Вот даже втащить этому чудаку, за такое неуважение к моему богатому жизненному пути забыл. Ибо красиво смотрятся.

– За нападение ответишь!

– Рот закрой, – цежу сквозь зубы. – Пусть спасибо скажет, что жив. Пока жив.

– Ты что же это, парень, угрожаешь? При свидетелях? – начинает бычить гном. – Еще и подстилки твои тупые, честному наро… Аргх…

Нет, ну, а что? Ладно, он меня молокососом назвал. Я в принципе против молочка ничего не имею. Могу и накатить литрушечку холодненького, да если с горячим, только что из печи, хлебом. Но ведь он девчонок оскорбил. Причем это я смягчил слегка. Этот гад их матерным словом обозвал, обозначающим девиц не разборчивых в половых связях.

И нет, я не супер благородный поборник девичьей чести, просто у девчонок в руках гранаты… И если бы они успели обидеться раньше меня. Нет уж, увольте. А так рухнул в бессознанку и красота. Вон как народ проникся. Стоят глазками лупают, никто не кидается.

А нет. Это Анька тоже соизволила чеку вырвать, и руку с гранатой поднять повыше. Чтоб значит, все рассмотрели. Да уж. Вот сколько живу, а в очередной раз убеждаюсь, что на переговоры надо не адвокатов с собой брать, а гранаты. И ведь не я сообразил, а Вика. А Анька чисто поддержала подружку.

– Парень, ты хоть понимаешь что тебе теперь конец? Ты только что вырубил главу «Гильдии Старателей», – мужчина стоящий чуть справа от меня неодобрительно покачивает головой. – Вы что совсем дикие? Так же дела не делаются. Валите из города пока можно.

– А, значит, приходить толпой и пытаться кинуть на трофеи можно? – цежу сквозь зубы.

– Да кто тебя кидал? – делает удивленное лицо.

– Ага и для этого вы сюда толпой в двадцать человек приперлись?

– Вообще‑то я после трудов праведных в кабак шёл, – усмехается собеседник. – Смотрю, братва кучкуется. Решил посмотреть.

– Посмотрел? – цежу сквозь зубы.

– Посмотрел, – кивает. – Но гранаты уберите, не дело это. Патруль явится, мало не покажется.

– Я бы убрал, – неожиданно успокаиваюсь, и, окинув взглядом толпу, сознаюсь: – Но очень вас убивать не хочется. А так, стоите, боитесь. Девочки уберут, кинетесь. И тогда в такой свалке я могу кого‑нибудь убить. Ибо не стану сдерживаться.

– Ты слишком самоуверен, – раздается басовитый голос и вперед проталкивается здоровенный тип. Судя по моему прошлому опыту, в нем бродят гены орков. – Давай один на один! Или боишься? Только тех, кто меньше тебя бить можешь? За спинами девок прячешься? Да я тебя за Крамина порву на части!

– А что ты девушек оскорблять не будешь? – неожиданно подает голос Аня. – А то я смотрю, у вас это нормально. А как дали хаму в рыло, так сразу вам конец, бегите из города. А он оказывается маленький и беззащитный!

– Что здесь происходит! – раздается громкий голос откуда‑то сбоку. – А ну разошлись!

Оп‑па. А вот и обещанный патруль. Или точнее тот самый дознаватель Паша, а с ним аж пятеро бойцов с автоматами. И они этими самыми автоматами целятся в нас. Что‑то это все больше и больше на фарс похоже.

– Так, не понял, вы что это тут, жителям нашего города оружием угрожаете? – и сурово так тычет пальчиком в девчонок. – Совсем охренели? Хотите вылететь из города?

– А что у вас уже самооборона запрещена? – упираю руки в бока. – Мне что надо позволить себя убить?

– Что? Я пока оружие только у вас в руках вижу.

– Ну так вот же, – тычу пальцем в толпу. – Собираются порвать на части. А жить то как хоче‑е‑ется‑я‑я!

– За что? – слегка опешил Павел.

– Так вот за то, что ему рожу свернул на бок, – киваю на гнома, которого несколько человек пытаются привести в сознание.

– Крамин? Тунгус, ты что совсем обалдел? Ты что на уважаемых жителей города кидаешься!? И немедленно убрать гранаты!

– Ага, щас, вот все бросили и убрали, – киваю. – Пусть этот дебил, спасибо скажет что жив. Эй, дебил, ты же уже очухался? Спасибо мне скажи.

– Тебе конец, молокосос! – хрипит гном.

