И вот тут началось самое интересное. Только вы не подумайте, что я сочиняю эту историю для красного словца или чтобы как-то украсить сюжет. Нет, этот рассказ – это вам не какой-то там вымысел в угоду читателю, это самая что ни на есть правда. Ерофеевец стал громко читать Есенина: «Выткался над озером алый цвет зари…»

Собака стала ему подвывать.

– Давай-давай, дорогая, аккомпанируй мне. Мы с тобой сейчас такой дуэтище организуем, все рухнут. Ну!

И собака запела. Нет, не залаяла, а именно запела. У-у-у-аа-а-уу-а-а-ууу!

Вагон притих, ерофеевец читал стихи, собака аккомпанировала, и даже агрессивный сосед раскрыл рот и замер от удивления. Не знаю, то ли собаке понравилась такая сочная характеристика ерофеевца о её одухотворённом лице, то ли собака и действительно добрая. Но она прямо прилипла к нетрезвому пассажиру и стала его облизывать. А тот и не сопротивлялся. Все стали им аплодировать.

Пьянчужка вскочил на ноги и стал раскланиваться публике. И вдруг кто-то крикнул: «Браво! Бис!» Ерофеевец неожиданно расплакался, но тут поезд остановился, и «дама с собачкой» поторопилась к выходу. Вышел вместе с ними и нетрезвый товарищ.

Вот такая приключилась история в одном из пригородных электропоездов.

Вообще-то там случается много всяких интересных историй. В следующий раз я расскажу вам об одном удивительном котике.

– Ну, Санёк! – воскликнул Стёпка. – Круто.

– Честно? – улыбнулся Сашка. – Понравилось?

– Клянусь! – Стёпка ударил себя кулаком в грудь. – Прикольный рассказ. Ты это действительно сам видел?

– Ну, чуть было иначе, – смущённо пояснил Сашка, – но это же художественное произведение. Понимаешь?

– Понимаю, – закивал Стёпка. – Ну, ты молодчина. А ещё есть?

– Есть, – кивнул Сашка. – Но не сейчас. Нужно ехать.

Санькин рассказ и мне очень понравился. Только вот конец что-то не совсем удачный. Нельзя было обойтись без этих котиков? Хотя… Я ведь тоже о них рассказываю. Очень рад за своего подопечного. Может, станет когда-нибудь известным писателем. Дожить бы до того часа.

Вскоре мы отправились в путь.

Детский сад отремонтировали довольно скоро. Уже через неделю ватага ребятишек носилась за мной по всему двору.

И вот тот грустный час наступил – за мной приехали из школы.

В это время все дети находились на улице.

– Ну, ребята, – обратился к ним Валерий Анатольевич, – прощайтесь с Тришкой.

Дети притихли. Первым к нам подошёл Борька.

– Дядя Валела, – вытаращил он глаза, – а Тлиса навсегда от нас уеззает?

– Да, Борька, навсегда, – откашлявшись в кулак, ответил старик.

– Вы его плодали? – поинтересовался малыш.

Ну что ты будешь делать с этими детьми. Вот кто их этому учит? Почему сразу «продали»?

– Нет, что ты, Боря, – улыбнулся Валерий Анатольевич, – разве друзей продают? У него теперь другая будет работа. Он будет людям помогать.

– А нам теперь кто будет помогать? – удивлённо спросила девочка, лицо которой было усыпано веснушками.

– Посмотрим, – развёл руками старик.

Подошла Людмила Алексеевна, поздоровалась с гостями и обратилась к Валерию Анатольевичу.

– Как ты, Анатолич? – спросила она.

– Да вот, прощаемся, – вздохнул старик. – Пришла пора.

– Ну, ничего-ничего, – заведующая погладила Валерия Анатольевича по плечу, – всё, что ни делается, к лучшему.

Дети окружили нас, и каждый норовил меня погладить. Вдруг ко мне подошла Кристина, обняла меня, погладила, заглянула в глаза и чмокнула в нос.

– Приезжай в гости, Триша, – прошептала она мне на ухо.

– Ав-ав! – тихо ответил я.

Инструктор из школы взглянул на часы и громко сказал:

– Ну что, Трисон, давай в машину?

Несмотря на то что я ожидал этой команды с первой минуты, всё же вздрогнул. Я отошёл в сторону и направился в глубь двора. Туда, где лежала моя Марьяна. Не знаю, то ли мне показалось, то ли природа действительно грустила вместе со мной, но всё стихло – не слышно было ни ветерка, ни шороха листвы. Даже воробьи перестали чирикать и замерли. Остановившись перед невидимой могилой, я попрощался со своей маленькой подругой.

«Прощай, Марьянушка! Прости, родная, что не уберёг тебя. Я никогда тебя не забуду…»

Сердце колотилось в груди, перед глазами повисла какая-то пелена. Так мне хотелось завыть в этот миг! Но нельзя было показывать свою слабость перед людьми. Не положено нам.

Я вернулся к остальным. Лишь мой старик понял, куда и почему я уходил. Я потёрся о его ногу, жалобно заскулил, попрощался и, не поднимая головы, поплёлся к машине. Дети весело махали мне и кричали:

– До свиданья, Трисон, до свиданья!

Сколько я мечтал о возвращении в альма-матер, но никогда не думал, что это возвращение будет таким печальным.

Водитель завёл автомобиль, включил передачу, мы тронулись, и в этот момент в салон неожиданно запрыгнул солнечный зайчик, я посмотрел по сторонам и, увидев на стене здания бликующую вывеску, мысленно произнёс: «Прощай, «Радуга»!»

Март 2012 г.