— Это ты сказала зря, — ледяным тоном произнес монарх.

Я улыбнулась и поцокала языком:

— Нет уж, мой дорогой жених, не зря. Селия спуталась с начальником стражи, возможно, беременна от него, но виновен ее муж. Ты изменял своей второй жене, а когда она изменила тебе, в склеп почему-то попала она, потому что она виновна. — Теперь я могла говорить об этом, король за прошедшие годы сам приоткрыл мне некоторые свои тайны. — Но ведь мужем был ты, стало быть, виновен ты. И это может быть правдой. Она ведь могла и узнать о твоей интрижке, а потому изменила в ответ. Однако ты вины не признаешь, тогда в чем виноват Ришем? Я сейчас не защищаю его, но ищу логику в твоем обвинении. И если тогда ты попросту мыслил иначе, то сейчас я расслышала, как думаешь ныне. Отсюда следует, что бы я после не сделала, в этом будет только твоя вина. Не вздумай говорить, что король не какой-то герцог, мы говорим не о титулах, а о браке. В нем все равны, что король, что золотарь. А потому я благодарю тебя, что поделился своей точкой зрения. В будущем мне это, несомненно, пригодится. А еще, пожалуй, стоит закрепить эти слова твоей подписью и большой королевской печатью. Да, именно так. — Умиротворенно вздохнув, я закончила: — Это будет еще одним из условий, не удовлетворение которых позволяет мне не принять твоего предложения.

— Ну, хватит, — произнес король. Он поднялся с кресла, приблизился ко мне и, присев передо мной на корточки, заглянул в глаза: — У тебя нет права отказать мне. Если потребуется, я отнесу тебя в храм на плече, связанную по рукам и ногам. Это предложение не то, которое можно не принять.

— Но дать клятву уже не заставишь, — спокойно ответила я. — Даже шантажом. Ив, я ведь не прошу многого, только справедливости. Ну и оставить мне хоть что-то, что примирит меня с тоской будущего существования. — Я потянулась к нему, обняла лицо ладонями и заглянула в глаза: — Оставь Ришему жизнь и защиту, дай ему свободу и уверенность в завтрашнем дне, и он погрузится в заботу о своем герцогстве, о новой жене, о благе Камерата и его государя. Интриги ему будут попросту не нужны. И не ищи в моих словах подвох, его нет. Я ратую не за мужчину, но за властителя и рачительного хозяина ришемских земель. А еще прошу подумать о том, чтобы позволить мне негласно заниматься тем, чем и прежде, пусть и с некоторыми ограничениями. Не превращай мою жизнь в унылый омут, умоляю. И не позволяй разувериться в том, что мой мужчина – разумный и сильный человек. Иначе мое сердце разобьется.

Ив смотрел на меня, я не выпускала его взгляда из ловушки, зная, что так он слышит меня много лучше.

— Милый, Ришем тебе не соперник, — шепнула я, склонившись еще больше. — У тебя вообще нет соперников. Ты – мой первый и единственный мужчина. И так будет впредь. Я только твоя.

— Повтори, — чуть хрипловато велел король.

— Я только твоя. Так было изначально, так будет и впредь.

Наши губы встретились. Я накрыла плечи монарха ладонями и чувствовала, как под моими пальцами расслабляются его мышцы. И когда я отстранилась, Ив открыл глаза и устало улыбнулся:

— Идем спать, душа моя. Обещаю, что обдумаю еще раз всё, что ты сказала. Возможно, ты и права. Селия и вправду перешла все мыслимые границы, а я слишком долго боролся за сохранение тайн моего рода, что перестал различать, когда эти тайны начинают угрожать мне и моей власти. Идем, душа моя, это был очень долгий день.

— Да, милый, — улыбнулась я.

Поднявшись на ноги, он подал мне руку и так и не выпустил, пока мы шли в опочивальню. И уже лежа в постели, я закрыла глаза и подумала, что Нибо и вправду пора на меня молиться. Кажется, я сумела отстоять его жизнь и вернуть свободу. Он промчался, не жалея себя и своих людей от Ришема до Канатора, чтобы не позволить мне попасть в лапы убийц, подосланных его женой. Я выдержала тяжелое сражение с королем. Похоже, это уже судьба – спасать друг друга от Стренхеттов.

