была очень наивной и неопытной. Когда я стала намекать отцу, что его любимый зять нарушает супружескую верность, он всю вину за это возложил на меня. Мне напомнили, что, как бы порой ни складывались обстоятельства, Ричардсоны никогда не опускались до развода. Отец прямо сказал мне, что я должна или наладить отношения с мужем, или закрыть глаза на его похождения.

Кена охватила жалость к Эбигейл, которая, оказывается, пережила так много унижений и несправедливости за свою жизнь. А он-то считал ее избалованной неженкой! Как легко мы ошибаемся в людях!

— Вернувшись однажды домой в Ванкувер после очередного тяжелого разговора с отцом, я застала Тома в постели с очередной пассией. Это была жена его босса. Мое терпение лопнуло, я поняла, что никогда не смогу жить по законам своей семьи. Я заявила, что ухожу и они вольны делать все, что хотят. А сама позвонила боссу Тома и сказала ему, где он может найти свою супругу. — Эбигейл скривила губы в презрительной усмешке. — Потом я отправилась к адвокатам и велела им начать бракоразводный процесс. Нет, наверное, нужды говорить, что он длился очень долго и походил скорее на битву, нежели на судебное разбирательство. Отец умер, так и не дождавшись его окончания. Мне бы очень хотелось думать, что он простил меня, но…

— Ради Бога перестань! Ты ни в чем не виновата, за что старик, по-твоему, должен был прощать тебя? — не выдержал Кен. — Черт возьми, Эбби, я не знаю, кто во всей этой истории вызывает у меня наибольшее возмущение — этот идиот, твой бывший муженек, спесивый отец или ты сама, позволявшая подобным образом обращаться с собой?

Эбигейл понимала, что причиной столь неожиданной вспышки гнева Кена было глубокое сочувствие к ней, которое вызвал в его душе рассказ. Тем не менее недовольные взоры всех присутствующих, — а посетителей в ресторане значительно прибавилось, — обратились к ним, и Эбигейл это очень не нравилось. Не хватало еще каким-нибудь безобразным скандалом испортить чудесный вечер, с тревогой подумала она.

— Тихо, успокойся! — Эбигейл сжала руку Кена. — На нас смотрят.

— Пусть смотрят! — Кен все же чуть понизил голос. — Я хочу, чтобы ты запомнила то, что я тебе сейчас скажу. Ты меня внимательно слушаешь?

Эбигейл кивнула. Ей казалось, что черные как ночь глаза Кена смотрят ей сейчас прямо в душу. Они сидели, не разжимая рук. Сердце Эбигейл гулко билось в груди.

— Ты самая прекрасная, самая сексапильная, самая потрясающая женщина на свете. — Кен нежно погладил Эбигейл по щеке. — Твой бывший муж был просто мошенником. В ту ночь, когда я привел тебя в свой гостиничный номер, меня соблазнило вовсе не твое богатство, а ты сама. Когда я вот так близко смотрю на тебя, мне никогда не приходит в голову мысль о каких-то вонючих деньгах. И сейчас, поверь, вовсе не по причине экономии своих финансовых средств я прошу тебя, не дожидаясь десерта, отправиться домой и заняться… ты сама знаешь чем.

Эбигейл молчала, в ее глазах стояли слезы.

— Ты все-таки хочешь закончить обед десертом? — улыбаясь, спросил Кен, чувствуя, что пауза затягивается.

— Нет… — с трудом произнесла Эбигейл: от избытка чувств у нее перехватило горло. — Десерт мы съедим дома.

Кен быстро встал, вынул из бумажника несколько банкнот и бросил на стол. Затем, не говоря ни слова, он подхватил Эбигейл на руки и понес к выходу. Эбигейл взвизгнула на весь зал от неожиданности, и мгновенно они вновь стали центром внимания всех присутствующих.

— Кен, что ты делаешь? Сумасшедший! Отпусти меня! — отбивалась Эбигейл.

Но выходка Кена скорее забавляла ее, нежели сердила. Засмеявшись, Эбигейл прижалась лицом к его плечу и зашептала ему на ухо:

— Посмотри, в каком шоке официанты, видишь, что ты наделал?

