Откидываю ее вуаль, открывая лицо. А там глаза, невероятно красивые, смотрит на меня, даже не моргает. И губы нежные, выразительные, манящие, как спелые ягоды. У меня голова кружится от такой красоты. Как я раньше ее не замечал? В голове начинают возникать тысячи далеко не невинных фантазий. Ох, черт! Впечатлила ты меня, Красная Шапочка.

Качаю головой, улыбаюсь и беру невесту за руку, поворачиваясь к регистратору.

— Дамы и господа! Мы рады приветствовать всех вас и благодарим за то, что вы собрались здесь разделить с нами этот счастливый момент. Здесь и сейчас вы станете свидетелями соединения двух людей, двух сердец, двух судеб, двух жизней! Чуда Рождения Семьи!

Чувствую, как Милана начинает дрожать, и уже сама стискивает мою ладонь сильнее. Кидаю на нее взгляд, улыбается, но очень натянуто. Неестественно. Плохо. Нужно мне было с ней поговорить перед этим цирком. Приручить нужно было девочку. Дыши, котенок, это всего лишь игра, не съем я тебя.

— Дорогие молодожены, у вас есть то, что ищут миллионы, а обретают лишь избранные – это любовь! Именно она соединяет сердца и судьбы, мысли и стремления на пути к достижению великого искусства супружеской жизни – жить для счастья любимого человека. Именно любовь способна творить чудеса и делать возможным то, что порой нам кажется невероятным. И мы вдруг осознаем, что не бывает случайностей. А два разных человека – вовсе не чужие друг другу люди, а части одного целого, и их встреча предначертана судьбой.

Девушка продолжает нести романтическую чушь, а меня все больше и больше начинает беспокоить состояние Миланы. Посматриваю на нее и вижу, как бледнеет. Закусывает губы, потом словно приходит в себя, улыбается так испуганно и бездарно, что лучше бы этого не делала. Хочется остановить все и привести ее в себя.

— В присутствии свидетелей, родных и близких прошу ответить вас, Мирон: согласны ли вы взять в жены Милану, любить, уважать и заботиться о ней до конца своих дней?

— Да, согласен, — твердо отвечаю, желая побыстрей закончить церемонию, иначе моя невеста потеряет сознание. Женщины не способны отключать эмоции и холодно отыгрывать свою роль. Но не способны только искренние женщины. Еще не искушенные девочки.

— Согласны ли вы, Милана, взять в мужья Мирона, любить и уважать его до конца своих дней?

А она молчит.

Пауза затягивается.

Собравшиеся начинают шептаться, а я – злиться. Сильно сжимаю ее хрупкую ладонь, сдавливая до боли, подталкивая к ответу. Приди в себя, котенок, и отыграй эту роль до конца.

— Да… — сдавленно произносит девочка. — Согласна.

Выдыхаю. Ослабляю хватку. Но полностью расслабляться рано. Впереди у нас еще целый вечер.

— С сегодняшнего дня ваши руки украсят обручальные кольца – древний священный символ любви и преданности, глубоких и чистых чувств. Пусть они напоминают о том, что ваша любовь бесконечна, и навсегда останутся воспоминанием о сегодняшнем волнующем событии. Обменяйтесь кольцами.

На специальном постаменте на кружевной подушке лежат кольца. И если церемонию и банкет я полностью доверял организатору и помощнику, то кольца почему-то выбрал сам. Как-никак мне год носить этот «ошейник», и не хотелось, чтобы на пальце моей хоть и фиктивной жены была надета какая-нибудь вычурная безвкусица.

Беру изящное колечко, Мила тянет руку. Пальчики дрожат. Регистраторша обращает на это внимание и умилительно улыбается. Да, пусть будет так. Растроганная, сентиментальная невеста – лучше, чем на все готовая кукла. Обхватываю ее запястье, чтобы зафиксировать руку, и надеваю кольцо. Красиво. На ее маленьком пальчике смотрится великолепно.

Милана берет кольцо, и я буквально вижу в ее глазах протест. Ну, нет, так не пойдет. Ловлю ее взгляд и удерживаю, не позволяя отвернуться. Читай в моих глазах: назад дороги нет. Протягиваю ей руку, внимательно наблюдая, как ее подрагивающие пальчики надевают мне кольцо. Хоть нам обоим и понятно, что происходящая церемония – все всего лишь фикция, внутри что-то болезненно сжимается и ноет. Старею, что ли. Стал сентиментален. Никогда не трогали подобные вещи.

