— Выучил на свою голову, — криво усмехнулся король, а я отсалютовала ему.

— А посему, я бы нижайше просила Ваше Величество перейти от запугивания верных вам советников к ответу на мой вопрос, — закончила я.

Государь снова опустился в кресло, откинулся на спинку и, вольготно устроившись, ответил:

— Душа моя, ты, как всегда, не желала обойтись только моим словом, тебе требуется документ, скрепленный моей подписью и большой королевской печатью. Я даю тебе то, что ты хочешь, чем ты вновь недовольна?

Я подалась вперед, подперла подбородок кулаком и доверительно сообщила:

— Лишь тем, мой дорогой хищник, как ловко ты жонглируешь данными обещаниями и искажаешь их смысл, когда твои намерения меняются. Потому я требую записать и закрепить, но не использовать Совет, как средство ускользнуть из сетей, которые сам расставил.

— Но, Шанни, — теперь он зеркально отобразил мою позу, — документы пишутся не в спальне, а в кабинете.

Советники теперь и вовсе смотрели в стол перед собой. Государь ударил из нового орудия, надеясь, привести меня в смятение и растерянность прямым поминанием наших близких отношений. Я ощутила, как кровь прилила к щекам, но сузила глаза и усмехнулась:

— В гостиной, милый, разговор проходил в гостиной. Именно там ты сообщил мне о своих намерениях и дал некие обещания, которые нарушаешь прямо сейчас.

— Ты права, в спальне нам бывает не до разговоров, — искушающе улыбнулся монарх, но вновь промахнулся. Я только в насмешливом недоумении приподняла брови. — В любом случае, душа моя, спальня или гостиная – это не место для составления важных государственных документов, согласна? Такие вещи, как Кодекс, должны писаться на Совете, а потому мы здесь и обсуждаем твое будущее.

— Именно, мой господин, обсуждаем, — согласно кивнула я. — А в обсуждениях нет места запугиванию и давлению на людей, которые вынуждены нести ответственность за те решения, которые будут утверждены сегодня. Но довольно извиваться, государь, выскажитесь прямо – отчего вы не желаете уступить мне переписку с Нестдером и обсуждение дел моего герцогства хотя бы до момента, когда наш сын огласит стены дворца своим криком. Впрочем, я бы и в будущем просила дозволить мне переписку с людьми, с которыми общалась прежде. Многие из них мне интересны, как собеседники, и наместник Канатора в том числе.

— А герцог Ришемский? — полюбопытствовал монарх.

— Вы всё еще ищете подвох, мой дорогой? Напрасно, его нет, — ответила я. — Но вы по-прежнему не ответили на мой вопрос, государь. Почему вы меняете свое решение?

Ив снова откинулся на спинку кресла и устало потер переносицу. Я подумала, что бессонная ночь добавляет ему вредности и раздражения, однако он сознательно выбрал этот день для Совета, а значит, и завтра было бы всё то же самое. Он знал, чего хочет, а потому было неважно, когда довести дело до конца, главное, сделать это.

— Я не отменял своего решения, — наконец, произнес Ив. — Но изменились условия. Теперь Совет решает, что разрешить королеве, а в чем отказать. Советники пришли к выводу, что ваше управление Канатором нанесет ущерб Камерату в будущем, а потому я оглашаю вывод, сделанный на основании рассуждений. А он таков, что после свадьбы герцогиня Канаторская передает бразды правления своему супругу, то есть мне. А раз вновь правителем этих земель стану я, то и моей королеве переживать и заботиться о ее приданом уже не стоит.

Теперь и я откинулась на спинку стула, скрестила на груди руки и полюбопытствовала:

— Так ведь речь шла об управлении, — заметила я, — и после свадьбы я перестану быть властителем Канатора, однако разве же я не могу заботиться о землях, которые перейдут моему сыну и принимать участие в управление, как и говорилось прежде? Мы не станем соправителями в Камерате, но я могу быть вашим помощником на землях Канатора до тех пор, пока не появится наследник. А появится он достаточно скоро…

— Совет принял решение, — отчеканил монарх. — Ваше правление герцогством продлится до нашей свадьбы, а после земли герцогства вернутся своему законному владельцу.