– Вот видишь, – развожу руками. – Сперва пришли и пытались кинуть на трофеи. Потом молокососом обозвали. Но это ладно. Я простил. Я же жутко добрый. Но вот оскорблять девушек нехорошо. Особенно если это мои девушки. Слышь, гномяра. Ты бы извинился!

– Ты сдохнешь в муках! – Крамин уже твердо стоящий на ногах, отталкивает от себя поддерживающих его парней.

– Все слышали?! – во весь голос вопрошаю вокруг. – Этот гном мне угрожал. Сказал что убьет.

– Тунгус, что ты творишь? – Павел прикрывает лицо ладонью, покачивая головой. – Ну мог же штрафом отделаться.

– О нет, Паша, я хочу чтоб все слышали, что он грозился меня убить. Так что когда ты придешь спросить меня, не я ли свернул ему шею, то у меня вон сколько свидетелей, что это самооборона.

– Р‑р‑ра‑а‑а! – громила все это время стоящий и пытающийся прожечь меня взором горящим бросается вперед.

Скажем так. Я ничего не имею против хорошей драки. Но не в том случае, когда у меня под боком две не очень адекватные девицы с гранатами. Поэтому выбора не остается. Делаю шаг навстречу, и вбиваю в гортань нападающего согнутые пальцы.

Как неожиданно! Упал, схватился за шею и сучит ножками. Нет, ну серьезно, когда уже меня начнут воспринимать всерьез?

– А ну стоять всем! – взвизгнула Анька. – Я сейчас запузырю нахрен гранатой! А вы не тычьте в меня стволами. А то могу и в вас запузырить!

– Так, а ну хватит! – не выдерживает дознаватель. – Кто‑нибудь занесите парня в гостиницу. Помрет же ненароком. Крамин, вы чего вообще такой толпой сюда приперлись?

– Так, пришлые Гниви на трофеи кинули, – распрямив плечи заявляет гном.

– На какие такие трофеи? – делает большие глаза Павел. – Техника же заявлена как трофеи Тунгуса. И Гниви не возражал при въезде. И кстати где он сам‑то?

– Так этот молокосос на него напал. Взял деньги и кинул.

– Да никого он не кидал, – раздается звонкий голос. – Да отпусти ты меня, сколько можно на это смотреть, – вперед выходит Гнара, а чуть сзади Седой. Видимо он и пытался ее остановить.

– А ты куда лезешь, девка! – рычит на нее Крамин.

– А все честно было. Тунгус и его команда нас спасли. А Гниви, совсем совесть потерял.

– Да как ты смеешь идти против мужа! – рычит этот явно неадекватный гном.

– А он мне больше не муж! – гордо выпрямляет спину большегрудая красавица. – Гномы! При свидетелях заявляю, что не хочу больше быть женой гнома Гниви. Ибо презираю его. Пусть Отец Камня будет мне свидетелем! Я развожусь! Я развожусь!

– Нет! Не смей, – из‑за спин выскакивает Гниви, явно давно очухавшийся, но не спешащий лезть в разборки.

– Я развожусь!!! – злорадно выкрикивает Гнара.

– Гадина, – шипит брошенный муж и пытается ухватить женщину за руку. – Ты не имеешь права. Ты же должна мне по жизни, бесплодная тварь! Пустышка!

Но тут же получает пинок в бок от Седого:

– Не тронь! Я услышал!

И тут наступила тишина. Лишь шепотки тут и там. Все как будто чего‑то ждали.

– Я услышала, – внезапно подает голос Вика.

– Ты не можешь, – шипит Крамин. – Ты всего лишь жалкая полугнома. Недогном. Человеческая подстилка.

– Правда? – зло бросает Вика. – А гранату в штаны не хочешь?

– Тише, девочка, – останавливаю дернувшуюся было вперед гному. – Крамин, ты только что подписал себе приговор. Теперь ходи и оглядывайся.

– Ты угрожаешь мне? – набычившись сверлит взглядом.

– Павел, а если я его прямо сейчас убью, что мне за это будет?

– Отправишься в аномалию, – злобно заявляет Крамин.

– Ну без свидетелей так без свидетелей, – развожу руками.

– Аха‑ха… А что мне это парень нравится, – к Седому подходит еще один гном и хлопнув его по плечу громко произносит: – Я услышал!

– Ну что же, – вперед выдвигается еще один гном, – если Крамин позволяет себе оскорблять такую красивую гному, – кивок в сторону Вики, – то я тоже услышал! Гнара, ты свободна! И да, Тунгус, если вдруг… Ну мало ли. Я не свидетель, у меня вообще с глазами плохо последнее время.