Мы с наместником переглянулись, он пожал плечами. Стиренда сложно было не понять и осудить. В любом случае, мне было жаль Ильму, хоть я и не знала ее. Некрасивая девушка, лишенная внимания молодых людей, без материнской ласки, без отца, потому что он должен служить Камерату, одинокая и несчастная. Слишком легкая добыча для любого подлеца.

— Я заберу вашу дочь с собой, господин капитан, — сказала я. — Возьму ее к себе помощницей. За делом ей будет некогда предаваться страданиям и печалям. Да и жениха я ей сыщу, это я вам обещаю.

— Но как же… — опешил Стиренд. — Вы ведь в столицу скоро отбудете, ваша светлость.

— И баронесса Стиренд со мной, — кивнула я.

— Право слово, я и не знаю…

— А что тут знать? — граф Нестдер пожал плечами. — Ее светлость вам милость оказывает. Позор будет скрыт, дочь ваша при деле, а там, дадут Боги, и жених сыщется. И вам спокойно будет, и баронессе хорошо. Могла ли она мечтать о королевском дворце? Не вздумайте отказываться, это будет величайшей глупостью, господин капитан.

Стиренд еще с минуту смотрел на меня, а после сполз на колени:

— Ваша светлость, Богов за вас молить буду до конца жизни моей. Скажите, что мне для вас сделать…

— Служите Камерату, господин капитан, — устало улыбнулась я. — А еще подготовьте дочери гардероб. Я пришлю вам портного. Если вы стеснены в средствах… — Капитан отрицательно мотнул головой, и я продолжила: — Значит, сами справитесь с оплатой. Портной поможет с подбором туалетов. И встаньте Богов ради с колен, — покривившись велела я. — Не должно герою морских сражений стоять на коленях. Поднимитесь и ступайте с миром. Ваша честь под моей защитой. Всего доброго, — закончила я, желая, наконец, покончить с этим делом.

Капитан Стиренд распрямился, расправил плечи и, щелкнув пятками сапог, прижал ладонь к сердцу. Это была почесть, какую отдавали высшим военным чинам и королю. Меня признали достойной ее. Признаться, приятно…

— Ваша светлость.

Я обернулась и посмотрела на гвардейца, стоявшего в дверях моего кабинета. Он склонил голову, и я спросила:

— Всё готово?

— Да, моя госпожа, — ответил канаторец.

— Иду, — ответила я, но с места не сдвинулась.

Мой взгляд снова скользнул в окно – я прощалась с Тихим морем до весны. Мне неизменно было грустно уезжать отсюда. Каждый раз хотелось задержаться подольше. Признаться, мое герцогство мне полюбилось не меньше Тибада. Что здесь, что в моем графстве я отдыхала душой, несмотря на заботы. Однако время моей свободы и самостоятельности вышло, и пора было возвращаться в лапы моего дорогого хищника. Но в эти последние минуты я старалась запомнить море таким, каким видела в это мгновение и сохранить это воспоминание до весны, когда снова приеду сюда и буду любоваться неизменным, но каждый раз новым пейзажем.

— Ваша светлость, я могу войти?

Отвернувшись от окна, я взглянула на девушку, стоявшую на пороге моего кабинета. Ильма Стиренд и вправду оказалась на редкость невзрачной особой. В ней не было ничего примечательного. Блеклые серые глаза с густыми, как у отца, бровями, бледная до желтизны кожа, невыразительные черты лица и волосы светло-русого цвета, не обладавшие густотой и блеском. Баронесса была хрупкой, но не стройной, а худой и нескладной. С подобной внешностью и без хорошего приданного, которое могло сгладить недостаток внешности, ей действительно было сложно отыскать жениха. Но это здесь, в Кейстби – столице Канатора, и пока она была всего лишь дочерью капитана Стиренда. Я собиралась данное обстоятельство исправить.

— Разумеется, ваша милость, входите, — приветливо улыбнулась я.

Девушка шагнула в кабинет и немного неуклюже присела в реверансе, но сейчас она была взволнована и растеряна. Это заметно сказывалось, и я поспешила подойти к ней, взяла за руку и, когда баронесса выпрямилась, снова улыбнулась ей.