  Усмехнувшись, я накрыла ладонью руку монарха, лежавшую на моей талии, и, наконец, с чувством выполненного долга провалилась в сон.

Я проснулась уже за полдень. Непозволительно долгий сон стал следствием утомительной дороги и тяжелого ночного разговора, измотавшего больше тряски в карете. Короля рядом уже не было, но на столике с моей стороны кровати стоял букет цветов из оранжереи, и к вазе была прислонена записка. Сев, я взяла ее и пробежала написанное взглядом:

— Доброе утро, дорогая невеста… пф, — фыркнула я и тряхнула колокольчиком, призывая Тальму.

Камеристка, как заправский генерал, ввела в покои свою армию горничных и, привычно раздавая указания, устремилась ко мне. Она склонила голову и улыбнулась:

— Доброго дня, ваша светлость. Как вам почивалось?

— Благодарю, — ответила я ей, и служанка, знавшая меня, как никто другой, охнула:

— Никак…

— Позже, — строго ответила я и направилась к умывальной комнате, где для меня уже подготовили горячую воду.

Когда я вышла, в покоях осталась только Тальма. Она помогла мне одеться, пока не задавая вопросов. Я видела, что ее гложет любопытство, но упорно молчала. Лишь когда мы сели к туалетному столику, камеристка не выдержала и прошептала:

— Он знает про покушение?

— Да, — кивнула я.

— И что… Буйствовал? Простите, госпожа, — опомнилась Тальма, и я улыбнулась.

— Скандала не было, — ответила я. — Не по этому поводу. Но покушение заставило его торопиться. Впрочем, его всегда подстегивала угроза его намерениям. Когда-то из-за этого он сделал из меня свою любовницу, потом всучил герцогство, теперь… жену.

— Чего?! — округлила глаза камеристка.

— Да, дорогая, ты имеешь честь причесывать будущую королеву Камерата, — криво усмехнулась я.

— Ужас-то какой, — прошептала служанка, прикрыв рот кончиками пальцев. — А что вы, госпожа?

Я посмотрела на нее через зеркальное отражение и невесело улыбнулась:

— У меня разве есть выход? Всё, что я могу, это только трепыхаться и постараться выбить для себя сносные условия существования. Возможно, сейчас он пойдет мне навстречу, но когда я исполню свое предназначение, и он потеряет ко мне интерес, всякие уступки могут исчезнуть. Он дает и забирает так же легко, как ты переделываешь мне прическу.

Тальма протяжно вздохнула, но через секунду снова спросила:

— А Канатор?

— Могу совать нос в управление до рождения сына, и только в переписке с Нестдером. После рождения я должна утратить и это, если король не передумает. Тибад предложил отдать моему отцу, что я сделаю вполне охотно. Мне оставлено право наблюдать и иногда вмешиваться в дело нашего рода через представителей и посредников. Всё печально.

«Вы не тот бриллиант, который надо прятать, а он спрячет, когда посчитает, что вы сделали достаточно, и в конечно итоге погубит». Как же жаль, Нибо, что вы не ошибаетесь. Ваши предсказания сбываются слишком быстро, и самое ужасное, что я знаю, насколько вы правы. Мне даже нечего возразить…

«Не позволяйте погасить ваш огонь, Шанриз. Если его не станет, не станет и вас, а я не хочу жить в мире, в котором больше не светит солнечный луч, заключенный в человеческом теле. Сберегите себя, вы сможете, я знаю». Как же легко это сказать, но как сложно сделать. А главное, я уже понимаю, что всё, что государь мне позволит выторговать сейчас, он заберет после, и предлогов у него будет немало.

— Довольно, — велела я сама себе. — Прическа готова?

— Да, ваша светлость, — кивнула Тальма.

После завтрака я направилась к королевскому кабинету. Не скажу, что мне хотелось видеть моего жениха после пережитого ночью скандала, но также не хотелось его разозлить и позволить принять неверное решение. Потому, приветливо улыбнувшись гвардейцам, я вошла к монарху. Он стоял у окна и в задумчивости смотрел на улицу, постукивая по губам кончиком пера.

— Доброго дня, мой дорогой хищник, — с улыбкой произнесла я и направилась к венценосцу.

— Здравствуй, душа моя, — устало улыбнулся он мне в ответ.