Вот если в доме присутствовали сыновья графа Доло с женами, то дело принимало иной оборот. И пока сыновья занимали места рядом с нами для участия в разговоре, который часто касался нашего общего дела, то невестки оставались свекрови, и тетушка могла наслаждаться своими гостьями. Впрочем, была графиня подле нас или нет, для меня это мало что меняло. Я давно привыкла не обращать на нее внимания. И пусть ее сиятельство уже перестала глядеть на меня с укором, наконец, свыкнувшись с моими «чудачествами», но принять моей точки зрения так и не смогла. Меня это волновало мало, главное, что мой род был со мной и поддерживал мои идеи.

— Доброго дня, сестрица.

Я подняла взгляд на барона Фристена и тепло ему улыбнулась.

— Доброго дня, братец, — приветствовала я его. — Рада, что вы присоединились к процессии.

— Я сопровождаю мою невесту, — ответил Томмил, — но не мог не поздороваться с вами, ваше сиятельство. Вы обворожительны, впрочем, как и всегда.

— Благодарю, ваша милость, — улыбнулась я родственнику.

— Ваше сиятельство, — барон склонил голову, здороваясь с моей подругой: — Прошу простить за некоторую неучтивость. Доброго вам дня и позвольте выразить свое восхищение.

— О, — Айлид махнула ручкой и зарумянилась от удовольствия. — Пустое, ваша милость. Благодарю.

— Сестрица, — он снова склонил голову и отстал от коляски, чтобы присоединиться к своей невесте и ее семейству.

— Да чего же он… приятный, — шепнула мне ее сиятельство. — И взгляд… ох. Если бы я уже не любила своего супруга, то, наверное, не устояла бы перед вашим родственником. — Она негромко и смущенно рассмеялась. Я улыбнулась и пожала руку графине.

О да, Томмил произвел впечатление на придворных дам, когда впервые появился на балу во дворце. Во-первых, новое лицо, а во-вторых, весьма привлекательное. Барон был светловолос, как и большинство Фристенов, но глаза имел черные, как безлунная ночь. Взгляд был пронзительным, и казалось, что его глаза, это угли, в сердцевине которых еще тлело пламя. Подуй, и оно снова вспыхнет. А если добавить к благородным по аристократически утонченным чертам его стать, осанку и прекрасное телосложение, то легко понять, отчего дамы сразу же заинтересовались моим родственником. Он вел себя безукоризненно, был галантен и вежлив, говорил негромко, и тембр голоса Томмила оказался бархатистым и глубоким. И всё это и послужило затаенной ревности монарха.

Нет, Ив принял его милость дружелюбно. Был с ним любезен, уделил внимание и даже приблизил. А как иначе? Это ведь был мой родственник. Но когда мы остались наедине, изрек:

— Он слишком хорош, ты не должна оставаться  с ним наедине.

— Это же мой брат, — заметила я с укоризной.

— Даже не двоюродный, — отмахнулся государь. — Вы, конечно, одного рода, но родство ваше не столь близкое, чтобы я остался равнодушен к появлению Томмила Фристена.

Но об этом я уже говорила, а потому вернемся к торжественному выезду. Итак, мы выбрались на городские улицы и неспешно тронулись по ним длинной вереницей. И когда государь достиг храма Сотворения, хвост процессии еще даже не приблизился к дворцовым воротам. Я была ближе к королю, потому слышала крики ликования камератцев, когда Его Величество проезжал мимо них. И цветы, которые были скуплены по всем оранжереям, еще не успели превратиться в бесформенное нечто под колесами экипажей и копытами лошадей.

— Ох, сколько же народа, — заметила Айлид, обводя взглядом улицы. — Мне кажется, что в этом году их даже больше, чем было прежде. Глядите, Шанриз, они даже на крышах.

— Вскоре по улицам провезут наследника, — ответила я. — Люди хотят видеть своего возможного будущего короля.

— О, это временная мера, — фыркнула ее сиятельство. — Государь не станет довольствоваться чужим дитя слишком долго. Он молод, полон сил и способен произвести собственного наследника. Уж я-то знаю, что способен, — весомо повторила в полголоса графиня Энкетт, и я повернула к ней голову. — Ох, — она вдруг прикрыла рот кончиками пальцев и стремительно покраснела. — Вот я несносная болтушка… Забудьте о моих словах, дорогая.