— Вы растеряны, — сказала я, пожав девушке пальцы, — не стоит. Не бойтесь ни меня, ни столицы, ни Двора. Я расскажу вам обо всем, что ожидает вас в скором будущем…

— А… — начала она, невольно прервав меня, но смутилась и потупилась.

— Что вы хотели сказать, ваша милость?

— А Лайсс… Я смогу снова с ним увидеться? Его ведь отправили в столицу, так сказал батюшка. Он вовсе не так плох, как вы могли подумать… — и Ильма снова потупилась, так и не договорив.

На миг поджав губы, я некоторое время рассматривала баронессу и раздумывала, как строить с ней диалог. Конечно, она была искренне влюблена в мерзавца, видела с ним свое будущее, и, наверное, была счастлива, когда узнала о своей беременности. Матрос Утткер должен был убедить ее в том, что это поможет им соединиться, и девушка уповала на милость отца и чувства к ней возлюбленного корыстолюбца, которому от нее нужен был лишь титул и положение в обществе. И как объяснить всё это самой жертве чужой подлости? Пока никак. Ильма попросту не услышит разумных доводов, а значит, мы будет избегать подобных разговоров.

— Пока разбирательство не закончится, думаю, верховный маг не позволит посещать арестанта, — ответила я на ее вопрос и задала свой: — Портной успел к сроку?

— Да, ваша светлость, — сказала баронесса. — Платья чудесна, я никогда и не думала, что смогу надеть что-то подобное. Я ведь затворница, и, признаться, меня пугает сама мысль и светской жизни.

— О, — взмахнула я рукой, — скука смертная, но это по мне. Хотя многим нравится. Свое мнение вы составите, когда познакомитесь с высшим обществом ближе.

Ильма бросила на меня взгляд из-под ресниц, зарумянилась и со смущенной улыбкой ответила:

— Мне страшно, ваша светлость. Как представлю, что увижу королевский дворец, Двор и самого государя, меня берет такая оторопь, что, кажется, даже сердце перестает биться.

— Государь как государь, — пожала я плечами. — Как на портретах, только живой, ходит и разговаривает. А еще, — я заговорщицки понизила голос, — бывает сварлив и вреден.

Ее милость прикрыла рот кончиками пальцев и хихикнула. Взяв ее под руку, я развернула девушку к двери.

— Но вам его ворчание не угрожает, потому что вы под моей защитой, и я никому не позволю вас обидеть. Можете мне довериться, — закончила я с улыбкой. — Идемте, нас уже заждались.

Ильма кивнула. Мы успели выйти в двери, и баронесса Стиренд вдруг охнула и снова присела в реверансе. Я в недоумении приподняла брови, и ее милость пояснила свой поступок:

— Я такая глупая, — совсем растерянно произнесла  она. — Простите меня, ваша светлость, ради всех Богов простите. Я ведь не сказала главного. Благодарю за вашу милость ко мне и участие. Это великая честь и счастье, что вы обратили на меня свой взор. Благодарю, моя госпожа, я не опозорю вас и не подведу.

— Довольно, — отмахнулась я. — Из всего мне наиболее понравилось обещание не подводить меня. Его я запомнила и верю, что слово вы сдержите. А теперь идемте, нас ожидает дальняя дорога. Не станем утомлять наше сопровождение прежде времени.

— Простите, — пролепетала Ильма, и я ответила:

— Прощены, ваша милость.

Перед дворцом нас ожидали не только гвардейцы. Здесь стояли экипажи моей свиты, прибывшей к назначенному часу, чтобы отправиться со мной в столицу. Сейчас здесь были только канаторцы. Их я взяла для того, чтобы мои дворяне могли побывать дома, навестить близких и друзей, и отдохнуть от забот. В своем дворце я обходилась без свиты, попросту было не до нее. В разъездах меня сопровождали гвардейцы, а с делами помогал управиться граф Нестдер. Но пришла пора возвращаться в столицу Камерата, и свита застыла в ожидании своей госпожи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А летом, когда Двор приезжал в Лакас, я отпускала тибадцев. Они были вольны остаться в своих имениях на всё лето, а могли покидать резиденцию на то время, какое им было необходимо, чтобы навестить родственников или отправиться в гости. Но когда Двор возвращался в столицу, уроженцы Тибада следовали с ним, а воссоединялись со мной, когда я приезжала из Канатора.