— Дорогая, они были бы еще больше шокированы, если бы я не прикрывал тобой свою ширинку.

Когда они подошли к застывшему на месте, словно статуя, метрдотелю, глаза которого, казалось, метал громы и молнии, Кен сунул деньги в карман его смокинга.

— Это тебе, парень, за доставленное нами беспокойство…

Однако прежде, чем тот успел ответить, Эбигейл протянула руку и забрала из кармана метрдотеля половину банкнот.

— Ты слишком щедр, Кен, — сказала она. — Однако я считаю, что обслуживание сегодня было далеко не на высоте. Поэтому урежем чаевые. — И, обратившись к метрдотелю, она капризным тоном добавила: — На этот раз мне у вас очень не понравилось. Больше я к вам никогда не приду.

Кен заметил, что голоса в зале смолкли, все напряженно прислушивались к их разговору. Он понимал, что Эбигейл сейчас мстит за него, за то, что ее мужа встретили в «Золотой лихорадке» неприветливо, и это тронуло Кена до глубины души. Обычно он не позволял другим вступаться за себя, но сегодня был особый случай. Эбигейл давала ему понять, что она на его стороне, и ее поддержка наполняла сердце Кена бурной радостью.

Эбигейл бросила последний взгляд на тщательно сервированный стол и осталась довольна своей работой. Ей очень хотелось, чтобы Кен побыстрее вернулся домой. Он поехал за Линдой, которая задержалась у своих друзей, и должен был скоро ее привезти.

Сердце Эбигейл ликовало: сегодня она совершила поступок, которым по праву могла гордиться. Отныне она больше не чувствовала себя никому не нужной, ни на что не способной бесполезной для семьи иждивенкой.

Услышав рокот подъезжающего мотоцикла, Эбигейл достала из духовки пирог и поставила его на стол. Обед удался на славу. Впрочем, как всегда. Она научилась готовить вкусные блюда даже из тех немногих недорогих продуктов, которые имелись в доме. Из коридора послышались шаги, и Эбигейл улыбнулась, предвкушая, как приятно удивится сейчас Кен.

Но первой на кухню вбежала Линда.

— Ах ты стерва! — с порога заорала она на Эбигейл. — Эгоистичная, самодовольная…

— Линда! Прекрати! — одернул племянницу вошедший следом Кен. — Угомонись, прошу тебя!

— Я не замолчу и не успокоюсь, пока ты не выгонишь ее из дому!

— Я никого не собираюсь выгонять из дому. Я хочу во всем разобраться.

Линда бросила на Эбигейл взгляд, исполненный ненависти.

— А чего тут разбираться? Твоя жена, у которой денег куры не клюют, хочет больше и больше. Она удавиться готова за бабки!

Потрясенная внезапной вспышкой ярости Линды, Эбигейл бросила вопросительный взгляд на Кена. Его лицо было бесстрастным.

— Что я такое сделала? — растерянно спросила Эбигейл.

— Как будто ты не знаешь! — фыркнула Линда.

— Не знаю.

— Линда сказала, что ты подала заявление о приеме на работу в бутик, — с нескрываемым раздражением объяснил Кен.

У Эбигейл упало сердце: она и предположить не могла, что Кен примет ее инициативу устроиться на работу в штыки.

— Почему ты молчишь? — сердито спросил он. — Отвечай: это так или нет?

Эбигейл совсем сникла. Хмурый вид Кена, его грозный голос произвели на нее тягостное впечатление. Она молча кивнула.

— Ну, что я тебе говорила! — злорадно воскликнула Линда.

— Почему ты это сделала? — мрачно спросил Кен.

— Потому что она жуткая эгоистка, которая думает только о себе! — снова встряла Линда.

— Заткнись, Линда! Дай мне самому все выяснить! — прикрикнул Кен на племянницу.

Эбигейл чуть не плакала. Все происходящее казалось ей дурным сном. Она ждала, что Кен сердечно поздравит ее с успехом — ведь в Ричвилле не так-то просто найти работу, а вместо этого разразился скандал. Почему он злится на меня? — недоумевала Эбигейл.