Советники возражать не решились. А я всё пыталась понять причину перемены в его намерениях. Или же он задумал это изначально и попросту забрал бы обещание после свадьбы? Подняв на короля взгляд, я встретилась с его взором и спросила одними губами:

— Почему?

— Ты слишком долго раздавала себя всем вокруг, теперь я хочу, чтобы ты отдавала себя только мне, — ответил он чуть хрипловато.

Подняв на его голос головы, советники перевели на меня взгляды. А я смотрела только на своего жениха, и в груди моей разрасталась пропасть, на дне которой огненной рекой полыхали обида и боль. Коварный змей желал окончательно подчинить меня и подавить волю, как и лишить любой возможности сопротивления в будущем. Ив Стренхетт вырубал на корню древо, которое растил несколько лет, потому что оно более не было ему нужно. Он всё быстрей раскручивал стрелки циферблата назад, возвращая меня к началу. Боги! Да он даже платье мне заказал для бала, где будет оглашена помолвка! Сделал то, что клялся больше никогда не делать, однако…

— Всего лишь кукла, — прошептала я, вдруг ощутив, как слезы застилают взор.

— Ваша светлость, вам дурно? — с тревогой спросил Коод, сидевший ко мне ближе остальных. — Воды?

Я растянула губы в улыбке и отрицательно покачала головой:

— Со мной всё хорошо, ваша милость, благодарю за заботу.

— Но у вас на глазах слезы…

— Это всего лишь крушение моего мира, ваша милость, ничего больше. — После поднялась с места и отошла к окну, чтобы справиться с эмоциями, захлестнувшими меня.

— Оставьте нас, — услышала я негромкий приказ короля. — Не расходитесь, мы еще не закончили, я призову.

Порывисто обернувшись, я остановила советников, уже поднимавшихся со своих мест:

— Не стоит, со мной всё хорошо, я готова продолжать.

Но монарх махнул рукой, и сановники направились к выходу. Я снова отвернулась и устремила взор в окно. Листья уже наполовину покинули деревья, а те, что остались, пожухли. На стекле появились росчерки дождевых капель, будто осень оплакивала со мной мою свободу и уходящую жизнь. Прикусив губу, я смотрела на ветви деревьев, которые со злостью гнул ветер. Хэлл, ты негодуешь вместе со мной…

— Шанни, — ладони короля накрыли мне плечи, — милая, ты злишься, я понимаю. Наверное, ты имеешь на это право, потому что я позволил тебе ощутить власть и силу, а теперь…

— Власть? — я развернулась к нему и впилась взглядом в глаза. — Власть?! Кто я, по-твоему, Ивер Стренхетт? Твоя тетка? Искательница благ и полезных знакомств? Или же ты вновь меришь по себе? Мне не нужна власть! Я теряю не власть, я теряю себя, Ив, услышь меня. Себя! Мне нужны мои обязанности, мне нужна работа, мне нужно движение, возможность думать и воплощать свои мысли. Мне нужно действовать! Только так я ощущаю себя полной жизни, только так я могу пылать дальше. А ты гасишь мой огонь, ты уничтожаешь свой луч, Ив, опомнись!

— Шанни, ты не можешь управлять…

— И не надо! — жарко воскликнула я. — Обойдусь. — После обхватила лицо монарха ладонями и взмолилась: — Оставь мне дело моего рода. Дай возможность вести переписки, отдай благотворительность, совсем отдай. Не этот выезд королевы для раздачи милостыни, а полноценное дело. Позволь и дальше вести фонды. Не изгоняй из Совета, я здесь тебе не соперник и не враг, но так мне останется возможность продолжать работать на благо твоих подданных. Это не совместное правление, и нет намеков на регентство, но остается деятельность. Иначе я умру, Ив, не выдержу тоски того существования, которое ты мне навязываешь. Прошу… умоляю, Ив!

Он перехватил мои руки, сжал их в своих ладонях, а затем поцеловал по очереди и с улыбкой заглянул в глаза:

— Душа моя, тебе только кажется, что у королевы мало дел, на самом деле…

— Проклятье, Ив! — воскликнула я и вырвалась из его рук. — Я знаю эти обязанности. Не лезь к мужу, не ударь в грязь лицом, храни на лице постное выражение и никогда не веди иных разговоров, кроме светских.