— Нет, — вежливо улыбнулась я. — Мне казалось, что о нем я уже знаю всё возможное и невозможное, но ваши слова для меня откровение. И раз вы уже проговорились, то закончите начатое. Итак, у государя есть дети?

— Ох, — повторила Айлид, после склонилась к моему уху и приглушенно заговорила: — Не выдавайте меня, дорогая. Кто я, чтобы говорить о том, о чем молчит сам король.

— Ваше сиятельство, когда я дала повод обвинять меня в болтливости? — спросила я укоризненно. — Говорите смело. Если ребенку больше трех лет, то я спокойно переживу это известие.

— Гораздо больше! — воскликнула графиня и вновь прикрыла рот пальцами. Затем опять склонилась к моему уху и зашептала: — У Его Величества есть три внебрачных ребенка: две дочери и сын. Он не признал ни одного из детей, но позаботился об их будущем. Они были рождены задолго до вашего появления во дворце. Первая девочка и вовсе от горничной. Государь в ту пору был еще наследным принцем. Покойный король выдал девушку замуж, дал за нее хорошее приданое и велел покинуть столицу. Я не могу сказать, где теперь та горничная и ее дочь, они с мужем исполнили повеление.

Второй тоже была девочка, она родилась у фаворитки государя, когда он уже взошел на престол, но еще не женился на своей покойной супруге. Та дама была замужем, ее муж признал королевское дитя, как свое. Баронесса не была официальной фавориткой, и их связь оставалась тайной. К тому же барон так же черноволос, как и государь, потому подвоха не заподозрил.

Ну а третьим был сын. Его родила бывшая фрейлина государыни, уже после ее кончины. Эта фрейлина была его официальной фавориткой еще при жизни королевы. Когда Ее Величество скончалась в родах, любовница короля как раз была беременна. Она родила мальчика. Государь не признал и его, хоть и был рад рождению этого ребенка. Он даже после этого разорвал отношения с его матерью и выпроводил из дворца. Впрочем, благополучие своей бывшей любовнице он обеспечил. Конечно же, выдал замуж, пожаловал ее супругу новый титул и земли, а мальчику назначил неофициальное содержание. Так что даже если супруг бывшей фаворитки разорится, с голоду их семейство не умрет. Ее светлость говорила, что сына государь примет во дворце, когда тот достигнет совершеннолетия. Ему будет предоставлена должность, но о том, кто его настоящий отец, юноша никогда не узнает. Что до дочерей, то одна из них простого сословия, хоть и с королевской кровью, а вторая приходится законной дочерью другому мужчине, и это уже его забота выдать ее замуж и дать хорошее приданое. Ну а после рождения третьего ребенка государь более не допускает появления бастардов. И всё это я узнала в пору службы у герцогини, — закончила Айлид.

— Не волнуйтесь, дорогая, я никогда и ни с кем не заговорю о том, что вы мне поведали, — заверила я подругу.

— Я ведь не причинила вам боли? — встревожено спросила графиня.

— Вовсе нет, — искренне ответила я. — Он был зрелым мужчиной уже тогда, когда я еще носила платья выше щиколотки, потому следствие многочисленных связей всегда допускала и удивлялась, отчего государь не обзавелся хотя бы одним внебрачным ребенком, хотя бы в доказательство собственной состоятельности. Так что страдать по этому поводу не собираюсь. Тем более его старшая дочь уже может быть замужем, а потому наш дорогой монарх уже мог стать дедом или скоро им станет.

Мы обменялись с Айлид ошеломленными взглядами после моих слов и прыснули, спешно прикрывшись веерами. А ведь и верно, если его старшая дочь родилась, когда Иву было лет пятнадцать, то сейчас ей девятнадцать, а значит, она и вправду могла родить внука своему венценосному отцу и вновь быть беременной. Ивер Стренхетт – дед! Мне пришлось себя ущипнуть, чтобы хоть как-то сдержать рвущийся наружу смех.

Меня и вправду не задело известие о наличие детей у моего любовника. С чего бы? Это всё было давно, а потому совершенно меня не касалось. И я даже понимала, почему он и его окружение молчали о бастардах. Они не были признаны, и король не принимал в их жизни никакого участия, разве что мальчику после посчастливится получить место при своем отце, но почитать его он будет сюзереном и не больше.