— Отныне вы муж и жена! Запомните это радостное, торжественное мгновение! Ничего не изменилось. Все так же, как и всегда: вы вдвоем, любящие друг друга; ваши родные и друзья рядом. Но сегодня вы открываете новую страницу – семейную страницу вашей жизни.

Боже. Кто писал эту идиотскую речь? Мне уже тошно от этих приторно-сладких речей. Хочется выпить.

— Можете поцеловать невесту! — так торжественно и даже восхищенно произносит регистраторша. А Милана сглатывает, широко распахивая глаза.

Ну, а как ты хотела?

Девочка замирает, обхватываю ее за талию, притягивая к себе. На нас смотрят десятки глаз. Плевать. Накидываю на нас ее вуаль, немного отгораживая нас. А Милана начинает часто дышать и всхлипывать.

— Тихо, — в сантиметре от ее губ. — Все хорошо. Ты умница. — Кажется, еще немного – и начнет рваться. Ее дрожащие губы так манят их попробовать. Хочу эти губы по-настоящему. Прикасаюсь к ним. Девочка всхлипывает, приоткрывая ротик. И все – крыша окончено съезжает. Ее теплое прерывистое дыхание лишает разума. И я целую ее по-настоящему.

А ведь обещал брату, что не буду…

Слово давал…

Мирон

Губы у нее сладкие. Вкусные. Оторваться невозможно. Всасываю их, ласкаю языком, не желая останавливаться. Хочется намного больше, чем этот невинный поцелуй. Остатки разума пытаются удержать руки на ее талии, а не пуститься исследовать хрупкое тело. Просыпается невыносимая жажда спалить нас дотла. Нет, девочка мне не отвечает, но и не сопротивляется, кажется, даже не дышит.

Когда зал взрывается аплодисментами, меня приводит в себя восторженный свист Арона. Останавливаюсь, отрываясь от Миланы, хотя тело протестует. Девочка смотрит на меня растерянно, глубоко вдыхая. Ой, не нужно на меня так смотреть, я сам еще не понимаю, что происходит.

Отстраняюсь, открываю ее вуаль, во рту вкус клубники. Я почти сожрал всю ее помаду. Что, мать ее, это было?! Беру Милану за руку и поворачиваюсь к гостям, которые спешат нас поздравить. В голове дурман, словно я пьян, никак не могу собраться, просто киваю, пожимаю руки, принимая поздравления. Милану целует и обнимает бабушка, что-то шепча, а меня по плечу хлопает Арон и ухмыляется гад. Делает вид, что приобнимает по-братски, а сам шепчет:

— Поздравляю, брат, это было эффектно. За Платоном теперь следи, а то он с катушек съедет. — Хочется спросить у него, что он несет, но оглядываюсь в поисках младшего брата и не нахожу его. — Да к бару он побежал, — читая мои мысли, отвечает Арон.

— Скажи охране, чтобы глаз с него не спускали, — прошу я. Арон кивает и отходит, уступая место публике, жаждущей польстить мне и поздравить. Милана растерянно кивает, пытаясь улыбаться людям, которых видит впервые. Притягиваю ее ближе, подставляю руку, чтобы держалась за меня, и она с удовольствием хватается.

Толпа, наконец, рассеивается, гостей приглашают в шатер на банкет, где начинает играть живая музыка.

— Вы целовали меня по-настоящему, — шепчет мне девочка.

— «Ты», — поправляю ее.

— Что?

— Я твой муж, обращайся ко мне на «ты», даже когда никого нет рядом. Ты должна привыкнуть, иначе ничего не выйдет.

— Хорошо, — вдруг нервно выдает она, вздергивая подбородок. — Ты целовал меня по-настоящему.

Ну целовал. Да. Так вышло, котёнок, я же не знал, что ты такая вкусная.

— Поверь, это еще не по-настоящему, — усмехаюсь я и тяну ее за собой к шатру.

— Но… — Милана хочет возразить, а потом сжимает губы и впивается ноготками в мою руку. Ощутимо даже через костюм. Характер все-таки есть, и меня это заводит.

Свадьба в разгаре. Поздравление со сцены. Подарки. Музыкальные паузы от джазовой певицы и профессиональных музыкантов. Утомительно. Хочется уже тишины. Я не любитель таких мероприятий. Милана рядом со мной покручивает бокал с шампанским. Она умница, взяла себя в руки. Периодически к нам подходят гости, и девочка почти искренне улыбается.